Читая Алена Бадью, я обнаружила в его рассуждении об этике критику самой идеи правозащитного движения. Возможна ли такая критика сегодня в России? Конечно да, но она чаще всего не находит опоры на опыт философской и политической мысли прошлого и потому оказывается заведомо слабее, как любое чистое, не снабженное диалектикой отрицание. Между тем именно конструктивная левая критика, в том числе и правого движения, сегодня может быть востребована в самых разных средах.
На чем основана критика упомянутого Бадью? На полемике с определением человека защищаемого. Бадью показывает, что любое подобное обобщение приводит нас к тому, что центральным оказывается не образ человека действующего, сильного и бессмертного, а наоборот, слабого, пассивного и крайне уязвимого. Помимо философского неприятия такого определения, в его использовании есть и практическая сложность. Аудитория не хочет бесконечно воспринимать себя инертной безрассудной массой. Вернее, конечно, это очень удобное для нее представление, оно позволяет расслабиться и ничего не делать, ожидая, что кто-то большой и сильный придет и «молча всё исправит». Кажется, именно это мыслители Франкфуртской школы определяли как авторитарное сознание. Но вместе с тем людям становится противно существование в таком качестве.Отсюда происходит некоторая часть всероссийского ворчания и недовольства действительностью.
Однако действия правых правозащитников подвергаются бездумной центристской критике на основании, которое совершенно не предполагает никакого радикального изменения представления о человеке. Лоялисты предлагают «выселить» оппозиционеров в отдельный лагерь для инакомыслящих, пусть не фактический, но смысловой, а всем остальным, так называемому населению России – представить, что все вокруг очень хорошо. Фактически, это то же самое овеществление социальных групп и приведение их к статусу групп животных.
Но возможен и сегодня другой подход? Со времен написания книги Бадью «Этика» произошло только два серьезных изменения: интернет стал реальной средой и инструментом социальной жизни, а США провели Иракскую кампанию, после чего разочаровались в Буше-младшем и избрали президентом Барака Обаму.
Что изменилось в представлении о человеке в связи с этим? Может быть, ничего, но одновременно очень многое. Та самая масса, которая могла некогда представляться общность людей, обрела голоса. Маркетологи уже не рассматривают свою аудиторию как безликих потребителей, все более популярен становится индивидуальный или, точнее, субкультурный подход. Изменение произошло в самой общественной идентичности, мы потеряли иллюзию цельности, заменив ее на не менее зыбкое представление о себе как о многоликой структуре. Это происходит планомерно, и не в первый раз уже оказывается, что социальные группы, например, чернокожее население, может иметь свой голос. Но сейчас потенциал стал воплощенной данностью.
Казалось бы, самое время говорить о личности, но никакая политическая сила не решается этого сделать. Медведев и Путин, вернее, их сторонники, делят «большинство» и «меньшинство», решая, кто же будет двигателем модернизации. Правозащитники продолжают говорить об угнетаемых слоях населения и опасности для тех, кто рискует выходить в публичное пространство.
И именно эта пустота оказывается идеальным полем для здравого левого высказывания. Кроме общественной необходимости, это имеет дополнительную ценность. Левое воспринимается соотечественниками (не решаюсь говорить за весь мир) как идеология исключительного коллективизма, борьбы за право масс, групп или в лучшем случае сообществ, предпочтительно пролетарских или маргинальных. Разговор о человеке позволит изменить этот миф, сообщить, что представление о человеке «слева» может отличаться от той риторики масс, к которой привыкли оппоненты.
На самом деле преодолеть переходный период, который принято называть кризисом, может только человек. Но человек, наделенный социальным сознанием. Эта простая мысль почти никогда не проговаривается в политических обращениях о модернизации. И в результате такие обращения оказываются лишены адресата. Название «Вперед, Россия!» может быть адекватно прочитано только в том случае, если читатель ассоциирует себя с Россией, если он любит ее до такой степени, чтобы быть готовым работать и думать за Россию и для России. Но любовь – это конструкт, она не может рассматриваться как данность. Для того чтобы изменить что-то в своей жизни и связать это с жизнью страны, нужно рассматривать себя как единицу, связанную с другими единицами. Как единицу сильную, самостоятельную и ответственную. Ответственность может начинаться с семьи, с коллектива одноклассников или коллег, но она неизбежно исходит из определения человека.
Именно в русле левой мысли сформировался миф о человеке действующем, который живет в связи прошлого и будущего, способного видеть минусы настоящего и менять время и социальную реальность. Правая идеология тоже имеет своих героев, но не каждый из них сравнится с Лениным или Че Геварой. И всё же эти образы не могут быть просто популяризированы перенесением их в нашу эпоху. Скорее они являются предками тех персонажей мифов, которые появятся сегодня.
Почему я с такой уверенностью говорю об этом появлении, притом что герой, автор и прочие субъекты, как уверяют нас постмодернисты, вымерли еще сто лет назад? Отчасти это уверенность через отрицание. Никто другой не сможет изменить той реальности, которая вопиет о необходимости своего изменения.
Однако есть и другая причина, скорее культурологического, чем практического свойства. Если внимательно посмотреть фильмы последних пяти или даже десяти лет, становится очевидно, что человек тоскует по ситуации крайнего напряжения, в которой он сможет быть героем. До последнего времени это могло казаться скорее тоской по прошлому, миру черному и белому и очередном воплощении мифа о герое. Но сегодня сама реальность, пусть и подогреваемая медийным сгущением красок вокруг кризиса, АвтоВАЗа и сопутствующих поводов.
Героя невозможно создать, но его можно воспитать. Однако не менее важно поместить этого героя в смысловое пространство. Левая идеология идеальна для того, чтобы стать подобной «стартовой площадкой». Пока она нейтральна и свободна.
