ХАЙМЕ ПАСТОР: «НЕСПОСОБНОСТЬ ИСПАНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА ПРИЗНАТЬ РАЗНООБРАЗИЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ ЕГО ИСТОРИЧЕСКУЮ НЕУДАЧУ»
События, предшествовавшие и последовавшие за проведённым региональными властями Каталонии 1 октября референдумом о независимости, надо думать, ещё далеки от завершения. Процесс продолжается, но в любом случае они показали лимиты и неудачи испанского государственного устройства. О проблематике испанского «государственного национализма» в исторической ретроспективе и на современном этапе мы беседуем с профессором Национального университета заочного образования, одним из лидеров радикального течения («Антикапиталисты») в испанской партии «Подемос» Хайме Пастором.
– Дорогой Хайме, как бы ты в исторической ретроспективе оценил испанскую государственно-политическую модель?
– Вначале я бы хотел сказать, что сам конфликт, открытый каталонским референдумом, высветил все проблемы и даже исчерпанность модели испанского «государства автономий», а также показал глубокие слабости процесса строительства нации, в котором позицию гегемонии занимают испанские политические и экономические элиты… Некогда Испания претендовала на то, чтобы рассматриваться как «первая великая держава» Европы Нового времени. Весь XIX век наша национальная история была свидетелем борьбы различных протагонистов за гегемонию в процессе национального строительства, при этом глобально в виде ведущих акторов выступали федералистский республиканизм и монархический национальный католицизм, который, казалось, добился полной победы в середине 1870-х гг., вследствие тяжёлого поражения Первой Республики в Испании. Не забудем также, что ещё в позапрошлом веке внутренние этнокультурные противоречия также присутствовали в общественной жизни, хотя общая гегемонии олигархии, касиков на всех уровнях сомнения не вызывает.
Позже, жёсткий испанский национализм при диктатуре Примо де Риверы парадоксально дал дорогу развитию периферийных видов регионализма, что в дальнейшем привело ко Второй Республике, когда хотя бы в теории искались варианты федеративного пути развития, но тогда ограничились лишь рождением некоторых статусов ограниченной автономии, включая Каталонию. И вновь столкновение республиканизма и национал-католицизма и монархистских кругов с другой стороны имеет место в годы гражданской войны, приведшей к длительному этапу господства испанского национализма в его жёсткой диктаторской форме.
С окончанием диктатуры мы познали период политического перехода, который я оцениваю как потерянный шанс для переформотирования национального государства. Если в Конституции постфранкистской Испании был вписан термин «национальности» и прозвучало «право на автономию», всё-таки эти продвижения оказались второстепенны по отношению к принципиальному конституционному положению о том, что фиксируется «неотчуждаемое единство испанской нации, общей и неделимой родины всех испанцев». К этому добавим, что восьмая статья Основного Закона передаёт вооружённым силам миссию гарантии суверенитета и независимости, защитницы территориальной целостности и конституционного порядка государства.
– Однако, в последние годы всё же были предприняты шаги, которые, скажем так, шли вразрез с традиционным, классическим унитаризмом…
– Восьмая часть Конституции позволяет принять дополнительные положения такого рода, как, например, было в случаях с особым финансовым статусом Страны басков, Наварры или Канарских островов. В духе «государства автономий», или автономных сообществ, это позволило реконфигурировать соотношение государства и региональных идентичностей. Новые компетенции могут передаваться по взаимному соглашению и под «опекой» высшей судебной власти региональным структурам, но это всегда происходит при отсутствие федеративных институтов и механизмов.
Конфликты, связанные с желанием баскских и каталонских регионалистов или индепендентистов добиться качественно новых политических, институциональных, статусных прав для своих территорий, лишь подтверждают всю ограниченность «государства автономий». Даже если часть политической элиты (социалистическая) в Испании была готова идти на компромиссы с требованиями этих этнических регионов, Конституционный суд всё время действовал как стоп-кран.
Это справедливо и в случае с каталонским Статутом, одобренным на автономном референдуме, но в значительной степени потерявшем своё первоначальное содержание решением суда в июле 2010 г. Все эти случаи являются громкими примерами невозможности «федералистского прочтения» Конституции Испании 1978 г. В лицо этому законодательному тупику продолжение процесса давления в пользу признания их национальных прав было очевидно в баскском и каталонском случаях и оно отражало высокий уровень влияния этих сообществах сторонников суверенитета.
Я полагаю, что «централизаторское» решение Конституционного суда, за которым стояли испанские консерваторы, резко усилило сепаратистские настроения в каталонском обществе, тогда как в Стране басков ведущая автономистская сила сделала выбор в пользу линии постепенных реформ. Но я должен добавить, что плюринациональное и плюрикультурное движение нельзя ограничивать этими двумя наиболее видимыми примерами. Такое движение развивалось в последние годы также в Андалузии, Валенсианском сообществе, Астурии, на Балеарских островах… Неспособность испанского национализма признать это разнообразие со всеми его следствиями подтверждает его историческую неудачу.
– Если говорить о контексте нынешнего «каталонского кризиса», почему в нынешних условиях мы увидели такую остроту?
– К блокированию федерального и плюринационального пути развития в конституционных рамках добавились эффекты от системного кризиса, государственной помощи банковской системе и растущего долга автономных сообществ, а также от последовательного сокращения социальных расходов, исходивших как от правительства социалистов, так и кабинета Народной партии. Одновременно с этим мы увидели тенденцию к политической рецентрализации, победившую после возвращения Народной партии (НП) к власти в конце 2011 г., что не могло не привести к новой серии напряжённости и столкновений с регионами на культурной и лингвистической территории. Это получило продолжение в принятии Закона о финансовой стабильности, который поставил различные сообщества под прямую опеку и контроль министерства финансов, что заметно ударило по практике финансовой автономии. Но даже в такой ситуации Страна басков и Наварра имели козыри в налоговой политике, тогда как Каталония – нет.
Именно соединение чувства обиды от решений Конституционного суда, которому удалось отменить или выхолостить десятки статей каталонского Статута с отвержением консервативного эспаньолизма, идущего из Мадрида, привело в итоге к тому, что автономистские настроения в Каталонии в течение нескольких лет трансформировались в сепаратистские, ориентированные на разрыв с испанским государством. И оказалось, что нынешнее «гибридное» испанского государство (ни унитарное, ни федеративное) не является барьером на пути сепаратизма; наоборот, оно его подхлёстывает.
Я также хотел бы здесь коснуться вопроса о том, что это столкновение несёт в себе социальный заряд. Это тем более важно, если учесть, что сегодняшняя Испания является одной из самых неравных стран в еврозоне. Именно общественная тяга к равенству породило целый цикл протестов и реполитизации, одним из выражений которого стало создание и быстрый прогресс партии «Подемос».
В Каталонии индепендентисты, сколь бы разнообразны и политически далеки они не были, увидели в движении к независимости своего рода «окно возможностей» для создания более рационального, справедливого общества. Я полагаю, мы в любом случае являемся свидетелями финальной стадии становления каталонской политической нации.
– Возможно ли, на твой взгляд, в нынешних условиях создание подлинно независимого государства в стране-члене Европейского Союза?
– Надо быть реалистом и понимать, что представляет собой ЕС и почему он и его структуры, его бюрократия поддерживают целостность национальных государств. ЕС не вмешивается, если сами страны признают свои нации, даруют им разные федеративные формулы. Другое дело, когда под вопрос ставится территориальная целостность государств. Конечно, случай с Шотландией может стать особым прецедентом, но это опять же стало возможным после «брекзита». Но я бы не обращался к советам Брюсселя, поскольку в ответ можно получить лишь продвижение «авторитарного федерализма»…
– Испанский «государственный» национализм всё ещё мощен?
– В том виде, в котором он материализовался начиная с переходного периода, я вижу его историческую исчерпанность. С применением силы, тем более, которая и анонсирована, и осуществляется в случае с каталонским национализмом. Испанский национализм, защищаемый сегодня основными общеиспанскими политическими акторами, равно как и ведущими политико-экономическими элитами не способен ответить на вызовы подъёма периферийных национализмов; случай с Каталонией это хорошо доказывает. Только если б он разорвал с «логикой 1978 года», можно было бы поверить в возможность реформирования испанского государственного национализма.
– Сегодня в левом движении многие рассуждают о необходимости выдвижения «федералистской альтернативы», эти идеи исходят от Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП) и от «Подемос». Есть ли в их подходах некая общая основа?
– «Подемос» защищает проект плюринационального федеративного государства, но он ещё достаточно неконкретен, тогда как ИСРП защищает федеративный проект, не ставящий под сомнение испанский национальный суверенитет. Проблема в том, что предложения «Подемос» обязывали бы провести конституционную реформу в ключевых статьях, таких, как первая и вторая. Но эту вещь руководители ни НП, ни ИСРП не готовы сделать. Значит, идеи ИСРП не могут сегодня удовлетворить суверенистов в самых разных сообществах Испании. Значит, этот каталонский конфликт будет продолжаться, поскольку большинство населения желает согласованного референдума, на котором люди смогут решить вопрос независимости.
Интервью брал Руслан Костюк
