Одна копейка, прямо скажем, не деньги. Формально являясь государственным денежным знаком, она если и остается в обращении (как в Украине), то покупательной силы не имеет. В ходе девальвации копейка полностью обесценилась, как, впрочем, и цент, и пенс, то есть «старушка пенни».
Пенни – мелочь, но может спровоцировать достаточно острые политические дебаты о будущем левых сил.
Спор о копеечке, то есть о пенни, разгорелся на страницах «Гардиан» под новогодне-рождественские праздники, когда британцы традиционно тратят крупные суммы на распродажах.
Лидер британских лейбористов Эд Милибэнд, «красный Эд», на фоне бурного подъема студенческого движения обратился с призывом к бунтующим студентам вступать в лейбористскую партию всего за 1 пенни, и тогда «мы будем вашим голосом». Он был отнюдь не первым и не единственным, кто попытался либо подмять, либо возглавить стихийное студенческое движение – все-таки десятки тысяч разъяренных студентов на дороге не валяются.
В ответ 23-хлетняя «студентка, феминистка и активистка» Лори Пенни, чья фамилия по случайности созвучна названию монетки с чеканным профилем королевы, выразила на страницах «Гардиан» свое отношение (не без студенческого максимализма) к старым политикам и их методам работы. Вкратце ее позицию можно свести к трем основным положениям: «сами с усами», «обжегшись на молоке – на воду дуют» (намекая на предательство либеральных демократов), и вообще, старые политики «гроша ломаного не стоят», то есть завалящей пенни.
Развернувшаяся затем дискуссия перешла со страниц «Гардиан» на «Ньюстэйтсмен», а затем и на левые партийные сайты, местами выходя за рамки корректности и затрагивая попутно многие немаловажные вопросы: о роли печатных левых изданий в эпоху интернета, об отношениях между поколениями и «иерархии» в протестных движениях, о том, что не устраивает молодежь в традиционных левых партиях.
Итак, озвучим позиции сторон – лишь некоторых наиболее активных участников бурной дискуссии, начав с первого выстрела Лори Пенни «Out with the old politics»: «Демократия дешевеет – как раз к январским распродажам. Партия, ответственная за повышение оплаты за обучение, решила запрыгнуть в последний вагон молодежного протеста», – комментирует Лори Пенни призыв Эда Милибэнда.
«Лейбористы допускают грубейшую ошибку, предполагая, что протестующей молодежи нужен кто-либо в качестве "ее голоса". Парламентская политика продала молодежь, и какие бы скидки ни предлагали партии мейнстрима за членство – молодежь уже не купишь.
Молодежи Британии не нужны лидеры, а новой волне активистов не интересна идеологическая бюрократия старых левых. Энергия и творчество молодых распространяется через сеть, а не через организации. Многие молодые люди не имеют ни времени, ни желания ждать, пока какая-нибудь политическая партия решит, в каком направлении ей двигаться. Либеральные демократы были последней надеждой на то, что парламентская демократия может что-либо предложить молодым, и эту надежду полностью растоптали. Поэтому и неудивительно, что новые движения ответили полным отрицанием всего старого порядка».
Далее Лори Пенни утверждает, что именно сейчас происходит фундаментальная реорганизация британских левых на принципах, отрицающих бесконечную борьбу между неразличимыми сектами, ради объединяющих моментов и движения вперед. Отличие новых групп она видит в том, что они, будучи знакомы с теорией, тем не менее, не страдают «нарциссизмом мелких различий, загубившим лучшие левые движения».
«На студенческих собраниях, которые я посещала на днях, идеологические препирательства отставляют в сторону ради практического планирования. Анархисты и социал-демократы вынуждены работать со школьниками, которым плевать, под каким флагом ты маршируешь, до тех пор, пока ты остаешься на стороне тех, кто ставит людей выше прибыли».
Сравнивая политику профсоюзов и лейбористов, Лори Пенни утверждает, что профсоюзы заняли более правильную позицию, призывая своих сторонников «поддержать мощное студенческое движение». «Профсоюзы начали понимать то, что отказывается принять Лейбористская Партия: борьба против фанатизма и жадности смогла развиться вне традиционных иерархических структур левых».
Одним из основных успехов, которых смогло достичь «гидроголовое молодежное движение» Лори считает «обезглавливание собственного официального руководства». Когда один из профсоюзных лидеров, Аарон Портер, стал колебаться в вопросах поддержки протестов, его, по словам Лори, немедленно отстранили.
Продолжая критику старых левых, Лори признает, что они никуда не исчезнут и «вероятно, даже после ядерной войны единственными сохранившимися формами жизни будут тараканы и кислорожие распространители The Socialist Worker. Удивительно, но газету до сих пор продают на каждой демонстрации юным киберактивистам, для которых сама концепция газеты столь же устарела, как и понятие об идеологическом единстве как основе для проведения акций».
Протестующая молодежь, по словам Лори Пенни, относится с безразличием к «стратегическому сектантству старых левых». Ее вдохновляет ситуационизм, тактика герильи и чувство солидарности. Молодые люди могут себе позволить достаточно фривольные акции и флешмобы, на которые не решится никакая политическая партия или профсоюз.
«Молодежь Британии более не желает подчиняться приказам и не желает платить даже пенни за колебания "про-бизнес" партии, желающей стать "ее голосом". Мы никогда не говорили в один голос. Мы говорим сотнями тысяч голосов, поднимающихся по всей Европе, но не в унисон, а в гармонии. Надпись на стене Казначейства оказалась вещей: "Это только начало"».
Реагируя на такой призыв «сбросить Пушкина с корабля современности» Алекс Каллиникос (Британская Социалистическая Рабочая Партия) на страницах той же «Гардиан» высказал сомнения в том, что студенты сами справятся.
Сила студенческих протестов, по его мнению, состоит как из стихийного протеста школьников и студентов, так и из протестных традиций и значительных организационных ресурсов.
«9 декабря классовая ярость подростков из рабочего класса (из лондонских трущоб, как говорит ВВС) вырвалась наружу, как только они поняли, что перед ними закрыли все возможности получить образование».
Признавая, что Лори Пенни написала «лучший материал о студенческом восстании», Каллиникос считает, что она выражает одну из характерных иллюзий, которым подвержено любое новое движение – отрицание теории и всего опыта прошлого.
Посетовав на некорректные сравнения с тараканами и «кислорожих распространителей», Каллиникос говорит, что «Socialist Worker просто был там, где и всегда – в гуще борьбы, со студентами 2010-го, докерами 1972-го, шахтерами 1984-го, в Генуе 2001-го, на антивоенных маршах 2003-го».
Студенческие протесты, по мнению Каллиникоса, были именно традиционными формами коллективного действия. Несмотря на то, что они организовывались посредством интернета (и Facebook в частности), но происходили отнюдь не в киберпространстве, а на улицах.
«9 декабря вновь возникла одна из величайших фигур английской истории – лондонская толпа, наследница демонстраций подмастерьев против Чарльза I в 1640-м, маршей безработных 1880-х, антифашистов 1930-х, анти poll tax бунтов 1990-х. Это толпа, обступившая тем вечером роллс-ройс будущего Чарльза III и его свиты».
Наиболее важно сейчас, по мнению Каллиникоса, чтобы студенческое движение смогло не ограничиваться лишь вопросом повышения оплаты за обучение, а расширять сопротивление, противостоять режимам экономии в целом. Но основной проблемой является то, что у профсоюзных лидеров все уходит больше в слова. Между тем, «силой студенческих движений является порыв, скорость, с которой они сокращают расстояние между словами и делами. Так было и во Франции 1968-го и в Британии 2010-го. Но студентам недостает коллективной экономической силы, которой до сих пор обладают, несмотря на все свои поражения, профсоюзные движения».
«Итак, как же совместить боевой дух и воображение студентов и коллективную силу организованных рабочих? Перед этим вопросом встает каждый, кто участвовал в протестах, и чтобы ответить на него, нам нужно дискутировать и работать вместе, превосходя как сектантские дрязги организованных левых, так и сладкие иллюзии о возможности абсолютной новизны».
Лори Пенни продолжила дискуссию уже на страницах «Ньюстэйтсмен», куда она переместилась, вероятно, так как: «Спорить о стратегии с революционными левыми партиями на публичном форуме, все равно что обсуждать венерические заболевания на детском дне рождения – половина не понимает (или ее не волнует) о чем ты говоришь, другая начинает на тебя шикать…»
«Я писала, что старые организационные структуры… не имеют отношения к движению, выстраивающемуся в Европе. Организационные структуры, но не сами организации. Тот факт, что в большинстве сообществ Британии остаются маленькие идейные группы левых активистов… заставляет меня гордиться тем, что я живу на этом маленьком островке. Некоторые их идеи, допустим, уверенность, что можно действительно изменить мир, стоя на углу и продавая партийную газету на каждой демонстрации, выглядят некоторым анахронизмом, но сама идея революции и сопротивления никогда не выйдет из моды. Когда студенты и молодежь говорят, что профсоюзы и левые партии должны следовать за энергичной молодежью, а не пытаться вести ее и контролировать, мы отнюдь не имеем в виду, что само понятие народной революции более не в тренде, так мы от этого недостаточно выигрываем».
«Алекс Каллиникос прав: студенты сами не справятся. Конечно, нет, также как и школьники, рабочие или безработные. В этом-то и вся суть классовой солидарности, ставшей главным лозунгом протестов. Но структура распределения труда, власти и информации претерпела необратимые изменения с 80-х, а структура солидарности и революции осталась неизменной… Тэтчер, Рейган и Блэр дерегулировали угнетение и эффективность требует того, чтобы протестующие дерегулировали сопротивление».
Под дерегуляцией сопротивления Лори Пенни подразумевает дерегуляцию организаций, контролирующих сопротивление на более анархичных, творческих принципах. Отдавая должное уличным бойцам из SWP во время декабрьских протестов, Лори Пенни считает, что они были бы более эффективны, находясь вместе со школьниками, анархистами и студентами, а вместо этого они пытались продавать газету убегающим от конной полиции школьникам. Продолжая критику методов деятельности старых левых и в частности SWP, Лори утверждает, что ни они «ни любая иная левая организация не обладает монополией на классовую сознательность. Многие организаторы студенческой революции и сами имеют опыт левацкой агитации, многие – нет, но все понимают, что стоит на кону». Поэтому никто не имеет права собственности на этот протест: «Ни профсоюзы, ни леваки, ни лейбористы, ни студенты. Он гораздо больше».
«Когда солнце садилось за куполом Уайтхолла и пронизывал ледяной ветер – весьма поэтично передает Лори атмосферу лондонских протестов – там, за шеренгами полиции, произошло нечто невероятное». Толпа школьников дрожит и жмется друг к другу на морозе вокруг угасающего костерка из плакатов и учебников, но жечь больше нечего. Дети дрожат от холода, и тут появляется распространитель The Socialist Worker и предлагает ее купить. Денег ни у кого нет, но газеты нужны – не читать, а жечь и греться. Протестующие, по словам Лори, попросили несколько газет, и продавец согласился, если они споют пару куплетов из Интернационала. Они спели – детишки из трущоб Лондона дрожащими от холода голосами. «Продавец, улыбаясь, дал нам несколько газет и протиснулся в круг – погреться».
«Мне все равно, ленинист ты, либерал, анархист, сторонник Блэра или Брауна… меня интересует присоединишься ли ты ко мне у костра. Собираешься ли ты бороться. Готов ли ты броситься на передовую борьбы против социального угнетения, против махинаций правительства, сохраняющего прибыли за счет людей. Это и есть наше будущее, а отнюдь не некое культовое, разыгрывающее Петроград сообщество, где мы все одеты революционерами, кричим друг на друга часами и расходимся по домам, пока кто-нибудь из нас не пострадал. Будущее творится сейчас, и страдают невинные люди. Вопрос в том, готов ли ты выйти на улицу вместе с десятками тысяч и остановить несправедливость».
За «старые иерархические левые структуры» вступился затем Ричард Сеймур (SWP), признавая, тем не менее, упадок мейнстрим-левых. Возмущенный некорректной критикой SWP (вызванной к тому же предложением лейбористов), Сеймур видит в позиции Лори Пенни провокацию опасного межпоколенческого конфликта. Комментируя упреки в отсталости и приверженности к печатным формам агитации, Сеймур напоминает, что радикальные левые осваивали интернет гораздо медленнее, чем их соперники. «В Великобритании, в частности, фашисты в действительности быстрее остальных схватывают новые возможности». Но «традиционные продажи газет на улицах, на протестных акциях и рабочих местах сейчас лишь дополняются с помощью Тwitter, Facebook, Vimeo, Youtube… и речь, собственно, не о технологиях, а формах организации, которую они порождают».
Суть критики Лори Пенни сводится, по словам Сеймура, к тому, что «студенческое движение лучше работает, следуя анархическим принципам (без лидера), акцентируясь на спонтанности и единстве в действии». Старые левые могут быть полезны лишь пока участвуют в этой форме организации на общих основаниях и становятся вредны, когда начинают прибегать к старым иерархическим методам, основанным на уважении к решению конференции или коллективного руководства. Вопрос о газетах и интернете сводится к тому, что газета не имеет обратной связи, стало быть, навязывает свою точку зрения, в газете затруднен диалог, и она становится «иерархической» в противовес дерегулированному интернету. Но и способы угнетения были «дерегулированы»: Тэтчер, Рейган и Блэр с помощью децентрализации и дерегулирования смогли расколоть традиционные формы организации пролетариата, ставшего «атомизированным», разделенным на традиционные сообщества, относящиеся друг к другу с опаской. Для преодоления такого положения вещей необходимо, по мнению Лори, «дерегулировать» сопротивление. Иными словами, словами газета и принципы лидерства должны быть заменены кибернетикой, Wiki, принципами спонтанности, отсутствия лидера и неиерархичным участием. К этому и сводится (согласно Лори Пенни) полная «реорганизация» левых. «Но, боюсь, несмотря на всю ограниченность старых левых, призыв "дерегулировать" сопротивление может являться скорее симптомом неолиберализма, чем решением проблем, которые он перед нами ставит». СМИ, тори и полиция, как пишет Сеймур, постоянно подчеркивают роль «гнусных» лидеров и опытных активистов, и результатом такой политики становятся полицейские рейды, направленные на отдельных активистов. «Поэтому важно не сводить движение к нескольким тесно связанным между собой группам революционеров и "профессиональным демонстрантам"». Тот факт, что принципы лидерства работают несколько иным образом, не отменяет сам факт существования лидеров. По мнению Сеймура, они все равно присутствуют – леваки, активисты студенческих и других профсоюзов, «поставившие свои знания и опыт на службу студенческому движению».
Хотя студенческое движение и возникло спонтанно, не вызванное кампанией какой-либо партии, но что будет, если эта масса испугается полиции, преследований или будет деморализована неудачами? Тогда снова за работу берутся идейные активисты, входящие в какие-либо структуры: профсоюзы, социалистические партии, примыкающие к лейбористам и студенческим профсоюзам.
«Я считаю не силой, а скорее слабостью тот факт, что атомизированное население без поддержки крупных организаций становится полностью зависимым от социальных медиа». Неолиберальное наступление, по мнению Сеймура, могло состояться только после разгрома крупных централизованных организаций. Следующий пункт критики Лори Пенни касается «больших идеологий»: неважно, социалист ты или сторонник Блэра, либерал или анархист, если ты готов быть на передовой борьбы. Это замечательно, как говорит Сеймур, пока речь идет лишь о повышении оплаты за обучение – тогда единство в действии гарантировано. «Но все усложняется, как только встает вопрос об объединении с пожарниками, рабочими метро, группами иммигрантов». «Как только речь заходит о дальнейших планах, начинаются разногласия и нужно принимать решение. Если работать вместе, то на основе чего? Можем ли мы подавлять определенные разногласия ради достижения общей цели? На какой стадии подавление реальных разногласий становится контрпродуктивным и даже беспринципным? Если решать эти вопросы демократично – нельзя избежать традиционных форм организации».
«И здесь в определенной степени стоит встать на защиту старых иерархий. Иерархия, как однажды заметил Терри Иглтон в полемике против постмодернизма, не идентична элитарности. Она является лишь обозначением приоритетов и задач, разделением труда, необходимым в радикальной политической организации. Я не говорю, что левые не страдали элитарностью и старые иерархии следует защищать…
Но, с другой стороны, существует и такая вещь, как тирания неструктурированности. При отсутствии иерархично структурированных приоритетов, назначения задач и демократического выражения политических разногласий единственным структурирующим принципом становится "право сильного". То есть, кто лучше организован, обладает большими ресурсами, тот имеет больше возможностей узурпировать культурный капитал протеста, диктовать, в конце концов, условия, подмять под себя весь протест, не считаясь ни с кем. А если другим не нравится – что они могут сделать? – ничего. Какой бы медлительной и громоздкой не была формальная структура тред-юнионизма или партийной конференции, у нее есть и свои преимущества: избранное руководство можно уволить, лидеров лишить поста, политику изменить, злоупотребления расследовать».
По вопросу о газетах Ричард Сеймур говорит: «Партии продают газеты не потому, что надеются, что их распространение идей в бумажном варианте изменит мир. Газета лишь находится там, где нет Интернета. Она становится методом преодоления атомизации, предоставляя возможность прохожим остановится и поговорить… Вы стоите на улице, на проходной, предлагая людям остановиться и купить газету не для того, чтобы они ее принесли домой и пассивно впитали ее содержимое, а чтобы некоторые из них (меньшинство) смогли остановиться и поговорить с вами о том, что неладно в этом мире и куда нам идти. Это способ создания сети в реальной жизни, способом, который интернет еще не может заменить»…
Спор «о ломаном гроше», «Penny debate», между постаревшими новыми левыми и еще более новыми левыми продолжается, разжигая страсти от новозеландской «Искры» – the Spark до канадской Mostly Water.
Между тем, находящиеся «вне дискурса» школьники перехватывают инициативы студентов, и «новая европейская революция» становится «крестовым походом детей», как определила ее в «Гардиан» та же Лори Пенни: «"Мы еще не голосуем – говорит 14-летняя Лейла, – так что же нам делать? Просто сидеть, пока они уничтожают наше будущее и перекрывают нам возможность поступить в университет. Я хочу поступить в школу искусств, а без материальной помощи не могу себе позволить даже низший А-уровень".
Я спрашиваю ее, кто по ее мнению здесь всем заправляет. Ее друг, парнишка в капюшоне, ухмыляется и, указав рукой на толпу детей, кричащих «позор» и бросающихся под дубинки полиции, произносит: "Мы"».