Современная Латвия – прелюбопытнейшая страна. Если смотреть с чисто энтомологической точки зрения, нельзя не обратить внимание на то, что в течение последних 18 лет территория этой страны стала своеобразной «ретортой» для проведения «неолиберального эксперимента» – в чистом виде. Все эти годы управление республикой осуществлялось строго в соответствии с воззрениями и рекомендациями модных либеральных идеологов. А сейчас наступило время для подведения итогов эксперимента.
Сейчас и тогда
…Серый декабрьский день. У здания Сейма в Риге собрались около 200 митингующих, размахивавших флагами и плакатами. Это члены профсоюзов и их сторонники, которые пожелали выразить протест против бюджетной политики властей. Проходивших мимо депутатов Сейма они приветствовали свистом и издевательскими окриками, призывая их «прекратить воровать». Депутаты боязливо вжимали головы в воротники, с надеждой поглядывая на сотрудников полиции, в великом множестве несших дежурство тут же. Чуть позже несколько рижан, раскинув палатки у здания Кабинета министров, объявили бессрочную голодовку в знак протеста против «грабительской политики и экономического беспредела властей». Горожане выражали сочувствие к голодающим, несли им теплые вещи – чтобы было легче переносить холодные зимние ночи.
Собственно, ничего удивительного в этих событиях нет: они стали закономерным финалом эпохи «дикого либерализма», на 18 лет погрузившего Латвию во тьму регресса и деградации. Никого уже не удивляют закрытие школ, больниц, театров, почтовых отделений, на которые у государства нет денег. Однако когда летом начали резать пенсии, у отупевшего от безысходности населения хватило сил на что-то похожее на вспышку негодования. Социальное обеспечение стариков до недавнего времени казалось едва ли не последним незыблемым бастионом, о который разобьется волна ограбления народа. «Стариков – не троньте!» Сам премьер-министр Валдис Домбровскис, принимая власть, обещался не трогать пенсии. Увы, не прошло и нескольких месяцев…
Невольно встает вопрос: а на что Латвии вообще теперь государство, раз оно добровольно складывает с себя свои функции? Впрочем, с точки зрения либерала, даже сейчас все продолжает идти по плану: «Государство – ночной сторож! Не более!». В рамках этой концепции в начале прошлого десятилетия власть бездарно разбазаривала советское наследство: «Мы избавляемся от тяжких последствий оккупации!» «Последствия», надо признать, достались богатые – свыше 350 крупных промышленных предприятий с соответствующей инфраструктурой. Заводы и фабрики активно работали, наполняя бюджет республики, который был в два с половиной раза больше сегодняшнего. К тому же тогдашний бюджет, в отличие от нынешнего, не требовалось сокращать – его профицит составлял 5,8 %. Были деньги и на развитие, и на бесплатное образование, здравоохранение и жилье. Это данные за 1988 год. Ну а потом начались митинги, борьба за «бривибу» – и развитие двинулось вспять. Так до сих пор показатели 1988-го остались и не преодолены. И, похоже, вряд ли будут преодолены – по крайней мере, в ближайшем будущем.
Три шага в пропасть
Новые правители, выплывшие на волне «Атмоды» в самом конце тех же 80-х, были людьми передовыми. Кроме того, их окружила толпа заграничных консультантов, оперативно прибывшая с Запада. Они презрительно смотрели на плоды отсталой советской экономики командно-административного типа и были полны решимости привести Латвию в потребительский рай, сделав ее передовой страной по самым лучшим либеральным образцам. Для начала с легкостью вскружили головы легковерному простаку-народу, объяснив, что масса государственных предприятий – это очень плохо, крайне неэффективно. Зато частный собственник – гут, гут, супергут! Так что, надо вам, ребята, эти предприятия приватизировать. Чем раньше, тем лучше. В итоге, и заводы и фабрики за гроши достались ушлым ребятам из верхушки пришедшего к власти Народного фронта. Но вот беда: что делать с ними, они толком-то и не знали. Сначала промышленные гиганты подверглись тотальному разграблению. Их разворовывали те, кто имел доступ к складам, поставкам и реализации. Новые хозяева растеряли рынки сбыта и не приобрели новых, лезли в производственные процессы, которых не понимали, оплачивали из касс предприятий свои квартиры, покупки, путешествия и обеды. Реальное хозяйствование оказалось сложнее, чем высокопарное цитирование книжек Милтона Фридмана или Фридриха Хайека. Рано или поздно приходил ожидаемый итог – предприятия останавливались, закрывались, массы народа выбрасывались на улицу. Лет пять-шесть жили распродажей оборудования вставших предприятий – главным образом на металлолом. Так невежественные дикари обдирают внутренности суперсовременного авиалайнера, случайно попавшего к ним в руки.
Одним словом, латвийская промышленность исчезли как класс, сохранившись на уровне немногочисленных реликтов. Объемы производства сократились с 40 % ВВП до 10 %. «Программа перехода к рыночным отношениям» включала в себя антимонопольные меры, индексацию доходов населения и компенсацию затрат, связанных с повышением цен, а также темпов и объема производства. Осуществлялось все это совершенно бессистемно, что и привело к резкому снижению уровня жизни населения. Переход к рынку осуществлялся обвально – в частности, расширялась торговля товарами, принятыми от населения, в «комиссионках». Полки магазинов опустели, нарастал дефицит товаров. Спрос намного превышал предложение со стороны оставшихся еще предприятий, работавших на неполную мощность. Стабильность рынка товаров и услуг падала. Никто не был уверен в завтрашнем дне, поэтому спрос на товары был ажиотажным, поглощающим не только текущую продукцию, но и перспективные запасы. Как следствие, быстро стали расти цены, поглощая рынок непродовольственных товаров. Впрочем, и цены на продукты начали повышаться: 10 декабря 1991 года было объявлено, что отныне продуктовая продукция реализуется по свободным ценам. Рост цен, вкупе с падением ВВП (за 10 лет с 1990 года производство упало почти на 40 %) сопровождался снижением реальной заработной платы и существенным ростом различий в уровнях зарплаты населения. Особенно катастрофические масштабы это явление приняло именно в 90-е годы. Пик безработицы пришелся на 1998–1999 годы, когда последствия дефолта в России крайне отрицательно сказались и на состоянии латвийской экономики.
Впрочем, народ, ранее массово занятый на предприятиях, кое-как притерпелся. Кто-то ушел в торговлю, челночество, кто-то – в преступность, многие уехали, многие пополнили ряды крестов на кладбищах: не выдержав нищеты, безысходности, дешевого «рояля»… Либеральные экономисты, стоявшие за спиной власти, взирали на происходящее с благодушием: «Все в порядке, невидимая рука рынка все разрулит, все разложит по полочкам!»
Где-то к самому концу 90-х вступил в силу второй этап «развития» латвийской экономики по либеральным рецептам. Он характеризовался всеобъемлющим торжеством спекуляций на недвижимости. Вся страна была забита недвижимостью. Правда, еще не было понятно, что с ней делать. Изначально существовал налог на коммерческую недвижимость в 4 % от кадастровой стоимости. Он исключал возможность держать неработающую недвижимость, чтобы спекулировать на ней – налог съедал весь эффект. Но когда налог снизили с 4 % до 1 %, недвижимость превратилась в отличный способ вложения.
Оперативно был разработан ипотечный механизм. Еще 12 января 1995 года приняли специальный закон «О Латвийском земельно-ипотечном банке». В 1998 году утвердили «Закон об ипотечных залоговых векселях» и «Положение об ипотечных векселях». Однако именно 2002 год следует рассматривать во многих отношениях как переломный. Именно с него началась «ипотечная лихорадка». Крупнейшие банки стали предлагать кредиты на приобретение жилья на 10, 15 и более лет со ставкой около 8 % годовых. Поскольку доходы от продажи квартир на вторичном рынке недвижимости вскоре превысили уровень себестоимости нового строительства, оно не замедлило развернуться. Естественно, цены стали расти, как на дрожжах – до 66 % в год. Просто сказочный профит! Уже к 2006 году ипотечные кредиты в банках давали и жуку и жабе, так что вскоре едва ли не половина населения залезла в кабалу. Никто не замечал, что ипотека «всасывала» в себя все средства из народного хозяйства, превращая остальное в пепелище. Одновременно оказалась чересчур раздута сфера специфических услуг, цены на которые необоснованно росли: услуги всех этих юристов, психологов, психотерапевтов, звезд шоу-бизнеса и т.д. А поскольку реальное производство умерло, латвийская экономика жила на завозе и перепродаже чужих товаров. Опять же, спасибо Евросоюзу, открывшему границы латвийским гастарбайтерам. Люди зарабатывали на английских и ирландских грядках, а на заработанные деньги оплачивали все ту же ипотеку. Экономический кризис взорвал миф о росте латвийской экономики, взросшей на ипотечном пузыре.
Год назад власть начала очередной этап либеральных преобразований – в полном соответствии с принципами «Вашингтонского консенсуса». После того, как кризис поставил республику перед лицом жестокой реальности, власть стала спешно избавляться от «балласта». К таковому как раз и причислили педагогов, медиков, полицейских, молодых матерей и пенсионеров. Одновременно полезли в долги – лишь бы себя, родных, обеспечить. К настоящему моменту у международных организаций уже взято в долг 3 миллиарда евро. А все собранные за это время доходы основного бюджета составили всего 2682,6 миллионов евро (то есть только 90 % от взятых в долг!) Другими словами, Латвия находится на содержании у международных фондов.
Менее чем за год своего существования правительство Валдиса Домбровского урезало бюджет на 500 миллионов латов. Но какой смысл этой экономии, если за тот же период только на функционирование органов власти было взято в долг 2100 миллионов латов – в 4,2 раза больше?
На днях приняли бюджет на 2010 год. Опять пришлось урезать 500 миллионов латов. Эти урезания собрали за счет социальных пособий, театров, спортивных центров. Даже комиссию по расчету убытков от «оккупации», «священную корову» на содержание которой требовалось всего 200 тысяч латов – и ту закрыли, сердешную. С другой стороны, в 2010-м правительство намерено взять в долг еще 1100 миллионов евро, а в следующем – снова 3 миллиарда. В общем, можно сказать, что страну смыло в унитаз, над которым навис гигантский зад кризиса – детища либеральных экономистов.
Банковская тирания
По любым расчетам, чтобы выпутаться из столь безнадежной ситуации, Латвии нужно зарабатывать вчетверо больше, чем сейчас – чтобы просто жить на свои деньги, да еще и отдавать долги с процентами. На практике это означает, что Латвия, беднейшая страна ЕС, должна в кратчайший срок достичь, как минимум, уровня Италии. Правда, непонятно, как это сделать – с учетом наличия нынешних 200 тысяч безработных и 160 тысяч «уезжантов».
К тому же на пути любого, кто захотел бы заняться реальным оздоровлением латвийской экономики, встанет почти непреодолимая сила – банки. Их нынешнее всесилие также вполне вписывается в каноны современного неолиберализма. Ведь что такое неолиберализм? Грубо говоря – монетаризм. То есть в экономике главным считаются финансы. Реальный сектор экономики, который и производит национальный продукт, уничтожается как «вспомогательный» – что мы и увидели на примере Латвии. И это отнюдь не случайно. Певцы неолиберализма, по сути являющиеся идеологами нового феодализма, именно такой результат и просчитывали – только не считали нужным сообщать о нем заранее наивным туземцам. Сырье, ресурсы необходимы «успешным странам» золотого миллиарда. Закрылись предприятия – сырье потекло в нужном направлении. Население «страны-банкрота», оставшееся на месте, объявляется «нерентабельным». При всех обстоятельствах сохраняется примат единственной цели – не упустить своего!
Банки и не упускают. Именно они во многом несут ответственность за «ипотечную лихорадку» и ее последствия, гоняясь за клиентами, зомбируя их посредством навязчивой рекламы: «Хочешь себе новое красивое жилье? Только протяни руку!» В погоне за прибылью (в полном соответствии с заветами Маркса, заметившего, что ради прибыли капитал ни перед чем не остановится) банки не гнушались и прямого обмана, умышленно вводя в заблуждение заемщиков. Во многих случаях, залог на предлагавшиеся ими ипотечные кредиты составлял почти 90 % от стоимости недвижимого имущества. Это противоречило требованиям Закона «Об ипотечных закладных», в статье 14 которого прямо говорится, что ипотечный заем вместе с ранее зарегистрированными обременениями на недвижимую собственность не может превышать 75 % от рыночной стоимости недвижимой собственности (куда входит не менее половины стоимости такого здания, где бы не менее половины от общей полезной площади использовалось для проживания) или 60 % от рыночной стоимости другого вида недвижимой собственности. Сейчас многих банковских должников, угодивших в «ипотечную ловушку», принято называть идиотами. Но что взять с наивных, легковерных людей, не умудренных в юридических тонкостях! Как они могли предполагать неладное, если лощеные господа, называющие себя «сертифицированными банковскими экспертами» с легкостью давали добро на выдачу кредитов под подобные условия!
Поскольку в течение предыдущих лет банки завоевали гигантское влияние в Латвии (особенно шведский Swedbank), теперь именно они являются фактическими владельцами республики и кормят правительство с рук. И власть свою банки употребляют отнюдь не на благо простых латвийцев. Они не заинтересованы в каких-то альтруистических мотивах. Они заинтересованы лишь в собственной выгоде. Трагизм ситуации состоит в том, что сегодня вряд ли можно провести хоть какую-то крупную сделку без посредничества банков. А банк, в свою очередь, берет свой процент с любых проходящих через него операций. То есть банки изначально находятся в привилегированных условиях в сравнении с другими видами бизнеса. Конечно, подобное наблюдается во всем мире, но в Латвии банки действуют куда более нагло, уменьшая конкурентоспособность республики на европейском рынке. Например, в Швеции в тех же учреждениях, что действуют и в Латвии, предприниматель может получить кредит в два раза дешевле. В латвийских же условиях банки обожают менять условия игры, сплошь и рядом ставя должников перед любыми, сколь угодно жесткими условиями: ваш залог обесценился, вам надо закладывать что-нибудь еще. Или: лат слишком ненадежен, мы переводим ваш долг в другую валюту, да еще и меняем процентную ставку… Предприниматели боятся спорить с банками. Опасаются того, что банки потом на них за это отыграются. Многие бизнесмены заложили практически все имущество. Естественно, обвешавшись долгосрочными кредитами, они и пикнуть боятся. До сих пор все попытки поставить зарвавшиеся банки на место терпели в Латвии поражение. Агенты банковской системы внедрены во все парламентские и правительственные структуры. Поэтому банковское лобби с легкостью срывает принятие любых законопроектов, призванных хоть как-то обуздать всесилие финансовых магнатов. В качестве доказательства можно привести совсем свежий пример: летом Латвийское объединение заемщиков собрало 12500 подписей в поддержку разработанного специалистами этого общества «Кризисного закона» и передало его на рассмотрение парламенту. Этот законопроект предполагал ряд льгот для людей, на шее которых захлестнулась долговая петля. Но большинство депутатов Сейма отклонило эти предложения, направленные на то, чтобы у банков пропала заинтересованность в доведении до банкротства заемщиков. Несколько позже началось обсуждение новой редакции «Закона о неплатежеспособности», сопровождавшееся долгими дискуссиями в парламенте. В результате, под нажимом банковского лобби Кабинет министров поддержал наиболее жесткий вариант, при котором план мероприятий процесса правовой защиты не должен затрагивать обязательства должника перед обеспеченными кредиторами, если не получено согласие самого этого обеспеченного кредитора. Есть сведения, что премьер-министру В. Домбровскому недвусмысленно намекнули, что только такой вариант закона является единственно подходящим.
Кстати, с 1 января 2008 года в Латвии юридическим процессом неплатежеспособности пытались воспользоваться только 36 предприятий и всего 8 заявок были удовлетворены и провозглашено начало процессов правовой защиты. Одним из главных препятствий становится именно позиция банков, которые часто не согласны с возможностью спасения предприятий. Новая же редакция закона, которая должна вступить в силу 1 апреля, не только не решит этот вопрос, а лишь усугубит его – поскольку в ней утверждается право банков после двух месяцев с момента провозглашения процесса правовой защиты распродать имущество должника, служащее обеспечением кредита. Таким образом, теряется сам смысл процесса правовой защиты, поскольку он в любом случае грозит отбором имущества. Так что абсолютно все равно, каким образом ты окажешься банкротом: воспользовавшись ли процессом неплатежеспособности или равнодушно наплевав на него.
Есть обоснованное мнение, что девальвация лата могла бы решить часть проблем, стоящих перед Латвией. Как известно, курс лата жестко привязан к евро, и на его поддержание страна вынуждена тратить огромные средства. Латвийцам долго вдалбливали, что девальвация – огромное зло, катастрофа. Многие в это поверили и теперь считают, что курс валюты должен определяться политическими решениями, а не объективными экономическими факторами. Но, как видно на примере многих стран, девальвация может быть очень полезна для экономики и дальнейшего развития страны. Однако против обесценивания лата выступают все те же скандинавские банки. По подсчетам специалистов, девальвация валют в республиках Прибалтики привела бы к тому, что банкам Скандинавии пришлось бы списать, по крайней мере, 20 % от кредитов, что составляет 85 миллиардов крон (12,2 миллиаров долларов). Поэтому сейчас Банк Латвии грудью стоит за сохранение фиксированного курса национальной валюты. Все жертвуется ради удержания курса. Отсюда необходимость существенно снизить потребление в следующем, а также 2011 году. Для того чтобы успокоить население, рассказывают, что «твердый лат» позволит через год-два вступить в «зону евро». Правда, наиболее информированные эксперты в таких случаях презрительно улыбаются и поправляют: очень сомнительно, что это произойдет хотя бы в ближайшие лет десять…
От неолиберализма к социал-демократии
Сейчас население Латвии постепенно все больше приходит к мысли, что выход из кризиса, если он вообще возможен, может быть лишь на пути социал-демократии. Отсюда успех левого по духу объединения «Центр Согласия» на прошедших муниципальных выборах. Недавно представители этого объединения выступили с антикризисной программой, основную роль в выработке положений которой сыграли убежденные социал-демократы Арманд Страздс и Эгил Рутковский. В частности, они высказываются о том, что государство должно сделать акцент на развитии производства и сокращении пропасти между богатыми и бедными. При этом надо подумать, «как быстрее и элегантнее освободиться от «плохих долгов». Для этого следует переложить налоговое бремя на спекулирующие сферы, поддержать производство и решить проблемы энергетики. Было предложено сократить зарплаты работникам госаппарата (это 60 тысяч человек) на 10 %. За счет одной такой меры можно получить сто миллионов латов. Следовало бы также сократить материальные затраты на содержание госаппарата. Потому что если сократить чиновников, сдать в аренду или продать помещения, в которых они сидели, не оплачивать коммунальные услуги, это дало бы еще около 50 миллионов латов экономии. Отвязать лат от жесткого следования курсу евро. Деноминировать внешние долги в национальную валюту. Прекратить участие в военной компании НАТО в Афганистане. Объединить разные министерства, сократив их числом до семи. Отказаться от предрассудка, что государство не может заниматься предпринимательской деятельностью…
Но главное – пересмотреть налоговую систему. Основное бремя налогов в Латвии лежит сегодня на самых социально беззащитных слоях населения. Поэтому предлагается фундаментально снизить подоходный налог, а дефицитную массу, возникшую при этом снижении, восполнить за счет налога на недвижимость. Ведь сейчас как международные, так и местные спекулянты недвижимостью, закупив собственность за копейки, платят за нее копеечный налог, им выгодно ничего не предпринимать и выжидать. Так что было бы справедливо удесятерить ставку налога на недвижимость. Увеличив налог на землю, введя налог на жилище и пропорционально сократив подоходный налог населения.
Арманд Страздс, в частности, советует особенно ориентироваться на наиболее актуальные ныне европейские мега-тренды. Одним из них является борьба за «чистую» энергетику. Все идеи, связанные с возобновляемой энергетикой, находят сейчас самый благодатный отклик и поддержку в правлении Евросоюза. Недавно там приняли так называемую директиву «20x20x20», суть которой состоит в том, что уже к 2020 году 20 % вырабатываемой в ЕС электроэнергии планируется производить экологически чистым путем. К счастью, в Латвии тоже существует довольно либеральное законодательство в сфере альтернативной энергетики, открывающее большие возможности по ее развитию. Это неудивительно: ведь с производством электроэнергии все обстоит не так уж радужно. Закрывается Игналинская АЭС. Плявиньская, Кегумская и Рижская ГЭС ориентированы, главным образом, на обслуживание столицы и прилегающего к ней региона. Более 40 % энергии приходится закупать за рубежом. Чем дальше, тем больше в стране будет сказываться дефицит электричества. Поэтому вариант с максимальным развитием солнечной и ветровой энергетики в Латвии представляется очень своевременным. По мнению А. Страздса, если республика сделает упор на эту сферу, то сможет не только себя полностью обеспечить энергией, но и заработать немалый капитал, продавая ее соседним странам.
Наконец, если браться за капитальную модернизацию, то, очевидно, не избежать переделки избирательной системы республики. До сих пор политическую жизнь Латвии характеризовало отсутствие прямых выборов президента, мэров городов и наличие пропорциональной системы выборов, когда избиратели голосуют не за конкретных людей, а за партийные списки. Как электорат может проконтролировать, кто попадет в избирательный список? Правильно, никак. Когда депутаты победившего списка по своему усмотрению выбирают президента или мэра – как при этом соблюдаются интересы избирателя? Опять же – никак. Между тем это очень важный момент. Ведь власть должна быть не только законной, но и легитимной, то есть такой, которой доверяют большинство избирателей. Если нет легитимности, то как обеспечить уважение к власти и поддержку ее действий? Человек, избранный большинством голосов на прямых выборах, может проводить гораздо более эффективную политику, чем тот, кто оказался у власти из числа депутатов.
Вне сомнения, все перечисленные меры могут оказаться и полезными, и эффективными. Но для того, чтобы провести их в жизнь, «прогрессистам», кем бы они ни оказались, необходимо прорваться к власти, преодолевая ожесточенное сопротивление неолиберального лобби у власти. И это уже другой вопрос, возможно, еще более сложный.
