В 2011 году Эстония, как и другие четырнадцать постсоветских республик, отмечает двадцать лет жизни вне СССР. К этой дате эстонское государство подходит с грузом нерешенных экономических проблем и этнических противоречий.
От кризиса до кризиса
Согласно ныне действующей конституции, принятой в 1992 году, Эстония является парламентской республикой. Законодательная власть принадлежит Государственному собранию, избираемому на четыре года однопалатному парламенту из 101 депутата. В парламентских выборах имеют право участвовать все достигшие 18 лет дееспособные граждане Эстонской Республики. Однако значительную часть постоянного населения здесь составляют либо лица без гражданства, либо граждане других государств (по данным последней на нынешний момент переписи, до 20% населения республики составляют лица, не являющиеся эстонскими гражданами). Сразу после обретения независимости эстонские власти приступили к перестройке экономики «в соответствии с рыночными принципами». Чтобы адекватно оценить опыт экономических реформ, нужно учитывать, что Эстония обладала неплохим «стартовым потенциалом». При Советском Союзе эта республика считалась одной из самых передовых. Национальный доход на душу населения существенно превышал среднесоюзный: в 1989 г. в Эстонии этот показатель составлял 117% по отношению к среднему по СССР. Более того, в 1986-1989 годах здесь наблюдался настоящий подъем – за это время темп развития народного хозяйства увеличился по сравнению с предшествующим пятилетием в 1,4 раза.А уже после выхода из СССР Эстония получила дополнительный «бонус» в виде более 100 миллионов долларов из средств довоенной республики, замороженных в иностранных банках в 1940 году в связи с присоединением страны к Союзу. Как же проходили реформы, и что получилось в итоге? Местная верхушка, как и повсюду в постсоветских странах, оказалась очень восприимчива к догмам вульгарного монетаризма. И эстонское государство действовало в соответствии со всеми его заветами: почти полная приватизация бывшего госсектора, либерализация цен, слом старых хозяйственных связей (политика изоляции от России) и переориентация их под новых партнеров, привлечение иностранного капитала. Первоначально, вследствие ценового шока, разрыва хозяйственных связей, ухудшения условий торговли и ее переориентации на новые рынки в реальном секторе экономики Эстонии произошел глубокий спад. Однако невысокие издержки производства (заработная плата составляла около 40 долларов в месяц, а внутренние цены были в несколько раз ниже мирового уровня) обусловили растущую доходность экспорта на западные рынки, несмотря на общий экономический спад. За рубеж поставляются сырье и материалоемкие полуфабрикаты: продукция деревообрабатывающей промышленности, текстиль и текстильные изделия, мясо-молочная продукция и т.д. Крупнейшими торговыми партнерами Эстонии становятся Финляндия, Германия, Швеция, причем доля западных стран в общем объеме ее внешней торговли продолжает расти. Это усиливает зависимость эстонской экономики от колебаний спроса на их рынках. В 1999 Эстония вступила во Всемирную Торговую Организацию.
Вступление в ЕС в 2004 году окончательно подвело черту под включением местной экономики в европейские процессы. Одновременно происходили глубокие изменения экономической структуры. Только с 1991 по 1996 год доля сектора услуг в ВВП повысилась с 38% до 65%. За это же время объем промышленного производства упал на 60%, а объем производства в сельском хозяйстве снизился на 35%. Об этой ситуации пишет и эстонский политик Март Лаар, в 1992-94 годах бывший премьер-министром страны: «В январе 1992 года ситуация в Эстонии была критическая. Падение советской власти породило хаос внутри нового независимого государства. Магазины опустели, люди стояли в огромных очередях, просто чтобы купить продукты. На хлеб и молоко действовала карточная система. Российский рубль обесценивался. Спад промышленного производства в 1992 году составил более 30%. Реальная заработная плата была сокращена на 45%, инфляция составляла 1000%, цены на топливо возросли на 10 000%». Приватизация проводилась ударными темпами. К 1992 году были приватизированы почти 50% небольших предприятий, в 1995 около 90%, а в 1997 году все 100%. Что касается крупной промышленности, то она продавалась с помощью международного тендера мажоритарному инвестору. К концу 1994 года по этой программе было продано 192 предприятия – за 100 миллионов долларов США. Около 40% госкомпаний были проданы иностранным компаниям или совместным предприятиям с участием иностранных инвесторов. В итоге к середине 90-х в государственном владении остались лишь наиболее крупные предприятия. Уже начиная с 1999 года, частный сектор отвечал за 75% производства в стране. В общем и целом, экономический спад 90-х и начала 2000-х оказался не таким глубоким, как в Латвии и Литве. В 2007, последнем предкризисном году, ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности) составлял 21 094 долларов США. Однако уже в 2008 году ВВП пошел на спад, что сопровождалось упадком промышленного производства. К этому времени выросла инфляция, раздулся, как и в других прибалтийских республиках, ипотечный «пузырь», а внешнеторговый дефицит вырос (уже к 2006 году) до 11% ВВП. В феврале 2009 года спад производства составил 30% (по сравнению с показателями февраля 2008), что стало самым большим снижением в ЕС.
Прыжок в зону евро
Борьба с экономическим кризисом ведется главным образом при помощи прокалывания новых дырок на ремнях эстонских граждан. Сокращения коснулись даже заработной платы сотрудников специальных служб. Значительно урезали заработок сотрудникам Департамента пограничной охраны, государственной прокуратуры и ряда других специальных учреждений республики. Естественно, повышаются налоги. В стране вступили в силу новые нормы и размеры различных налогов, акцизов и сборов, направленных на получение дополнительного дохода в государственный бюджет. Сокращаются объемы заработной платы и отчислений в сфере государственной и муниципальной службы, урезаются или полностью отменяются пособия и различные виды социальной помощи.
Соответственно, уровень благосостояния населения республики существенно снизился. Согласно данным на 2010 год, в Эстонии насчитывается 375 тысяч бедных граждан и 158 тысяч «почти нищих». То есть из 1,3 миллиона жителей Эстонии 158 тысяч человек живут в крайней нужде, а 375 тысяч вынуждены отказывать себе во многих необходимых для нормального существования вещах. При этом 87% бедняков составляют семейные пары с детьми, где родители не имеют работы. В настоящее время официальный уровень безработицы в Эстонии превышает 10% от трудоспособного населения (два года назад этот показатель составлял менее 3%). А если учитывать всех, кто, потеряв работу, не стал регистрироваться в госучреждениях, то цифра может получиться гораздо большей – до 15%, по некоторым данным. При этом, в отличие от остальных европейских стран, Эстония не имеет даже программы по борьбе с бедностью. Вообще, по расходам государственного бюджета на социальную сферу, включая медицинское обслуживание, Эстония занимает последнее место среди участников ЕС. К слову, несмотря на столь тревожную экономическо-социальную ситуацию, правительство Эстонии находит возможность выделять средства на участие в «миротворческих» операциях НАТО. Полтора года назад эстонский контингент, разместившийся в самом опасном регионе этой страны, был увеличен почти вдвое и составил около 300 человек. В Афганистане Эстония уже потеряла четырех человек, а еще около сорока военнослужащих получили ранения. Экономический кризис наложился на кризис демографический. К концу советского периода численность местного населения была примерно на 40% выше, чем до войны (1 570 тысяч к 1 122 тысячам в 1940 году.). Конечно, сюда накладывалась миграция из других регионов СССР, но наряду с миграцией росла и численность собственно эстонского населения (951 тысяч 1940, 830 тысяч в 1945, 966 тысяч в 1991). А с 1992 началась устойчивая депопуляция, причиной которой стали массовая эмиграция и отрицательный естественный прирост. К 2008 году население страны уменьшилось по сравнению с 1990 годом на 14,5%, а численность эстонского населения упала до 920 885 человек (то есть на 4,69% по сравнению с 1991 годом). Стоит заметить, что Эстония занимает первое в Европе место по уровню инфицированности взрослого населения ВИЧ: в 2007 году он составил 1,3%.
В этой непростой обстановке государственная власть взяла курс на максимальное сближение с Евросоюзом. В конце 2009 года премьер-министр А. Ансип заявил, что важнейшей задачей Эстонии является скорейший переход на евро. В течение последующего года государство «подтягивали» по всем необходимым для этого требованиям. Среди этих требовний был и соблюдение максимально бездефицитного бюджета, из-за чего в том же 2009 году году было утверждено сокращение государственных расходов на 16 миллиардов крон, что составляет 7,3% от ВВП. Усилия увенчались успехом – переход на евро произошел 1 января 2011 года. Однако обернется ли это благоприятными последствиями для эстонской экономики – вопрос спорный.
Ксенофобия и дискриминация
На международной арене (в особенности в странах бывшего СССР) Эстонии выпал мрачный образ полицейского государства, притесняющего национальные меньшинства и поощряющего приверженцев нацистской идеологии. Эстонские не-эстонцы (в основном это русские) живут в Таллине и составляют 66,1% населения столицы. Также много русских живет в промышленном районе на северо-востоке страны (в Нарве они составляют около 97% жителей города). Однако эстонский «колорит» проявляется в том, что практически все они не имеют гражданства. Налицо полное отчуждение некоренного населения, которое не имеет практически никакого влияния на развитие общества и руководство государством. Русским даже не удалось создать собственных дееспособных партий (по некоторым данным, при этом не обошлось без агентов Полиции Безопасности, немало постаравшихся для того, чтобы подобные партии «торпедировались» еще в момент зарождения). Большинство представителей нацменьшинств голосуют за Центристскую партию Эдгара Сависаара, имеющую имидж умеренно-левой. По крайней мере, руководство этой партии не так часто использует националистическую риторику, как их основные конкуренты из право-либеральной «Партии реформ» и национально-консервативного «Союза Отечества». Как свидетельствуют данные социологических опросов, 20% «некоренных» имели негативный опыт дискриминации на рабочем месте, включая и тех, кто имеет эстонское гражданство. Cреди русскоязычных уровень безработицы в 2-4,5 раза выше в зависимости от категорий (например, безработные русские женщины в возрасте 15-24 лет составляют 28,3% от общей численности безработных этой категории). И это только данные официальной статистики. По свидетельствам многочисленных экспертов, положение еще хуже.
Основным инструментом давления на «некоренных» выступает «языковой террор». За выполнением языковых требований на рабочем месте неусыпно следит Инспекция по языку, которую в народе прозвали «языковой инквизицией». 85% актов проверки содержат сведения о нарушении требований. Тем не менее, исследования Министерства социальных дел, проведенные в 2006 году, подтверждают, что владение эстонским языком никак не влияет на увеличение шансов русскоязычных добиться успеха в сфере занятости по сравнению с эстонцами, а лишь увеличивают конкурентноспособность среди самих русскоязычных. Уровень доходов русских более чем в 1,5 раза ниже, чем у эстонцев.
Уже в течение 20 лет число учащихся русских школ каждый год неуклонно уменьшается. Это связано с общим сокращением численности русских детей, котороя происходит в основном из-за отъезда и низкого уровня рождаемости и в небольшой степени из-за переориентации на обучение на эстонском языке. Доля русских школьников снизилась с 37% до 22%. Русские школы под давлением государства планомерно переводят преподавание большинства предметов на эстонский язык. Такая ситуация вызывает постоянную озабоченность международных правозащитных организаций. Европейская комиссия по борьбе с расизмом и нетерпимостью (ЕКРН) опубликовала несколько отчетов по Эстонии, в которых призывала как можно скорее принять антидискриминационный закон, а также закон о правах национальных меньшинств. ЕКРН также указывала на важность создания независимого органа по борьбе с расизмом и расовой дискриминацией. Реакция эстонских властей на эти отчеты была крайне резкой.
В августе 2006 года в ходе своей 69-й сессии Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации в своих замечаниях к государственному отчету Эстонии о выполнении Конвенции ООН выразил озабоченность по поводу законодательного признания представителями национальных меньшинств только граждан Эстонии и рекомендовал внести соответствующие изменения в законодательство, а также изменить закон о культурной автономии национальных меньшинств. Комитет отметил низкую эффективность процедур в бюро канцлера права, касающихся обращений по вопросам этнической дискриминации, а также отсутствие в Эстонии антидискриминационного законодательства. Представители Комитета указали на тот факт, что крайне низкое количество актов расовой дискриминации были расследованы и наказаны властями. Ко всем этим претензиям эстонское правительство относится крайне раздражительно. Его преследованиям подвергаются даже иностранцы, выносящие нелицеприятную оценку происходящему в стране. Об этом свидетельствует финский правозащитник Йохан Бекман: «Лично ко мне эстонские власти относятся с глубокой ненавистью. Они постоянно пытаются вмешиваться в мою работу даже в Финляндии. Агенты эстонских спецслужб постоянно строчат кляузы и жалобы: что я, мол, не имею права читать лекции, предпринимать изыскания в архивах, публиковать свои исследования. На мой адрес периодически поступают угрозы расправы. Мои лекции в Тартусском университете были отменены моментально. Когда я пытался въехать в Эстонию, меня тут же задержали и после нескольких неприятных часов, проведенных под арестом, объявили, что я не имею права находиться на эстонской территории – что на этот счет существует личный приказ министра иностранных дел».
История с Бекманом не является чем-то необычным. Подобным преследованиям в Эстонии подвергаются многие журналисты и правозащитники. Например, еще в 1995 году финскую журналистку Леену Хитанен объявили здесь «членом русской пропагандистской машины» только из-за того, что она взяла интервью у известной правозащитницы Ларисы Семеновой, заместителя директора таллинского Центра информации по правам человека. После этого Хитанен столкнулась с трудностями по получению визы, а ее вид на жительство аннулировали. Секретарь тогдашнего эстонского премьер-министра Марта Лаара Сирье Киин не погнушалась тогда лично звонить в финские газеты и требовать, чтобы журналистку уволили. С подобными проблемами в течение последующих лет столкнулись и десятки других финских, российских и латвийских журналистов. Каждую весну Полиция Безопасности Эстонии (КаПо) даже выпускает информационный ежегодник, в котором представлены все «главные враги» Эстонской республики. А эстонские чиновники, в свою очередь, воспринимают этот труд как прямое руководство к действию.
«Бронзовый солдат»
Пожалуй, из всех постсоветских республик именно Эстония в наибольшей степени пользуется имиджем государства, поощряющего оправдание и даже восхваление нацистских преступников – в пику советским ветеранам. Эстонские коллаборационисты совершили немало военных преступлений в России, Белоруссии, Словакии, самой Эстонии (во время войны на территории республики находились свыше 140 концлагерей, в которых погибли более 120 тысяч человек). Многие из них дожили и до наших дней. И сегодня в Таллине периодически проводятся съезды экс-гитлеровцев и их последователей, громогласно звучит реваншистская риторика, раздаются славословия в адрес нацистских пособников. На официальном уровне это «борцы за свободу Эстонии», как их назвал премьер-министр А. Ансип. Бывших эсесовцев чествуют, им ставят памятники. Пикетчиков, протестующих против проведения нацистских сборищ, хватают и бросают в «обезъянники» – в том числе и приезжающих из-за границы. Составляются списки зарубежных антифашистов, которым отказывается во въезде на территорию государства. В то же самое время участников местного добровольческого военизированного формирования «Кайтселийт» воспитывают на примерах «героических поступков» их предшественников, воевавших под тем же самым названием на стороне нацистов. В различных полузакрытых молодежных военизированных общественных организациях и лагерях ведется подготовка эстонской молодежи в реваншистском духе. Существует мнение, что власть в критический для нее момент рассчитывает воспользоваться услугами этих доморощенных «штурмовиков». Отношение же к тем, кто воевал на стороне СССР, строго противоположное. Их всячески гнобят, порицают, а людей, участвующих в праздновании 9 мая, рассматривают как «пятую колонну». Причем гонениям подвергаются не только этнические русские, но и эстонцы, несогласные с государственной идеологией. Так, до самой его смерти в 2009 году власти преследовали ветерана войны, председателя эстонского Антифашистского комитета Арнольда Мери по весьма грубо слепленному делу «о геноциде». Его не спасло даже близкое родство с президентом Эстонии (1992-2001 гг.) Леннартом Мери. Апогеем борьбы с антифашизмом в Эстонии стали печально знаменитые события апреля-мая 2007 года, связанные с переносом памятника воинам-освободителям на холме Тынисмяги и эксгумацией останков павших советских воинов, на могилах которых был воздвигнут этот монумент. Когда стало известно об этом решении властей, русскоязычная молодежь из антифашистской организации «Ночной Дозор» организовала охрану «Бронзового Солдата». Государство прибегло к силе, что повлекло крупные беспорядки, в ходе которых полицией были схвачены сотни людей – не только жители Эстонии, принадлежащие к русскоязычному меньшинству, но и граждане иностранных государств, случайно оказавшиеся на месте событий. Задержания сопровождались избиениями и унижениями со стороны сотрудников полиции, после чего схваченных бросали в специально созданные «фильтрационные пункты».
Вот что рассказывает активист «Ночного Дозора» Максим Рева: «Ни для кого не секрет, через что пришлось пройти всем тем защитникам памятника, что попали в руки эстонской полиции. Недаром, находящийся в Таллиннском порту D-терминал, куда свозили задержанных участников "бронзовой ночи", стал печально знаменитым. Потом было пребывание в тюрьме – оно сопровождалось столь кошмарными условиями, что это сильно отразилось на моем здоровье. Сейчас я не могу найти работу: едва мне удается договориться с кем-либо из работодателей, ему звонят откуда следует и настоятельно советуют отказаться от моих услуг. Неизвестные люди угрожали по телефону моим родным…» По мнению Ревы и других эстонских антифашистов, события «бронзовой ночи» заранее готовились эстонскими властями, которые намеренно вели дело именно к такому исходу. В частности, спецслужбы вели тайную слежку за лидерами общественных организаций, выступавших против демонтажа памятника Воину-освободителю, еще задолго до начала массовых беспорядков. Информацию о слежках подтверждают рассекреченные документы, с которых эстонское правительство сняло статус государственной тайны, чтобы использовать их на судебных процессах по массовым беспорядкам 26-28 апреля. Что касается погромов магазинов и грабежей в «бронзовую ночь» (в которых государственная пропаганда обвиняет защитников памятника), то есть основания утверждать, что они были спровоцированы агентами КаПо, перед которыми стояло задание всячески дискредетировать защитников памятника. Достоянием гласности стал документ полицейской префектуры одного из районов Таллина, из которого следует, что у полиции имелся заранее разработанный план операции, в столицу были заранее стянуты дополнительные силы, приведено в боевую готовность ополчение «Кайтселийт». Полагают, что неслучайно министр обороны Я. Авиксоо отменил накануне тех событий свой визит в Шотландию. Заранее был арендован тот самый D-терминал – как место, куда предполагалось свозить задержанных. Есть информация, что еще в январе-феврале 2007 года в тартуской тюрьме шла активная вербовка уголовников, которые в апреле, возможно, и были использованы в качестве инициаторов погромов. По словам многих очевидцев, полиция не мешала некоторым актам вандализма, пока представители спецслужб снимали все это на пленку, а потом данные кадры фигурировали как доказательство преступных действий защитников «Бронзового солдата».
Последующий суд над участниками «Ночного Дозора» оказался основан на непризнании фундаментальных прав человека – свободы слова и собраний. Людям инкриминировали то, что они собирались вместе, писали статьи, обращались к обществу с антифашистскими призывами, хотя все это оговорено международными декларациями и Конституцией Эстонии. Происходящее вызывало у местных правозащитников ощущение, что Эстония стала для Европы и Америки своеобразной маленькой лабораторией по урезанию гражданских прав. Недаром, пакет законов, расширяющих права полиции, начали разрабатывать сразу после прошлогодних апрельских событий – он называется пакетом законов «бронзовой ночи». В свое время тот же Максим Рева вместе с другими активистами ездил в Страссбург – пикетировать в течение трех дней Парламентскую ассамблею Совета Европы с целью привлечь внимание европарламентариев к ситуации вокруг «Бронзового Солдата». Внимание привлечь в итоге не удалось… Характерна еще одна деталь. Отдававший приказ о демонтаже «Бронзового Солдата» премьер-министр Андрес Ансип, сохраняющий свой пост и поныне (он же еще и председатель «Партии Реформ», занимающей право-либеральные позиции), в советское время считался образцовым членом КПСС. В 1985-1989 годах он работал инструктором райкома компартии Эстонской ССР в городе Тарту, в том числе и во время разгона студенческой демонстрации 1988 года, приуроченной к годовщине подписания Тартуского мира (1920) между Эстонской Республикой и Советской Россией. Уже в бытность премьер-министром Ансип доказывал журналистам, что он не мог быть причастным к разгону той демонстрации, так как в те самые часы якобы пил чай у тещи. После падения СССР некогда убежденный коммунист моментально переквалифицировался в столь же убежденного поборника капиталистического мироустройства и, используя наработанные в советские годы знакомства, занялся банковскими и инвестиционными предприятиями, активно участвовал в приватизации бывшей соцсобственности. Судьба Ансипа, как известно, крайне характерна и для многих других бывших представителей партийной элиты – не только в Эстонии, но и во всех странах бывшего СССР.
Перспективы
Как рассчитывает власть, вступление республики в еврозону повысит ее привлекательность для иностранных инвесторов и приведет к созданию новых рабочих мест. Впрочем, многие эксперты считают подобную политику ущербной. Есть мнение, что в недалеком будущем страны «старой Европы» начнут бороться с экономическим кризисом путем принятия крупномасштабных протекционистских мер – каждое государство будет стремиться максимально оградить свой внутренний рынок. В рамках этих мер более чем возможно возвращение к национальным валютам: дойчмарке, лире, франку. Так что стремление впрыгнуть в «зону евро» может изначально оказаться бесперспективным. В любом случае, власть, разумеется, предпочитает настаивать, что кризис преодолим и жизнь скоро наладится. Надо лишь еще немного потерпеть. С этой целью повсеместно публикуются прогнозы экспертов вроде руководителя банка SEB Анники Фалькенгрен, заявившей в 2010 году: «Прибалтийские страны ожидает еще пара тяжелых лет. В Эстонии перспективы несколько радужней благодаря ожиданию евро, хотя все-таки обстановка сможет нормализоваться только к 2012 году. Через пару лет уровень экономики Прибалтийских стран может сильно вырасти, то есть в два раза быстрее, чем в Швеции, хотя все-таки не превысит уровень времен бума. Однако 2010 и 2011 годы будут тяжелыми». В том, что следующая «пара лет» «будут тяжелыми», похоже, никто не сомневается. Но вот насчет последующего роста есть сильные сомнения. Особенно, когда такое говорит представитель шведской банковской системы. Ведь именно шведские банки держат сейчас страны Прибалтики, по сути, в «кредитном рабстве». В докризисные годы деятельность шведских банков состояла главным образом в навязывании прибалтам кредитов под недвижимость. Реклама, оплаченная банками, пропагандировала легкую и быструю наживу, и благодаря ей регион впал в «кредитное помешательство». Когда ипотечный пузырь лопнул, выяснилось, что жители Прибалтики должны шведским банкам миллиарды евро, а долговая удавка накинута на сотни тысяч семей. Теперь нищие прибалты своими грошами оплачивают существование гораздо более зажиточных соседей. Упадок экономики, производственной базы, депопуляция – где во всем этом можно найти основу для предрекаемого оптимистами взлета?
Сам факт членства в ЕС играет едва ли не главную роль в тех утешениях, которыми эстонская власть обильно сдабривает горькие пилюли, преподносимые ею народу. «Конечно, сейчас нам очень плохо и трудно, но не стоит волноваться – мы же часть Евросоюза! ЕС нам поможет и не даст скатиться на самое дно…» В доказательство, как правило, приводятся суммы европейских денег, перечисляемых в Эстонию под различные проекты. Однако, если всмотреться в перспективы самого ЕС, то оказывается, что и тут у патриотов «Эстонии в составе Евросоюза» не так уж много поводов для оптимизма… Ведь продолжение экономического кризиса чревато новым размежеванием ЕС на суверенные государства, когда вряд ли удастся сохранить единую Европу с единой валютой. Вряд ли тому же шведу захочется понижать свой заработок (30 евро в час) до уровня португальца (8 евро в час) или прибалта (5 евро). В таком случае объединение Европы может сохраниться лишь в военном плане и на уровне проведения совместных научно-технических проектов.
Вообще, именно наличие в ЕС «новых членов» из числа государств Восточной Европы как раз и является одним из серьезных факторов, деформирующих его структуру. Ведь уже имеется горький опыт присоединения к ФРГ Восточной Германии. За истекшие годы западным странам пришлось ежегодно вкладывать в бывшую ГДР по 60-80 миллиардов марок. При этом не удалось не только сделать восточные земли такими же развитыми, как и западные, но даже добиться того, чтобы восточные немцы, «осси», ассоциировали себя с западными, «весси». Учитывая это, евроаналитики считают, что освоение Польши, Чехии, Словакии, Прибалтики, Венгрии, частей бывшей Югославии пойдет еще тяжелее – и это мнение постоянно подтверждается на практике.
Брюссельские власти оказались перед дилеммой: надо как-то развивать страны, недавно вступившие в организацию, но и не ущемить при этом права своих старых членов. А вот это-то как раз получается очень туго: старые члены ЕС постоянно жалуются, что распределение общих средств проводится в ущерб им, так что получается, что зажиточные государства Западной Европы вынуждены содержать «нищих голодранцев» с Востока. Конечно, восточноевропейские страны могли бы служить площадкой для «грязных» производств, местом захоронения отходов и добычи различных ресурсов, от человеческих трудовых до ископаемых. Собственно, отчасти ради этого их в Евросоюз и брали. Но их присутствие в ЕС все равно пока не окупается…
Словом, в недалеком будущем может оказаться, что ЕС будет уже не до проведения прежней региональной политики по медленному «подтягиванию» стран Восточной Европы до уровня своих старых членов и присоединению новых государств.
В свою очередь, среди жителей Восточной Европы сильны настроения недовольства от семилетнего пребывания в ЕС: они считают, что радужные обещания таковыми и остались, а жизнь если и улучшилась, то лишь немного. Конкуренция со стороны европейских фирм привела к массовой безработице и деквалификации местной рабочей силы, а также миграции в развитые страны ЕС, где она существенно «испортила» рынок труда. В некоторых регионах (Румыния, Болгария, Прибалтика) вообще произошла промышленная катастрофа. Так какой смысл их народам радоваться факту своего пребывания в Евросоюзе?
