Единый госэкзамен напоминает крепость средневекового феодала. В соответствии с воинскими традициями Европы война против ЕГЭ становится явлением сезонным, активизируясь в теплое время года и постепенно замирая в холодное. Не сумев взять крепость штурмом, повстанцы (то есть активисты движения против Единого госэкзамена), переходят к правильной осаде. А засевшие в «замке из слоновой кости» чиновники от образования пытаются залатать старые бреши перед новыми боями. Однако, поскольку на дворе у нас все-таки не средние века, то и строить укрепления надежнее не из камня. А из докладов лояльных экспертов.
Изначально Юп Ван Лисхаут и его группа работали в духе эстетики взаимодействия. «A-Portable» стал одним из самых известных проектов этой коллаборации. Группа смастерила судно, которое курсировало в зоне нейтральных вод, где продолжали действовать законы Нидерландов. Дрейфующий корабль был оборудован гинекологическим кабинетом, обслуживающимся квалифицированными специалистами. Услуга предоставлялась любой женщине, которая не могла сделать аборт на территории своей страны.
Перед тем, как выпустить «Тишину» (в оригинале «Den Stille Pige»), Питер Хёг молчал почти десять лет. О писателе ничего не было слышно, лишь порой до журналистов доходили слухи, что писатель живет в какой-то общине под Копенгагеном, а с внешним миром общается исключительно по телефону. Питер Хёг из той породы затворников, к которой принадлежат, например, Мишо, Сэллинджер или Пинчон. О причинах подобного затворничества можно только догадываться, но если учесть отношение к цивилизации и буржуазному обществу, которые так любит поминать в своих произведениях Хёг, то затворничество как-то само собой превращается в обыкновенное бегство от действительности. Весь свой гонорар от романа «Женщина и обезьяна» Хёг пожертвовал детям и женщинам из стран «третьего мира». Известно, что он женат на танцовщице из Африки, имеет детей и придерживается, судя по его немногочисленным интервью, весьма экзотических религиозных и философских взглядов. Не человек – загадка.
В октябре либеральный эксперт Евгений Гонтмахер подготовил в своем блоге на сайте радиостанции «Эхо Москвы» две заметки с боевитым названием: «Профнепригодность Владислава Суркова» и «Профнепригодность Владислава Суркова-2». Главную мысль этих произведений о том, «почему Евгений Шлемович не любит Владислава Юрьевича», можно выразить фразой «Когда же добрый царь избавится от плохого боярина?»
Нет банальнее фразы «Все мы родом из детства». Однако ей не откажешь в точности. Тем, чей нежный возраст пришелся на советское время, посвящен сборник статей «Веселые человечки. Культурные герои советского детства», вышедший в 2008 году в издательстве «Новое литературное обозрение». Точнее, не самим «рожденным в СССР», а тем, кто сопровождал их в детстве и юности. Героям книг и фильмов – от Володи Ульянова до Чебурашки и Кота Леопольда, – а также изменениям в официальной идеологии и реалиях советского общества, которые отразились в образах этих героев. Вот только исследователи – тоже люди. Поэтому к статьям о советском детстве подчас примешивались и взгляды постсоветских взрослых (как оставшихся жить в России, так и уехавших искать счастья в другие страны). А тут и до «тоталитарного наследия Чебурашки» договориться недолго.
Есть у Наоми Кляйн незаменимая книга «Доктрина шока». Ее в российской прессе кто только не хвалил, включая крайних националистов. Потому что книга вот о чем: либеральные экономические реформы невозможны без долговременного массового насилия. Думаете, имеется в виду мягкое «насилие спектакля» или незримое «принуждение к свободе», чтобы заметить которое нужно быть интеллектуалом с третьим, критическим, глазом во лбу? Ничуть.
Современным телезрителям вряд ли стоит напоминать, что исторические передачи на российских федеральных телеканалах обычно далеки и от научности, и от историчности. И конечно же, обычно их создателей трудно заподозрить в сочувствии к руководителям советского государства. Однако в последнее время внимание к некоторым прежним антигероям стало неожиданно пристальным. Да и их образ подается телезрителям уже под новым соусом.
Недавно посчастливилось быть на презентации фильма, снятого при участии некоей «революционной» группы. После фильма, ясное дело, было обсуждение. Один из товарищей сообщил, что надо оценивать искусство как революционное или буржуазное только с точки зрения «на самом деле радикальных групп, таких, как мы». Конечно, с точки зрения подобных «на самом деле радикальных» групп, музыка Ляписа-Трубецкого – не революционная. Очень мало от Годара, практически не виден Брехт, Маркузе – да Михайлок даже, может, и не знает кто это! Всё просто! Слишком очевидно! Правда, на каждом последнем альбоме есть песня по-белорусски. Это еще куда не шло, можно представить как антилукашенковскую экзотику, не близкую, но все же протестную.