Как ни странно, пятидесятилетие со дня его смерти, пришедшееся на предпоследний день нынешнего мая, прошло почти незамеченным.
В нынешнем учебном году мне выпала довольно редкая возможность: преподавать философию школьникам. Речь, впрочем, не идет о каком-то эксперименте министерства образования (хотя, кажется, в отдельных частных школах философия все-таки существует). Занятия шли в университетских аудиториях Высшей школы экономики, а моими слушателями стали московские лицеисты из девятых классов.
На днях ему исполнилось сто пять. Прошло уже пять лет из его нового, второго столетия. И очень может быть, что это - только начало.
У меня было аттестационное занятие на первом курсе, семинар по политологии.
Скажу сразу - я не был среди непосредственных участников и свидетелей случившегося в понедельник на книжном фестивале в ЦДХ.
Скажу сразу - я не был среди непосредственных участников и свидетелей случившегося в понедельник на книжном фестивале в ЦДХ. И у меня нет никакого желания продолжать увлекательный спор о деталях всей этой истории - тем более что они были исчерпывающе описаны в заявлении ВПЕРЕД, опубликованном на нашем сайте.
Это в любви не страшны расстояния, а уж тем более размеры. Ведь, как правило, истинное чувство не очень требовательно к сантиметрам. В политике же все обстоит несколько иначе - там мужчины должны постоянно меряться рейтингами, этими лукавыми замерами народной любви.
Убийства милиционеров в Приморье вызвали паническую реакцию властей и волну массовых симпатий к «неуловимым мстителям». Пока «вся королевская рать» с танками и авиацией безуспешно прочесывала тайгу в поисках новоявленных робин гудов, Интернет бурлил слухами и злорадством.
Мне искренне жаль, что о книжном фестивале в ЦДХ я пишу не для того, чтобы рассказать о том, как там обсуждают политику чтения или эпоху создания советской еды. И поводом становится даже не дискуссия о запрещенных книгах. И не наблюдение за ярмаркой. Просто на фестивале возник, как принято говорить, медийный повод. Не громкая, но звучная драка. На том самом круглом столе о запрещенных книгах. О ней и пишу.
«Турция, "Хамас" и "Хизбалла" могут атаковать Израиль. Части ЦАХАЛ на границах Ливана и Газы приведены в состояние повышенной боеготовности», - сообщали днем некоторые израильские информагентства.
Мы зашли во французский ресторан на Андреевском спуске. Заказали луковый суп. Вежливая, как только в Киеве бывают вежливые, официантка вдумчиво положила длинные благородные приборы. В ресторан вошел худой тип в черном пиджаке и джинсах. Он курил сигарету. Пошатался без видимого дела, осмотрелся, затем подошел к нашему столику и приподнял жалюзи. «Un peux de lumiere», - объяснил он. И тут мы поняли, что это должно быть владелец ресторана. Француз.
Вот уже шесть лет Латвия числится в составе «цивилизованной Европы». Соответственно, в Риге постоянно находится немало гостей с запада - главным образом, англичан. Одно из любимых развлечений английских туристов (реже - гостей из других стран), вошедшее в чуть ли не обязательную программу пребывания: отлить на главный государственный памятник, либо совершить какую другую милую шалость.
Есть один старый советский анекдот о колхозном собрании, разбирающем недостойное поведение некоего тракториста, где кузнец, дюжий детина, предлагает врезать «обвиняемому», но, получив мотивированный отказ, предлагает врезать кому-нибудь еще - кого не жалко.
Во время встречи президента РФ с активистами «Единой России» ему был задан любопытный вопрос. Владелец сети ресторанов спросил, какие существуют отечественные продукты питания, известные на весь мир. Интересовало его также, что планируется сделать, чтобы в этой области страна тоже совершила модернизационный прорыв.
- Понимаешь, Лёша - сказал мне недавно модный издатель - в твоей критике капитализма нет ничего особенно нового - и, подумав, добавил - а ты напиши роман-утопию! Мне интересна не критика, а что взамен предлагается? Вдруг получится не хуже, чем у Томаса Мора.
Жизнь всегда интереснее и насыщеннее любых рассказов о ней, так как человек, анализируя, всегда оставляет что-то за кадром. А ведь часто в простом бытовом разговоре можно понять больше о господствующей системе взглядов, чем при чтении пространных наукообразных текстов.