Слушатели радиостанции «Эхо Москвы» 19 декабря стали свидетелями в некотором роде уникального исторического события: главной темой еженедельной программы «Осторожно, история» стало обсуждение левой политики и идеологии. Уникальность его в том, что в центр внимания впервые за долгое время попал не просто какой-то исторический факт, на который вполне логично взглянуть из левого угла, вроде Октябрьской революции или смерти Че Гевары, или некая проблема, затрагивающая в той или иной мере левое движение, как, например, антифашизм или экология, а само левое движение как таковое.
Информационным поводом заявленной темы , послужила круглая дата с момента убийства Льва Троцкого, по сей день остающегося в числе «икон» мирового коммунистичекого движения. Радиоведущий и политик либерального толка Владимир Рыжков пригласил в студию своей программы поговорить об актуальности троцкизма в современной политике и перспективах левого движения вообще трех гостей: профессора МГУ Александра Бузгалина, замдиректора Центра политических технологий Бориса Макаренко и активиста партии «Яблоко» Алексея Мельникова.
Состав собравшихся гостей по своему интересен. Бузгалин уже давно стал своего рода постоянным и чуть ли не единственным активистом-экспертом «Эха» по левой политике (помимо него с левого фланга на «главном бастионе свободы слова в России» регулярно появляются лишь экономист Михаил Хазин и харизматичная блогерша и лидер РКСМ Дарья Митина), так что изначально было ясно, что он будет говорить от имени левых, в том числе и непосредственно троцкистов, к которым его самого нередко относят. В свою очередь Борис Макаренко явно планировался в качестве оппонента Бузгалину справа, ну а внесистемный либерал Алексей Мельников, никак не связанный ни с троцкизмом, ни с прочими политическими движениями, выступающими под антикапиталистическими лозунгами, очевидно, был приглашен в студию для того, чтобы дать возможность либералам отойти от традиционного имиджа извечных борцов за гражданские права и свободы и чуток поиграть на левом поле социальной риторики, дав понять, что судьба независимых профсоюзов, экологических движений и прочих низовых гражданских инициатив заботит отнюдь не толко левых. И вообще, левые идеи оказывается вполне возможно реализовывать без самих левых движений, якобы уже давно отживших свое и ставших маргинальными – даже напротив, именно на либеральной почве они способны дать наилучший урожай. По аналогии с известным антибольшевистским лозунгом времен Гражданской войны «За Советы без коммунистов!», данную позицию можно выразить симметричным лозунгом «За левые ценности без левой политики!»
Впрочем Борис Макаренко, оказался в этом смысле еще более радикальным. Если левая политика у него как у наблюдателя-политолога в целом вызывает лишь нейтральный профессиональный интерес, то вот как раз левые ценности (в частности идея о необходимости перераспределения общественного продукта при помощи государственных и общественных институтов, сильный госсектор в экономике, требование введения прогрессивного подоходного налога и пр.) – явное и нескрываемое раздражение. В этом смысле Макаренко является зеркальным отражением Мельникова, выступив фактически под обратным лозунгом «За левую политику без левых ценностей!» При этом как бы цивилизованная и правильная левая политика, по его мнению, видимо, должна заключаться в отстаивании названных им на языке политологической терминологии «поливалентными» (Макаренко вообще на протяжении всей передачи мастерски щеголял профессиональным политологическим вокабуляром) ценностей, вроде соблюдения прав человека, защиты экологии или борьбы против точечной застройки.
Хотя, собственно, здесь позиции Мельникова и Макаренко смыкаются. И тот, и другой негативно относятся к социалистическим идеям в области экономики, считая их полностью провалившимися и подлежащими забвению по причине несбыточности, опасности и следовательно вредности, но в то же время не могут не сделать реверанса перед эгалитарным пафосом левых, особенно умеренных социал-демократов и социнтерновцев, чья левизна, к слову, нередко на этом пафосе и заканчивается. В свете же последних происходящих в России событий и сопровождавшем их подъеме ультра-правых и общем всплеске (квази-)фашистской истерии, такой реверанс со стороны либералов становится особенно актуальным. Тем самым они в очередной раз призывают так называемых «неавторитарных левых» войти в коалицию (при условии, естественно, отказа или хотя бы отодвигания на второй план требований экономических, способность к чему и является определяющим признаком «неавторитарности» и готовности идти на компромисс ради общего дела восстановления демократии) и одновременно демонстрируют обществу, что, мол, все, что у «них» есть хорошего (сочувствие профсоюзам, поддержка комитетов жильцов и экологических движений и т.п.), вы, собственно, запросто найдете и у нас, а все, что не найдете – то, значит, не хорошее вовсе, а плохое. В этом смысле, кстати, весьма показательна прозвучавшая в начале программы выжимка из результатов социального исследования, проведенного радиостанцией совместно с сайтом SuperJob на тему «что вам ближе, либерализм или социализм». Общим итогом данного анализа является проходящая красной нитью через всю программу идея о необходимости движения к социально ответственному либерализму, так сказать, «либерализму с человеческим лицом».
Являются ли здесь события вокруг Манежки причиной или поводом для устремлений либералов в сторону левого фланга – вопрос сложный. Равно как и вопрос о том, какой должна быть правильная оценка подобного поворота событий со стороны самих левых. Конечно, отступать от своих принципиальных позиций и политических целей, забалтывать их в общем разговоре о соблюдении прав человека, необходимости честных выборов, политкорректности и прочих традиционных либеральных добродетелях недопустимо, с другой же стороны – следует отметить, что российский либерализм все же устремился именно влево, а не вправо – навстречу обывательской истерии, а перспективы поворота вправо у него были и остаются по сей день весьма серьезные – достаточно вспомнить хотя бы, как совсем недавно запугивал читателей опасностью перед возможным нашествием на Россию «негров и мусульман» в своей книге «Исповедь бунтаря» Борис Немцов, или истерично-правую риторику журналистки Юлии Латыниной, не говоря уже о некоторых других персонажах российской политической сцены. Возможно, ультраправые и без того сейчас находятся на пике своей популярности и не чувствуют надобности играть в «респектабельных политиков», что, в свою очередь, вынуждает либералов смыкаться с умеренными левыми вроде Александра Владимировича Бузгалина. Конечно, это лишь одна из версий, но в принципе она хорошо объясняет не только выбор в пользу левых, но и интерес к «неавторитарным демократическим антиэтатистски настроенным троцкистам», как охарактеризовал это движение Бузгалин.
Кстати, необходимо сказать пару слов и о самом Бузгалине. На протяжении всей программы он с присущей ему легкостью профессора и доктора наук парировал выпады со стороны собеседников в адрес левых движений прошлого, настоящего и даже будущего, разоблачая откровенно слабые стороны их аргументации. К неудачам Бузгалина можно отнести лишь его весьма поверхностную интерпретацию причин, приведших к подъему в России ультраправых и упадку левых. С одной стороны, он совершенно некритично переложил на нашу современность идею о люмпенизации населения как основном факторе подъема ультраправых, а с другой – достаточно странно объяснил отсутствие мощных социальных протестных движений левого толка в нашей стране тем, что выражать свой протест на улице под левыми лозунгами… не дает государство. Тут же встает вопрос о том, почему на этот вызов современные левые не способны дать никакого ответа. Можно подумать, что Александр Владимирович и его единомышленники всерьез ожидали, что наше государство будет такие движения поощрять. К сожалению, этот вопрос остался незаданным и ответа в итоге не получил. Хотя многие, я уверен, ответа именно на этот вопрос ждут сейчас не только от Бузгалина, но и других левых.
В то же время надо отметить и другой момент в речах Александра Владимировича. Его акцент на антиэтатистских позициях современного левого движения, его смычку с либералами в области правозащитной деятельности, опору на те самые низовые гражданские инициативы и даже отход от лозунга «фабрики – рабочим» и его замену на лозунг «право интеллектуальной собственности – творцам», борьбу за открытость интеллектуальных результатов, поддержку идей интернационализма и международной гражданской солидарности – это, возможно, с одной стороны, та самая социал-демократическая программа-минимум, с которой нужно начинать борьбу за освобождение труда от капитала и без которой левое движение в России, в соответствии с выражением Александра Тарасова, так и останется на «докружковой стадии». Однако это как раз та версия «левизны», которая так нужна либералам и благодаря которой ее адепты, подобно Александру Владимировичу, становятся «любимчиками» респектабельных политиков и политологов типа того же Бориса Макаренко, неожиданно признавшегося под конец программы, что [левую], но и только.
Главный вызов отечественному левому движению на современной его стадии заключается не только в выработке внятной и понятной массам программы-минимум, но и в выработке ее таким образом, чтобы со временем она не превратилась в программу-максимум. Иными словами, необходимо отличать тактику политической борьбы от стратегии, сочетая при этом активность, решительность и наступательность с саморефлексией и политической гибкостью. И вот в этом опыт Льва Троцкого может для нас действительно сохранять свою актуальность.
