Кто ответит за разгром противоэпидемического комплекса Москвы? (часть 2)
На момент назначения Собянина на должность мэра Москвы (октябрь 2010 года) в столичных стационарах имелись 82 000 бюджетных койко-мест. С апреля 2011 по декабрь 2019 года, в результате инициированной им т.н. “коренной реформы московского здравоохранения” (она же “оптимизация”) их количество уменьшилось почти вполовину, т.е. до 46 807 койко-мест – и всё это на фоне взрывного (в 2,4 раза!) увеличения территории Москвы, случившегося по инициативе того же Собянина в июле 2012 года. Соответствующему сокращению подверглись и койко-места в инфекционных стационарах, которые мэрия сочла наименее нужными для города. Так, согласно данным Департамента здравоохранения Москвы, только за период с 2011 по 2014 год количество инфекционных коек для взрослых было сокращено в 1,5 раза — с 4617 до 3084. Количество инфекционных коек для детей за этот период было сокращено в 1,6 раза, с 2556 до 1566. По данным Росстата, общее сокращение числа инфекционных койко-мест в Москве с 2011 по 2019 годы оказалось почти двукратным (в 2011 году их было 4823, в 2018 осталось лишь 2661). Апофеозом “оптимизации” инфекционных стационаров Москвы стали закрытие крупнейшей столичной инфекционной больницы №3 в Курьянове, предназначенной как раз для лечения пациентов с особо опасными инфекциями, а также двух детских инфекционных больниц №8 и №12 Тысячи наиболее опытных медиков-инфекционистов были уволены, оказались уничтожены лучшие коллективы, складывавшиеся десятилетиями. Земля под снесёнными больничными зданиями была отдана под коммерческую застройку – офисно-складской центр, гостиницы и т.п. Заодно “была уничтожена и система безопасности, которая готовила наши медучреждения к чрезвычайным ситуациям. Эта система предполагала, что каждая больница имеет план развёртывания дополнительных коек, в том числе карантинных, в случае эпидемии. Иногда эти дополнительные объёмы превышали обычные объёмы госпитализации в несколько раз. Но, оправдывая преступную оптимизацию, нам заявляли, что в наше время полноценные больницы вообще не нужны, а нужна в основном амбулаторная служба…”. По словам ректора Высшей школы организации и управления здравоохранением Гузель Улумбековой, “в Москве были приняты бездарнейшие решения, которые перевели финансирование инфекционных коек, инфекционных больниц и скорой медпомощи на ОМС. Эти виды помощи никогда не могут так финансироваться! Что это значит? Это значит: есть больной — тебя финансируют, нет больного — не получаешь ничего. Соответственно, учреждение вынуждено сокращаться. Этого категорически делать было нельзя! С советских времен у нас всегда были резервные койки, не только инфекционные. Всегда службы скорой помощи и инфекционная служба, вне зависимости от того, есть больные или нет, должны находиться в режиме ожидания. Мы не можем их привязывать к системе ОМС, вот поэтому сегодня мы имеем серьезные проблемы…“. Важно отметить, что столь поспешное урезание медицинской (включая собственно инфекционную) инфраструктуры Москвы в угоду “экономии средств ОМС” и частным коммерческим интересам происходило в разгар пандемий т.н. “свиного” и “птичьего” гриппов и постоянно усиливающихся вспышек т.н. “атипичных пневмоний”, показавших высокий уровень летальности и способность к быстрому распространению — то есть именно в тот период, когда от мэрии требовались совершенно противоположные действия и решения. Общий итог собянинской реформы столичной медицины известен: закрыто более 60 больниц и 400 поликлиник, уволено свыше 20 тысяч опытных и знающих врачей. Громкая риторика мэрских СМИ об “успехах” медицинской реформы в Москве призвана скрыть очевидный факт: квалифицированная, своевременная и бесплатная медицинская помощь (в том числе противоэпидемическая!), гарантированная Законом всем москвичам, большинству из них стала практически недоступна. Как следствие, в городе, по данным ряда независимых экспертов и свидетельствам самих врачей, резко выросло число граждан с хроническими заболеваниями, вызванными некачественным лечением или его отсутствием как таковым – а ведь, как наглядно показала сегодняшняя пандемия, именно эти люди наиболее уязвимы при инфекционных атаках.
Ещё более удручающая картина наблюдается в области. 5 мая 2020 года губернатор Подмосковья Воробьёв выступил с заявлением о необходимости экстренного увеличения числа инфекционных коек и сообщил о срочном переоборудовании в covid-госпиталь торгового центра “Крокус-Экспо” и строительстве такого же госпиталя в парке “Патриот”, а также о том, что властями ведётся “поиск врачей для лечения пациентов“. Ранее им было принято решение о срочном перепрофилировании в инфекционные 16 областных больниц, что, как видим, оказалось мерой явно недостаточной. Но он почему-то ни слова не сказал о том, как в течении всех 7 лет своего губернаторства жёстко “оптимизировал” подмосковную медицину, последовательно сокращая количество медицинских учреждений и число медработников. Не сказал он и о том, как в рамках политики “оптимизации медучреждений и экономии средств ОМС” создал ситуацию, при которой многим больным даже с острыми приступами (включая инфекционных!) теперь необходимо добираться до ближайшего медучреждения десятки километров — причём зачастую ночью, по разбитым и не освещённым дорогам и за свой счёт. “С января 2016 года скорая помощь в городе Дубна везет больных с острым инсультом в город Дмитров (около 50 км) по извилистой двухполосной дороге, которая в темное время суток практически не освещена. Больных с острым инфарктом теперь везут в Долгопрудный, до которого более 80 км, из которых 50 км по той же дороге, что и в Дмитров — т.е. с поворотами и обгонами, без света в темное время суток… Это значит, что количество населенных пунктов, где полностью отсутствует доступ к медицинской помощи, может вырасти ещё больше (сейчас их 300). Но ведь это совсем не страшно! Ведь, по словам областного министра здравоохранения, федеральные нормативные документы рекомендуют создавать в малонаселенных пунктах так называемые домовые хозяйства с аптечками. “Мы обучаем азам первой помощи людей, которые не имеют образования в сфере здравоохранения. Именно они берут на себя заботу о пострадавших на тот период, пока специалисты находятся в пути. Также мы обеспечиваем этих неравнодушных граждан необходимой аптечкой первой помощи. На сегодняшний день обучено уже 250 жителей Московской области…” Может, тогда имеет смысл снабдить аптечкой всех жителей Подмосковья? Вот только непонятно тогда, зачем нам вообще нужно такое здравоохранение и чиновники, им управляющие?“. В 2015 году жители Московской области направили петицию на имя Президента РФ, в которой прямо обвинили губернатора Воробьёва в развале подмосковной медицины. “Губернатор просто “забыл” про право жителей на доступное и бесплатное медицинское обслуживание. В одобренных им проектах по строительству новых микрорайонов застройщикам разрешается ограничиться небольшим платным медицинским центром вместо строительства новых поликлиник и увеличения койко-мест в стационарах. Большинство медицинских учреждений уже сейчас работают на пределе и попасть к профильным специалистам практически нереально. Но разве может губернатор ради “каких-то” больных людей уменьшать прибыль застройщиков!..”
Общую оценку произошедшего дала вице-премьер Татьяна Голикова, назвавшая итог реформы здравоохранения в регионах “ужасным“. При этом чем хуже обстояли дела в столичной и подмосковной медицине, тем быстрее росли зарплаты региональных чиновников. Например, по отношению к 2013 году сегодняшние доходы 19,7 тысяч сотрудников московской мэрии увеличились почти вдвое (то есть как раз в той пропорции, в которой им удалось “соптимизировать” медицину), их средняя зарплата сейчас составляет 90 000 руб. в месяц. Но поистине взрывной её рост ожидается по итогам 2020-го “короновирусного” года – сразу на 43 процента и составит в среднем 121 000 руб. в месяц. Аппетиты их областных коллег также не отличаются скромностью – хотя и умеренней примерно на треть.
Как известно, героизм одних часто является оборотной стороной преступлений других. Бесспорный героизм десятков тысяч медиков столичного региона, работавших и продолжающих работать в чрезвычайных режимах и ежеминутно рискующих жизнями, своей оборотной стороной имеет патологическую алчность и преступную некомпетентность людей, называющих себя московской и подмосковной властью. Именно эти люди в погоне за сиюминутной выгодой, лицемерно называемой “экономией бюджетных средств”, много лет подряд методично “оптимизировали” — а, по факту, громили — великое наследие Семашко, Сысина, Гамалеи, Заболотного, Соловьёва и многих других выдающихся организаторов и подвижников отечественной медицины. Но ведь именно благодаря этому наследию (вернее, его недоразгромленным остаткам) Москва и область смогли избежать сегодня на порядок больших жертв.
Ни берёзки, ни рябины, ни ракиты над рекой
Теперь давайте оценим (опять же — в самых общих чертах) состояние второй составляющей противоэпидемического наследия московского региона — водно-лесопарковой.
Как уже говорилось, безопасность водоснабжения Москвы и области гарантировалась уникальной системой каналов и водохранилищ и их ЗСО (зон санитарной охраны), а также установлением водоохранных зон и режимов для всех водных объектов региона, запрещающих либо строго регламентирующих здесь любую хозяйственную деятельность. Эти зоны и режимы были призваны исключить их загрязнение (прежде всего бактериологическое, химическое и проч.), а также защитить от уничтожения особо ценные пойменные территории, прибрежные луга и лесные массивы, и т.д., Соответственно, чистоту воздушного бассейна обеспечивал неприкосновенный лесопарковый защитный пояс (ЛПЗП) общей площадью 172,5 тысяч га, имевший свои охранные режимы и предусматривавший ответственность за их нарушение вплоть до уголовной.
В общем годы собянинско-воробьёвского “руководства” стали поистине переломными в судьбе водно-лесопаркового щита столицы и области — причём переломными в самом худшем, терминальном значении этого слова. Да, разумеется: и в прежние времена (начиная с бандитских 90-х) на берегах наших водных объектов и в их водоохранных зонах, а также на территориях ЛПЗП случались беззакония, связанные с их самоуправными захватами, огораживаниями, вырубками и вовлечением в коммерческий оборот их отдельных участков. И уже тогда государственные надзорные органы (природоохранные прокуратуры, Росприроднадзор) им, как правило, не препятствовали либо делали это чисто символически, поскольку знали, что за такими преступлениями чаще всего стоят люди власти либо аффилированные с ними коммерсанты и бандиты. Но, тем не менее, происходящее не носило тотального, всеобъемлющего, системного характера, а было, по словам нынешнего руководителя Федерального агентства водных ресурсов Дмитрия Кириллова, “следствием коррупции местных администраций” низового и среднего звена. Все причастные к таким захватам ясно отдавали себе отчёт в том, что занимаются криминалом и несут в связи с этим определённые риски, в том числе имущественные. Напротив, при Собянине и Воробьёве криминал, направленный на коммерческое “освоение” столичного водно-лесопаркового щита, стал тотальным, т.е. был возведён в ранг закона, государственной политики и важнейшего экономического приоритета. Именно их усилиями были пролоббированы решения, фактически “обнуляющие” важнейшие природоохранные и санитарно-эпидемиологические нормы (главным образом — советские), именно с их активнейшей подачи системный интерес к монетизации этой части советского противоэпидемического наследия проявила крупнейшая финансово-строительная олигархия.
Последствия такого “государственно-антигосударственного” подхода оказались чудовищны. По результатам спутникового обследования, проведённого Центром экомониторинга ОНФ в рамках президентского Года экологии, от прежних 172,5 тысяч га Лесопаркового защитного пояса (ЛПЗП) Москвы сегодня осталось менее 60 тысяч га — причём преимущественно больных и деградирующих лесных и парковых территорий, которые продолжают интенсивно вырубаться и застраиваться. Эти данные были озвучены в марте 2016 года координатором ОНФ депутатом Госдумы Владимиром Гутенёвым на Международном форуме “Эко Грин” в Москве. Он отметил также, что почти трёхкратное сокращение ЛПЗП произошло на фоне взрывного (на порядок!) роста населения Москвы (см. с 12 мин. 40 сек.). На каждого москвича сегодня приходится уже менее 20 квадратных метров зелёных территорий вместо прежних 50 в советское время (в границах МКАД).
По данным прокуратуры Московской области, за прошедшие 25 лет из 239,3 тыс. га всех подмосковных лесов уже безвозвратно утрачено (т.е. капитально застроено) 68,6 тыс. га. Данные экологов выглядят ещё катастрофичней: по их оценкам, область лишилась уже свыше 166 тыс. га своих лесных богатств. “Ушлые граждане и коррумпированные местные власти нахально отхватили у государства значительную часть его собственности и, не моргнув глазом, продолжают самоуправное строительство в лесозащитном поясе Москвы. Прихваченный лес сотнями гектаров рубится ради новых бетонных джунглей, в которых давно нечем дышать. Пригородные леса уже трудно назвать лесами в полном смысле этого слова. Они застраиваются дачными посёлками…“.
Количество преступных схем монетизации “зелёных лёгких” мегаполиса, изобретённых столичными и областными чиновниками, подсчёту не поддаётся, но, пожалуй, наиболее наглая и циничная из них — т.н. “лесная амнистия”, пролоббированная на федеральном уровне и оформленная в виде отдельного федерального закона, прямо легализующего коррупционное расхищение остатков ЛПЗП. Согласно ему, полное прощение и право оформить украденные земли в собственность получили свыше 300 тысяч (!) самых наглых и дерзких лесозахватчиков. “Хотя идея воссоздания “зелёного щита” пришла из наиболее страдающего от коммерческой застройки лесов региона — Московской области, именно там-то его создание не начато до сих пор. Более того, одновременно была пролоббирована другая законодательная инициатива — т.н. “лесная амнистия”. Печально известный 280-й ФЗ позволяет вывести из Государственного лесного реестра земельные участки лишь на том основании, в Госреестре недвижимого имущества (кадастре) на том же месте уже зарегистрирован участок, предназначенный под другие, не связанные с лесом нужды. Закон вызвал бурю возмущения. Негативный отзыв, указывающий на его коррупциогенность, дала даже ФСБ. И, тем не менее, “лесная амнистия” была принята 29 июля 2017 года — того самого года, который, что символично, Путин объявил “Годом экологии”. Неофициальным лицом кампании за “лесную амнистию” стал выходец из крупного бизнеса губернатор Андрей Воробьев. Свою позицию о проблеме интересов бизнеса и охраны окружающей среды он ёмко выразил фразой “журавлями сыт не будешь”, когда публично отчитывал главу Талдомского района за то, что тот не способствует застройке земель “Журавлиной родины” – охраняемого ЮНЕСКО природного комплекса. Не менее ёмко и честно сформулировал Воробьев и подход, который современные власти исповедуют в отношении земель: “девиз простой – должен работать каждый клочок земли” . При этом “работа” понимается очень узко, в строго экономическом ключе: лишь то, что приносит прибыль…” — пишет известный химкинский эколог, член Общественной палаты Московской области Алексей Дмитриев.
По данным, неоднократно приводившимся экологической общественностью, от 60 до 90 процентов берегов московского региона уже захвачено и застроено при самом активном соучастии властей. “70% земель у воды уже имеют владельцев” — считает Андрей Федака, заместитель гендиректора Vesco Group. По данным Penny Lane Realty, практически все территории поселков у воды расположены непосредственно в водоохранных зонах. “Жильё у воды составляет 17% в общем объёме предложений недвижимости и далеко не факт, что у всех всё сделано в соответствии с законодательством”, – считает директор по развитию компании “Промсвязьнедвижимость” Армен Маркосян. Единой статистики захватов в Московском регионе нет. Как отметили в «Мосводоканале», поскольку разрешения на строительство дают местные администрации, такая статистика, по идее, должна быть у них(!). Ст.6 Водного кодекса предписывает, что полоса шириной 20 метров от уреза воды должна быть свободна для проезда и прохода. Санитарно-эпидемиологические правила СП 2.1.4.2625-10 не допускают размещение земельных участков под дачное, садово-огородное и жилищное строительство на расстоянии менее 100 м от уреза воды источника питьевого водоснабжения. При строительстве и реконструкции объектов отдыха и спорта необходимо соблюдать требование, чтобы все строения располагались на расстоянии не менее 100 м от уреза воды. В зонах рекреации в полосе 100 м от уреза воды не допускается капитальная застройка. Земельный кодекс прямо запрещает приватизацию участков в пределах береговой полосы, установленной в соответствии с Водным кодексом РФ. Но на практике законодательство не соблюдается, самые “вкусные” места у воды продаются, покупаются и огораживаются“.
“Самыми вкусными местами” (т.е. наиболее коммерчески привлекательными), как водится, оказались источники питьевого водоснабжения Москвы и их санитарно-защитные зоны (ЗСО), в том числе даже те пояса их санитарной охраны, где любые хозяйственная деятельность и строительство законом запрещены. Они также подвергаются массовым захватам и оформляются чиновниками в долгосрочную аренду или в собственность, в их границах стремительно вырастают всевозможные объекты капитального строительства — от элитных коттеджных посёлков и яхтенных клубов до целых микрорайонов многоэтажной жилой или офисной застройки. Их владельцы, пользуясь попустительством коррумпированных властей, вовсю экономят на оборудовании дорогостоящих систем очистки канализационных стоков и зачастую сбрасывают их непосредственно в водохранилища. Как следствие, качество воды в них постоянно ухудшается. Этот факт подтвердили исследования, проведённые учёными РАН в отношении ряда подмосковных водохранилищ — в частности, Иваньковского. Кроме того, из-за масштабной вырубки прибрежных лесных массивов, являющихся естественными гидрорегуляторами, происходит их обмеление — так считает заведующий лабораторией Института водных проблем РАН Евгений Веницианов. Ситуация с угрозой источникам водоснабжения столицы РФ оказалась настолько серьёзной, что 13 февраля 2020 года Президентом России был утверждён ряд поручений по их охране, предписывающих приостановить сооружение новых объектов капитального строительства в их ЗСО. Однако на самых резонансных стройках работы продолжаются до сих пор, а застройщики и “крышующие” их подмосковные чиновники на президентские поручения либо наплевали, либо сделали вид, что они отменены. Именно так, в частности, происходит с массовой застройкой ценнейших пойменных земель Москвы-реки на западе мегаполиса. Ну, и своебразной “вишенкой на торте” прозвучало февральское заявление главы Роспотребнадзора Анны Поповой, назвавшей грязную воду одним из главных факторов заражения короновирусной инфекцией. Как в этом контексте выглядят власти Москвы и Подмосковья с их сугубо коммерческим (а, по факту, сугубо коррупционным) подходом к вопросу обеспечения водной безопасности столицы РФ — объяснять не приходится.
Сергей Менжерицкий
