Протесты, подрывающие основу капиталистической стабильности, являются верным признаком, что всемирная волна 2011 года всё ещё жива. Турция, которую всему миру презентовали как образец неолиберальной истории успеха (а мусульманскому миру — как модель демократии), сейчас восстаёт против авторитаризма и капитализма свободного рынка (или, точнее, против его проявлений в городском пространстве). Присоединение Турции к хороводу восстаний означает, что 2011 год будет иметь последствия далеко за пределами стран, его породивших.
Однако эта волна, подобно волнам 1848 и 1905 годов, похоже, завершится весьма скромными и частичными победами, или даже поражениями. В некотором отношении ситуация ещё более безрадостная, чем во всех прошлых революционных волнах. Общее пораженческое настроение после 1980-х годов остаётся неизменным. Не хватает серьёзных альтернатив нынешнему мировому порядку. Дезорганизация сохраняется и даже воспроизводится активистами благодаря культу «безлидерности».
Всемирная волна 2011 года не породит ни 1789, ни 1917, ни 1949 года.
Непреднамеренное наследие
Однако как и в 1848 и 1905 годах, культурное и организационное наследие 2011 года может оказаться более значимым, чем непосредственные результаты восстаний. 1848 год не привёл к установлению прочных демократических режимов, но он убедил рабочих и средний класс Европы в том, что возможен более демократический и социально ориентированный порядок. Он выдвинул обобществление в повестку дня. Более того, поражения таких массовых выступлений привели активистов к мысли о том, что им необходимо более гибкое руководство и организация для достижения своих целей. На смену разрозненности в рабочем и демократическом движении к концу века пришли мощные национальные и международные организации.
Революционная волна 1905 года известна в большей степени своими поражениями, чем победами. Однако эти поражения не только стали основой для развития политического опыта, образования и организованности, но также создали самые значимые в мировой истории автономные организации, основанные на принципе прямой демократии (советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов). Без поражений, частичных побед и уроков 1905-1911 годов не было бы революции ни в России, ни в Китае (а также, к слову сказать, и устойчивой оппозиционной традиции в Мексике, Турции и Иране).
Короче говоря, даже несмотря на то, что ближайшие последствия всемирного возмущения были в 1905 году намного более деморализующими, его долгосрочные последствия оказались, возможно, более революционными.
Вопрос состоит в том, будет ли 2011 год похож на 1848-й или на 1905-й. Придётся ли нам десятилетиями ждать, пока плод созреет, или 2011 год станет предвестником чего-то, что наступит очень скоро, нечто вроде второго 1917-го? Могут спросить: «Зачем нам второй 1917-й, если надежды, возлагаемые на первый, не оправдались?». Советская революция того года быстро распространилась по всей Европе, но потерпела поражение и была разгромлена в следующие несколько лет. Возможно, борьба за социализм в изолированной России была политически и экономически преждевременной, о чём свидетельствует установившаяся в итоге однопартийная диктатура. Тем не менее, несколько лет, последовавших за 1917 годом, показали всему миру, что народные массы могут организоваться и принимать решения, которые влияют на судьбу своей страны и всего мира. Более того, весь капиталистический Запад, из страха быть полностью уничтоженным прямой демократией, был вынужден реорганизовать свою политическую и экономическую систему, чтобы учесть требования низов. И всё же, вожди русской революции сослужили бы лучшую службу и себе, и всему миру, если бы они выдвигали более реалистичные цели и настойчиво стремились к их достижению в остальном мире, вместо тщетной попытки построить социализм в бедной и отсталой полукапиталистической стране.
В первый раз посткапиталистическая революция обернулась трагедией. Поскольку люди сейчас вполне обоснованно не хотят, чтобы получился фарс, ни одно массовое движение не будет стремиться учиться у 1917 года до тех пор, пока мы не найдём концепцию, с помощью которой извлечь правильные выводы из этого эпохального события.
Рекурсивная революция
Итак, каким образом можно обеспечить «второе издание» 1917 года без его иллюзий, поражений и ужасов?
Ни экономические структуры, ни политический и идеологический уровень активистов и обычных людей сейчас не являются достаточно подготовленными к посткапиталистическому обществу. Вожди русской революции знали, что ничего из этого не было в наличии и в 1917 году. Их решением была, по выражению одного из них, «перманентная революция» (или, как выразился другой лидер, «непрерывная революция»), которая одновременно решает задачу подготовки предпосылок к революции и осуществления самой революции, буржуазно-демократических и посткапиталистических преобразований. В этой попытке было зерно правильного понимания проблемы: если капитализм будет предоставлен сам себе, он уничтожит себя и мир вместе с собой скорее, чем создаст предпосылки для посткапиталистической цивилизации. По этой причине, любые посткапиталистические преобразования неизбежно обречены на то, чтобы быть незрелыми. Но следующий логический шаг, предпринятый ими, был ошибочен: они сочли, что революционного процесса (центральным элементом которого были Советы) и их собственного руководства будет достаточно для того, чтобы успешно совместить революцию с подготовкой к социализму. Эта излишнее доверие по отношению к воле народа и неоправданный оптимизм в отношении революционного руководства были стержнем иллюзии 1917 года. В изолированной России революционеры были вынуждены сначала заткнуть рот несогласным, затем Советам, и, в конце концов, друг другу. Схемы, которые тяготили их, не могут быть упрощены до элементарной формулы, сводящей всё к злой воле и авторитаризму отдельных личностей. Если эта иллюзия повторится при благоприятных обстоятельствах, неизбежно повторятся и ужасы.
Но если любые посткапиталистические преобразования обречены на то, чтобы начинаться в условиях незрелости, что может обеспечить их прочность, если не перманентная революция? Народная энергия (вроде той, которая нашла своё выражение в Советах, или в нынешней «Коммуне Таксима», или в анархических новшествах «Оккупай Уолл-стрит») и революционное руководство являются необходимым, но не достаточным условием. Предоставленные сами себе, эти два начала неизбежно уничтожат друг друга, и вместе с собой революцию. Они должны сопровождаться медленным процессом политического созревания и идеологического взаимного обучения (когда интеллектуалы и массы меняются одновременно). Людям, неудовлетворённым капитализмом, следует выстраивать свои собственные посткапиталистические институты (такие, как кооперативы и другие коллективные предприятия), никогда не забывая о том, что в долгосрочной перспективе они неспособны сохраниться (как низовые и демократические) без революционных преобразований (и массовых восстаний).
Подобный процесс — когда активисты и народ сосредотачиваются на создании альтернативных институтов, взаимном образовании и накапливают политический опыт в более спокойные периоды, а затем рекурсивно переключаются на борьбу с препятствиями, которые блокируют дальнейшее развитие этих институтов — может быть назван дискретной или рекурсивной революцией.
Дискретная революция — это не перманентная революция. Она основана на понимании того, что спокойные периоды необходимы для строительства институтов и взаимного обучения в условиях гражданского общества. Но те, кто осуществляет дискретную революцию, в отличие от реформистов, понимают необходимость массовых восстаний для создания и упрочения органов народной власти и культуры солидарности, для преодоления препятствий, мешающих развитию альтернативных институтов.
Вожди революции 1917 года также отчасти были правы, когда говорили о невозможности посткапиталистических преобразований в одной стране. Это понимание, однако, было у них сопряжено с другой иллюзией: верой неизбежную революцию в Европе (особенно в Германии). Чтобы избежать уродливых последствий насильственной реализации этой мечты (через агрессию против стран-соседей!), Россия уступила диктаторскому прагматизму (облечённому в одежды жёсткого догматизма). Но если мы откажемся от иллюзии о неизбежности перехода к социализму, мы можем избежать также фальшивой противоположности между мировой революцией и социализмом в одной стране, так же, как и между книжным интернационализмом и прагматичным национализмом. Мы можем построить посткапиталистический мир только с помощью серии революций в разных странах, то есть через сотрудничество между активистами и народами, которые будут вынуждены смиряться с поражениями и частичными победами и затем вместе двигаться дальше. Активисты и лидеры дискретной революции будут твёрдо стоять на почве своей страны, но будут стратегически мыслить и действовать, учитывая возможность преобразований в других странах, в активном взаимодействии с лидерами в соответствующем национальном контексте. Такие связи уже формируются сейчас по всему миру.
В поиске новых организационных форм
Так что же мы тогда можем ожидать от мировой волны 2011 года?
Мы можем с большим основанием предвидеть распространение низовых демократических организаций и соответствующей им культуры. Однако мы не можем знать, изменится ли господствующая культура и государственные структуры настолько всесторонне, как это произошло в десятилетия, последовавшие за 1848 годом. Этот период в Европе был отмечен первыми попытками движения в направлении к социальному государству. Будет ли государство и господствующая культура аналогичным образом инкорпорировать настроения 2011 года в том, что касается природы, прав горожан и демократии участия? Несомненно, это будет зависеть от того, насколько в дальнейшем распространится мировое восстание, поскольку нынешние правящие режимы и элиты намного более реакционны в сравнении с теми, которые существовали в Европе в середине XIX века.
Следовательно, нет достаточных оснований для надежд на «второе издание» 1905 года. Но вопрос сейчас стоит намного более остро: капитализм достигает своих финансовых и естественных пределов. Он больше не является устойчивым. Если альтернативы ему не будут разработаны и воплощены в жизнь, земля погибнет под его тяжестью. Каковы могут быть альтернативы капитализму — это тема отдельной дискуссии, которая также крайне необходима сейчас. В этой статье я остановился на другом вопросе: как сформировать субъектов, которые могут воплотить в жизнь эти альтернативы.
Чего мы можем надеяться достичь в настоящий момент? Наряду с дальнейшим распространением протестов, мы можем стремиться к созданию межрегиональных связей между активистами и лидерами, вовлекать в ряды активистов то поколение, которое только начинает участвовать в политике. Это пополнение и формирование связей, однако, будет исторически оправданным только в том случае, если оно будет руководствоваться стратегическим видением. Вместо восхваления безлидерности, активисты нуждаются в гибких и демократических структурах лидерства. Восстание без лидеров быстро терпит поражение или утрачивает свою направленность. Если бы сейчас на Таксиме «не было лидеров», как заявляют некоторые, площадь быстро бы попала в руки кемалистов; только лидирующая роль разнообразных — и разрозненных, по общему признанию — левых сил препятствует этой узурпации протеста кемалистами. Мы так же знаем, что централизованное лидерство узурпирует власть у народа.
Новая форма лидерства, необходимая для устойчивых посткапиталистических преобразований, требует способности учиться у низов, готовности взаимодействовать с энергией народа, институциональных сдержек и противовесов, постоянной работы в альтернативных институтах и взаимного обучения. Так же, как 1905 год оставил след в истории созданием новой организационной формы (централизованной революционной партии), 2011 год, возможно, создаст или привлечёт внимание к новой, более демократичной, но при этом эффективной, форме революционной организации.
Только тогда мы сможем начать говорить о «втором издании» 1905 года.
Джихан Тугал
Источник: Counterpunch
Перевод: Михаила Волчкова
