Уходящий год по праву можно назвать годом несбывшихся надежд и прогнозов оппозиции. Как многих экономистов в начале 2008 года подвела «эпоха стабильности», так еще в большей степени многих политиков и экспертов накануне 2009 года подвел кризис.
«Ничто так не навевает пессимистические настроения, как путешествия украинскими железными дорогами в плацкартном вагоне. И наблюдения за обслуживающим персоналом и пассажирами этих вагонов. Какое-то ощущение «вечных 90-х», сетовал на днях правый киевский блогер Олесь Маслак. Я прочитал это, сойдя с севастопольского поезда, и подивился, как далеки от народа представители нашей несостоявшейся «элиты нации».
Российская академия наук недавно организовала Первый российский экономический конгресс. Он собрал более 2,5 тысяч экономистов: представителей академических институтов, аналитических центров и образовательных учреждений.
Дело было год назад. Сидели мы с группой рабочих, уведомленных о предстоящем сокращении (формулировка «в связи с кризисом» при всей своей нелепости уже тогда воспринималась как должное и никого особо не удивляла), и, как водится, думали, что делать.
Совершенное в 1922–1928 годах Николаем Кондратьевым открытие можно назвать одним из крупнейших в экономической науке. Собрав и проанализировав обширный статистический материал, советский ученый обнаружил, что наряду с короткими (промышленно-торговыми) циклами в мировом капиталистическом хозяйстве существуют более продолжительные чередующиеся периоды. Он назвал их длинными волнами конъюнктуры, разделив на повышательные и понижательные.
Год постоянных разговоров о кризисе возрождает качественную дискуссию о левой идее в политике. Зачастую не публично, но в кулуарах и намерениях.
Критика российского образования с одновременным восхвалением его прошлых достижений сейчас в моде. Государство внесло в эту моду свою изюминку – обещания во что бы то ни стало вернуть былую славу российской науке и образованию.
Стол в кабаке круглый, как у короля Артура. Ближе к полуночи он похож на цветок, облетающий на ветру. Лепестки сидевших рядом людей отпадают: кто-то хлопнул тебя по плечу, кто-то пожал на прощанье руку, кто-то мазнул щеку помадой – и вот мы остались втроем с Ирой и ее вечерней проблемой.
Трагедия в Перми, заставившая содрогнуться всё, в общем-то, не слабонервное российское общество, вызвала массу вопросов. Прежде всего, конечно, традиционный русский «Кто виноват»? Более насущное «Что делать» обсуждается меньше.
В эссе на тему «Трудовая миграция в системе международных экономических отношений» почти треть потока пятикурсников написала, что готова после окончания вуза уехать работать в страны «первого мира», рассчитывая при этом на места обслуживающего персонала.
У января металлический привкус беды.
Это он – самый горький из месяцев года, а вовсе не ноябрь, за которым обещается все-таки сладкий, густой и плотный декабрь с рождественско-новогодними золотистыми радостями – пусть самообманными, какая разница, главное, что радостями.
Нилу Валерьевичу крупно не повезло. Уже не первую неделю политические круги и народ Латвии обсуждают животрепещущую новость, со смаком перетирая подробности происшедшего.
Многие, конечно, помнят шутливый вопрос, заданный в 1935 году Иосифом Сталиным министру иностранных дел Франции Пьеру Лавалю: «Ватикан, а сколько у него дивизий?» Гораздо меньшее число людей может вспомнить о том, что легендарный глава МИД СССР Андрей Громыко считал одним из своих достижений результаты беседы с папой римским Павлом VI, после которой Ватикан в январе 1971 года присоединился … к Договору о нераспространении ядерного оружия.
Уже неделю панели петербургских улиц представляют собою уменьшенную копию Апокалипсиса. Несколько дней пушистого снегопада превратили и спальные районы, и исторический центр в бескрайние белые поля, по которым медленно и осторожно пробираются усталые прохожие.
Заголовок на сайте Newsru.com гласил: «В Копенгагене около 30 тысяч человек вышли на демонстрацию в поддержку изменения климата». Согласитесь, несколько странно поддерживать климат. Или протестовать против климата. Массовость акции в данном случае мало что меняет...
Характерная черта нашей с вами современности – не просто идеализация «мифа» (в ту или иную сторону – неважно: миф как нечто замечательное или как нечто ужасное и опасное), но и громадное его преувеличение, сопоставимое разве что с преувеличением роли «разума» в предшествующую культурную эпоху.