Культура 231

20 лет назад я впервые встретился с Майклом Муром в мичиганском Анн-Арборе, когда он показывал еще не оконченный документальный фильм небольшой аудитории в несколько десятков человек. Фильм был довольно смешной, злободневный, с мощным посылом. Мур тогда вторично заложил свой дом: аппаратура была такая дорогая, что ему пришлось еще и занять денег у местных единомышленников. Нам всем нравились его работы, но нам хотелось и того, чтобы их увидели тысячи зрителей.

Одному моему другу-журналисту недавно приснился сон. В России проходят президентские выборы. И совершенно неожиданно во второй тур выходят Владимир Путин и… Рамзан Кадыров. При этом интернет-сайт Центризбиркома не работает, а статью про выборы нужно подготовить как можно скорее. Где же Рамзан Ахматович получил столько голосов, что смог выйти во второй тур?

Было время, когда в центре Москвы еще работали фабрики. Одна из них – на Бауманской, по производству бумаги. Но потом все это перестало быть рентабельным, и городские власти решили, что фабрика реальная будет постепенно исчезать, а «Фабрика» в смысле модном и художественном, как у Энди Уорхолла, будет в этих цехах возникать всем на радость.

В середине 70-х годов прошлого уже века в японской музыке существовало странноватое направление, которое теперь иногда называют porn-pop. Porn-pop – это, разумеется, не профессиональный термин, скорее любительский ярлык, но ярлык очень точный. Исполнительницы porn-pop отличались совершенно особенной манерой исполнения песен: они что-то тихо, но страстно шептали, стонали, задыхались и т.д., в связи с чем у тогдашнего слушателя возникали вполне определенные ассоциации.

Экспозиция Энтони Гормли в московском «Гараже» называется «Поле притяжения». Это триста фигур – колючие и тонкие сущности, почти, но не совсем растаявшие индивидуальности. Сварены из тонких стальных деталек. Между ними можно бродить, как в джунглях. Обычно в рецензиях пишут про «чувство полной отчужденности» современных людей друг от друга и их беззащитную проницаемость для внешних сил. Подрагивая и вспыхивая в лучах безупречного пространства мельниковского Гаража, эти фигуры явно не смотрят в одну сторону, не выстроены вокруг одного центра, не направлены к одной цели, скорее, они общаются друг с другом, готовы и пытаются разбиться на группы, объединяющие признаки которых не заданы от рождения, но открываются людьми в собственном опыте. Узнаются женщины, мужчины, дети. У каждого из них есть конкретный прототип, гипсовые слепки для колючих тел делали с реальных добровольцев – список имен и фамилий висит здесь же.