Метод Лифшица
Рабочая партия должна помянуть Герцена не ради обывательского славословия,
а для уяснения своих задач, для уяснения настоящего исторического места писателя,
сыгравшего великую роль в подготовке русской революции.
В.И. Ленин
1.
20 сентября этого года исполнилось 39 лет со дня смерти выдающегося советского философа-марксиста Михаила Александровича Лифшица (1905-1983). Михаил Александрович – создатель марксистско-ленинской эстетики. Он прославился своими дискуссиями с представителями социологизаторского направления в литературной критике в сложные для страны 30-е годы. Именно благодаря усилиям Лифшица и возглавляемого им «течения» (Лукач, Гриб, Сац, Платонов) в Советском Союзе были «реабилитированы» великие русские классики – такие как Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, которые в горячечные и авангардистские 20-е годы объявлялись на самом высоком уровне «певцами крепостничества», якобы чуждыми молодому советскому обществу, строящему социализм. Лифшиц сумел отстоять ленинскую идею о том, что социалистическая культура – наследница всей мировой классической культуры. Лифшиц обосновал теорию народности искусства. Позднее уже после войны, когда либеральная интеллигенция в СССР опять увлеклась пришедшим с Запада модернизмом, Лифшиц продолжил свою борьбу за реализм и классические ценности. Скандал в среде либеральной советской интеллигенции вызвал памфлет Михаила Александровича «Почему я не модернист?» с критикой авангардистского искусства с позиций марксизма, понятого в качестве наследника классической философской традиции. Лифшиц за это свое выступление удостоился со стороны известного диссидента презрительной клички «марксистское ископаемое». Со свойственным ему юмором мыслитель ответил, что ископаемые бывают и полезными…
Рассуждая о принципах художественного творчества, Лифшиц, прекрасно знавший произведения Гегеля, Маркса, Энгельса и Ленина, поднимался до предельных, философских вопросов – проблем бытия и познания. Он создал целый ряд философских концепций – таких как онтогносеология, теория тождеств, учение о великих консерваторах человечества. Активная журналистская деятельность помешала ему изложить их систематически – лишь в последний год своей жизни Михаил Александрович сел за написание главного философского труда своей жизни (он хотел назвать его «Эстетика» по примеру «Этики» Спинозы), но сердечный приступ оборвал эту работу. Большая часть его философского наследия осталась в черновиках. Благодаря самоотверженной деятельности его ученика – В.Г. Арслановаи возглавляемого им семинара «Архив Лифшица» они сейчас увидели свет и всем стало предельно ясно: Лифшиц был гениальнейшим философом –марксистом ХХ века, которого можно поставить в один ряд с популярным сейчас Хайдеггером (с ним, кстати, Лифшиц вел в дневниках заочную полемику). Лифшиц превратил марксизм (в котором он видел учение об Истине) в подлинную классическую философию (хотя и вовсе не претендовал на это, называя себя «обыкновенным марксистом»).
В 39-ю годовщину смерти мыслителя выйдет немало панегирических статей. Мне бы не хотелось, чтоб моя статья стала очередным набором прекрасных, но общих слов. Лифшиц был борцом, и я хочу показать, что созданный им метод различения тождеств, его вклад в марксистскую диалектику – работающий метод.Он позволяет понять то, что происходит сейчас с нашей страной. Он помогает нам и сейчас вести борьбу за лучшее будущее для народа, борьбу за новый социализм (как бы различно его ни понимали разные его адепты). Продолжающую ту борьбу, которую вел всю жизнь и сам Михаил Александрович.
2.
Во всех советских учебниках можно было прочитать, что по законам диалектики любое развитие представляет собой борьбу противоположностей, которая рано или поздно разрешается в синтезе. Но дело в том, что жизнь многообразна и не умещается в эту правильную, но слишком абстрактную схему. Лифшиц высказал мысль, что в реальной жизни таких синтезов или тождеств бывает много и они отличаются друг от друга качественно. Как минимум, можно и нужно различать тождества какофонические, негативные и гармонические, положительные, «золотые середины». И соответственно, можно выделить и два пути, ведущих к схожему результату, но на основе разных синтезов – светлый и темный.
Здесь Лифшиц отталкивался от идеи В.И. Ленина о прусском и американском путях развития капитализма в России. Ленин писал: «…два пути объективно-возможного буржуазного развития мы назвали бы путем прусского и путем американского типа. В первом случае крепостническое помещичье хозяйство медленно перерастает в буржуазное, юнкерское, осуждая крестьян на десятилетия самой мучительной экспроприации и кабалы… Во втором случае помещичьего хозяйства нет или оно разбивается революцией, которая конфискует и раздробляет феодальные поместья». Перед нами очень глубокая диалектическая формула.Капитализм есть прогресс для полуфеодальной России – как бы говорит Ленин.Но этот прогресс может быть достигнут и прогрессивным и реакционным способом – и через победу крестьянства, и через победу помещиков-хлебных олигархов. В втором случае Россия получает полупериферийный помещичий капитализм, построенный на продаже сельхозпродукции за рубеж. Помещики были заинтересованы запереть крестьянство в деревне, консервируя его архаику, чтоб иметь дешевую рабочую силу. В этом им помогало самодержавное государство. В этом и состояла реакционность такого пути к более прогрессивному в общем капиталистическому обществу (перед нами снова диалектика жизни!). В первом же, «американском» случае помещики были бы ликвидированы, и вся земля отдана крестьянам –фермерам.Это привело бы к классовому расколу крестьянства, оттоку беднейших крестьян в города, формированию огромного рынка рабочей силы, который сделал бы возможным рост русской промышленности и русского индустриального капитализма. При всех издержках это по Ленину был, так сказать «более прогрессивный путь, к прогрессу», который имел совсем иное качество, чем прогресс помещичьего капитализма.
Каждый путь на этой развилке истории – промышленный американский или помещичий прусский предполагал свои тождества, или конфигурации классовых сил. В первом случае – это союз помещиков и государства и примкнувших к ним городских капиталистов и пролетариев против крестьян, во втором – рабочих и крестьян против помещиков и государства. Как известно, меньшевики считали первый путь более предпочтительным, так как видели в крестьянах реакционную, азиатскую силу, тянущую Россию назад, в феодализм. Плеханов противопоставлял «русскую Европу» (госчиновничество, обуржуазившихся помещиков, городской пролетариат и буржуазию) русской Азии (патриархальному общинному крестьянству). Ленин выступил за второй путь, парадоксально увидев в «русской Азии», наряду с реакционными как европейские, так и «мужицко-демократические» мотивы. За это он получил от Плеханова кличку «ренегат», якобы откатившегося от марксизма к «народничеству», но мы теперь знаем, чем закончили меньшевики – борьбой со своим народом и сотрудничеством с интервентами в гражданскую войну и чем большевики – победой и модернизации страны.
Итак, Лифшиц показал, что Ленин открыл важный диалектический закон. В истории после определенной точки бифуркации всегда есть два пути – светлый и темный, пути, воплощающие разные диалектические синтезы, которые в целом ведут к одному, но в разных формах. Это можно проиллюстрировать и более поздними примерами из российской истории.
3.
Так, сам Лифшиц в своих архивных записях 1930-х показал, что термидор (своеобразная «остановка революции», произведенная самими революционерами) в СССР был неизбежен. Слишком сильно было давление со стороны низовой крестьянской массы, далекой от идеалов «марксистского социализма», и при этом накопившей за века угнетения страшную энергию разрушения и мстительное стремление к «уравниловке». Но термидор мог реализоваться двояко. Сталинщина с ее репрессиями оппозиции, уничтожением «старой гвардии» партии, культом вождя, подавлением политической самодеятельности народа, догматизацией идеологии была по Лифшицу темным путем. Однако, и этот темный путь по-своему реализовал ленинский завет об индустриализации, коллективизации и культурной революции, по-своему привел к социализму, правда, ощутимо деформированному с точки зрения марксизма.
Эти мысли Лифшица можно продолжить, экстраполировав их на новейшую историю. Например, в 1980-х, похоже, Советский Союз подошел к точке, за которой уже не было альтернативы очень существенным, глубинным переменам. Но, как и в начале ХХ века, существовало два пути перестройки. Оба бы привели к исчезновению того СССР, который был рожден сталинским термидором. Вопрос только в том, чтобы появилось на его месте – обновленный СССР или конгломерат враждующих буржуазных государств. Кто бы победил: союз народа и новой буржуазии, поставленной под контроль народного государства, а также Запада, который советское государство заставило бы служить своим целям, или союз предавших социализм советских элит с буржуазией Западом вовне и с самой дикой и криминальной буржуазией внутри страны? Иначе говоря, по какому пути пошла бы история нашей страны – по китайскому или по югославскому? Перед самой смертью Лифшиц, предчувствуя скорую перестройку, так прямо и писал об этом в своем дневнике: «Если союз с Западом неизбежен, то вопрос в том, будет ли заключен союз основного производительного населения страны с Западом против отечественного бандита и мародера или же состоится союз воров и бандитов с Западом против основного производительного населения страны?»
Мы знаем, какой союз вскоре победил и по какому пути пошла наша Родина…
В начале 1990-х, когда руководство России ввергло загипнотизированную пропагандой страну в периферийный капитализм, у России тоже была альтернатива: дикий ельцинско-чубайсовский капитализм или госкапитализм белорусского типа, к которому стремились «красные директора» – «партия Верховного Совета» 1993-го года. Победи они и Россия сохранила бы элементы прежнего социального государства – системы бюджетного образования, здравоохранения, но разумеется, уже на базе капитализма, правда, не столько ресурсного, сколько промышленного типа. Увы, победил темный путь – ельцинщина….
И, наконец, сам путинизм также был только одним из способов разрешения тех противоречий, которые вели к гибели «ельцинскую модель». Возможен был путь, на котором место «Единой России» заняла бы КПРФ. Конечно, никакого возвращения к советскому социализму тогда бы не произошло. Пример Молдавии и некоторых стран Восточной Европы уже показал, что приход к власти умеренных «посткоммунистических коммунистов» принципиально мало что меняет. Вероятно, какая-то часть олигархов пострадала бы, как она пострадала и при Путине, лишилась собственности и бежала за границу. Однако вряд ли бы произошел настоящий пересмотр итогов приватизации.Вспомним, что и коммунист Воронин, став президентом Молдовы, не выполнил свое обещание о тотальной национализации. Олигархия, в целом была уже слишком могущественна, а официальные коммунисты слишком нерешительны. Часть олигархов «не мытьем так катаньем» все равно договорилась бы с новой властью. Кроме того, выросли бы и новые олигархические группировки (наподобие нынешних «силогархов»).
Но это не значит, что все было бы в точности так же как при Путине. Без сомнений, не были бы произведены наиболее одиозные неолиберальные реформы путинской власти (как, например: переход к страховой пенсионной системе и страховой и коммерческой медицине, поднятие пенсионного возраста).Не было бы одиозной реформы образования и развала национальной промышленности. Можно предположить, что в «жирные нулевые» президент-коммунист вбросил бы в «социалку» гораздо больше нефтедолларов, чем президент-единоросс,поэтому «зюгановская стабильность» 2000-2008 была бы куда более впечатляющей чем «путинская». Кстати, в Молдавии при Воронине тоже многое было сделано в социальной сфере, прежде всего, касательно водоснабжения и газификации в сельской местности, выплат песий и зарплат и т.д.
Однако поскольку Россия так и осталась бы вмонтированной в мировую экономику, то кризис 2008-2009 годов все равно дал бы о себе знать. А судя по тому, что идеология «русского социализма», которую взяла на вооружение КПРФ, лишь в деталях отличается от идеологии «русского мира» «Единой России» и Путина, выход из кризиса власть и в той, альтернативной реальности искала бы на пути интеграции «русских Крыма и Донбасса». Таким образом, к началу 2020-х она пришла бы к тем же проблемам, к которым пришел и нынешний Кремль…
Что же говорит анализ, основанный на применении лифшецианского метода «различения тождеств» о ближайшем будущем нашей страны?
4.
Очевидно, что сейчас Россия переживает системный кризис, причем, СВО и вызванные ею санкции Запада не вызвали этот кризис, а только усугубили его. Это и кризис экономики, связанный с тем, что терпит крах экономическая модель, основанная на продаже углеводородов Евросоюзу. Это и политический кризис, суть которого в том, что выстроенный «конституционный авторитаризм» оказался крайне неэффективным в плане управления обществом, государством, хозяйством. Это и идеологический кризис, выражающийся в доходящей до абсурда эклектике официальной пропагандистской картинки. Недавно мы, например, узнали, что по утверждению власти Россию сделали великой …. Николай Второй и … Ленин и Сталин. И это при том, что правление Николая Второго закончилось революцией, распадом страны и гражданской войной, в которой как раз победили Ленин и большевики… Понятно, что такой идеологический винегрет не может убедить ни монархистов, ни коммунистов…
Выйти из этой системы кризисов, сохранив все как было, видимо уже не удастся. И как всегда бывает в такие эпохи на сцену истории снова выйдут массы.
Каким будет этот грядущий этап? Очевидно, что массы, как только падут «оковы тяжкие» цензуры и надзора, возжелают гражданских свобод. Но что они получат? Пока все говорит о том, что в их протянутую руку сунут змею буржуазного неолиберализма. Трудно спорить с тем, что левый фланг российской оппозиции слаб, расколот, сама левая идея при всей ее привлекательности для производительных классов, сильно дискредитирована поведением политиков, с которыми общественность ассоциирует левое движение и борьбу засоциализм. Зато очень сплочены, настроены на победу и пользуются поддержкой Запада неолибералы, для которых свобода слова –это свобода поливать грязью советское прошлое, марксизм и социализм, а гражданские свободы – свобода «людей со светлыми лицами»защищать интересы «инициативных бизнесменов»- олигархов от всякого «быдла».
Путь буржуазного неолиберализма – это темный путь России будущего, на котором нас ждет окончательны демонтаж лаже остатков советского социального государства, тотальная приватизация, нищета, еще более глубокая чем в 90-е, а также невиданное национальное унижение.
Альтернативный, светлый путь теоретически возможен, но на практике очень трудно осуществим. Чрезвычайно узкую щель оставила история российским левым начала 21 века. Похоже, единственная надежда – союз с очень широкой коалицией демократических сил. О противоположности демократии и либерализма, кстати, очень ярко писал Лифшиц эти его мысли остаются актуальными.
Этот союз так сложен еще в силу того, что для большинства марксистских левых свойственна чудовищная «теоретическая щепетильность». Даже легкое отклонение от буквы учений основоположников у многих наших марксистов вызывают почти что истерику, а если им придется договариваться не со смежным направлением в марксизме, а с теми, кого они презрительно упрекают в мелкобуржуазности, с какими-нибудь левыми националистами, консервативными демократами, религиозными социалистами? Ленин это делать умел, и он хорошо понимал, что в стране с крестьянским большинством другого выхода нет. Именно поэтому ему удалось провести партию и государство по мостику между двумя пропастями – белогвардейского протофашизма и анархистской безумной вольницы….
Надо учиться у Ленина. И надо учиться у Лифшица, который практическую диалектику Ленина облек в форму теории тождеств.
