Эволюция идеологии постсоветской России:
От прозападного квазилиберализма к антилиберальному империализму
- Об автономии идеологии
К сожалению, с давних пор среди левых бытует убеждение, что идеология – глубоко вторична, что она «не имеет собственной истории»[1] и слепо повторяет развитие экономического базиса. Против такого упрощенного взгляда возражали и Маркс с Энгельсом в своих поздних работах, и Ленин, и Грамши, и Лукач, и Лифшиц, а поди ж ты – «жив курилка» экономического редукционизма!
На самом деле идеология, безусловно, имеет свою собственную, относительно автономную историю и свою собственную относительно автономную логику развития. И понять ее не менее важно, чем понять логику развития материального производства. Страны, развитые в экономическом отношении, могли иметь, к примеру, не столь значимые философские школы и наоборот, страна раздробленная, полупатриархальная – как Германия на рубеже XVIII-XIX веков – смогла стать родиной глубочайшей философской традиции, которая покорила умы интеллектуалов ведущих стран мира.
Люди руководствуются в своей деятельности не только корыстными интересами и тем более это касается лучших, передовых людей каждого класса, которые и движут общество вперед. «Сикофанты были, разумеется, всегда и везде», – пишет Г.В. Плеханов в своем классическом труде «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». И продолжает: «но не они двигали вперед человеческий разум. Те же, которые действительно двигали его, заботились об истине, а не об интересах сильных мира сего». Итак, люди, которые «двигают человеческий разум», живут идеалами (пусть и не всегда верными), заботой об истине, и не только не желают наживаться, но и зачастую рискуют своим благополучием, согласны на жертвы. Более того, идеи зачастую овладевают людьми и заставляют их делать то, чего они, может, и не хотели, но чего требует сама логика этих идей (по принципу «сказав А, нужно говорить Б»)…
Это не значит, будто идеология в целом не связана с интересами какого-либо класса. Но отношения между экономической и идеологической сферами общественной жизни носят далеко не прямолинейный, а причудливый, сложный, диалектический характер. И наличие этой диалектики оставляет пространство для свободы отдельной человеческой личности, а, значит, – для творчества, как политического, так и художественного, философского, научного, для «свободного духовного производства», о котором так много писал М.А. Лифшиц.
Сегодня в России мы видим «удивительные превращения» вчерашних либералов и западников в «ультрапатриотов». Иногда это имеет комический вид, как регулярная ругня в «Телеграме» бывшего поклонника айфонов. Иногда мы небезосновательно подозреваем, что за таким превращением стоят немалые деньги. Но было бы неправильным принимать все слова наших политических оппонентов за ложь и лицемерие. Марксистский анализ показывает, что установившийся в 1991 году в России капитализм объективно эволюционировал к политически-военному империализму, и что ни к чему другому неизбежная монополизация и расширение российского капитала привести и не могли (что не исключает того, что возможны были разные вариации конечного результата). Но точно такую же объективную эволюцию пережила и идеология этого режима.
- Прозападный квазилиберализм
Это та идеология, которую взяли на вооружение творцы российского капитализма Гайдар, Бурбулис, Чубайс, которую продвигали в 90-е годы НТВ, «Эхо Москвы», «Московский комсомолец». Я бы определил ее как периферийный квазилиберализм. Его не нужно путать с классическим западным либерализмом, который вырос из идей общественного договора, народных движений позднего Средневековья и Ренессанса, протестантской модели отношений Бога и человеческой личности. Столь экзотический идеологический цветок в наших широтах не приживается. Наш квазилиберализм вырос из официального советского вульгализированного марксизма – «истмата». И не случайно идеологами и проводниками нашего квазилиберализма стали не диссиденты, а преподаватели и выпускники партшкол и члены редколлегий официозных партийных журналов (пример первых – Бурбулис, а вторых — Гайдар).
Каковы же основные положения этой идеологии?
Первое и очень важное – крайний экономикоцентризм, соединенный с воинствующим антигуманизмом и культурным нигилизмом. Наши квазилибералы (они же – бывшие вульгарные марксисты) были убеждены, что превыше всего – экономическое развитие, которое выражается в росте капиталов, ВВП, рынков, но главное – в росте прибылей у самих капиталистов. Нашим квазилибералам была неведома жалость к униженным и обиженным, не выдержавшим жесткой экономической конкуренции, были неведомы почтение к культуре и ее институтам, благоговение перед ценностями гуманизма. Гайдар, помнится, не жалел словесного яда в адрес «шведского социализма», который, дескать, создает препятствия для экономической активности «успешных бизнесменов», отбирая у них через налоги значительную часть прибыли и перераспределяя ее в пользу «экономических неудачников». Идеал наших квазилибералов – западный капитализм XVIII века – без пенсий по старости, без пособий по безработице, без декретных отпусков, без доступного образования и медицинских услуг и всего прочего, что принесла Западу борьба рабочих и их политических представителей – социалистов и коммунистов за свои права. Судьбы русской культуры и других культур народов и цивилизаций периферии и полупериферии их также не волновали и советские институты культуры и образования либерал-реформаторы 90-х разрушали с тем же равнодушием, как и институты социальной помощи.
Из экономикоцентризма вытекала вторая характерная черта нашего квазилиберализма – антидемократизм. Несмотря на то, что наших «либералов» еще со времен перестройки звали «демократами» – потому что они выступали против власти КПСС и за перенос в Россию внешних форм буржуазной демократии, никакими демократами они не были. Ведь демократы выступают за широкое народное представительство, за участие народных масс в политике. Наши «либералы» 90-х были сторонниками всего этого лишь в той мере, в какой это помогало ликвидировать власть Коммунистической партии. Но когда демократия и гражданские свободы стали мешать развитию капиталистического рынка (ибо народ оказался ограбленным в результате капиталистических реформ и выступил против олигархии) они сразу выступили против демократии и за авторитаризм.
И это было логично с их стороны, потому что, как я уже говорил, экономический фактор для них главнее политических, культурных, гуманистических и других факторов. Чтобы удержался «свободный рынок», считают они, можно и нужно лишить народ политических свобод. Наиболее радикальные среди них стали выступать за проамериканскую капиталистическую диктатуру в духе пиночетовской, другие – вроде звезды «Эха Москвы» Юлии Латыниной увидели выход в установлении имущественного ценза (так, чтоб принимать участие в голосовании могли лишь богатые и очень богатые). Латыниной не приходило в голову, что в таком случае придется как-то обуздывать лишенное прав большинство, для чего нужна полиция, Росгвардия. То есть и ее «либеральный идеал» предполагал военно-полицейскую диктатуру с антуражем демократии, что, собственно, мы и получили.
Интересно заметить, что такой антидемократический либерализм тоже, увы, имел некоторые истоки в советском официозном, сильно деформированном «вульгарном марксизме». Несмотря на славословия в адрес народных масс «истмат» представлял историю так, будто есть активное меньшинство (партия и ее вожди) и массы, которые должны починяться этому меньшинству.
Наконец, третьей характерной чертой нашего квазилиберализма было крайнее западничество, как правило, в форме восторженного американизма. Либералы, пришедшие к власти в 90-х, представляли историю (опять таки точно в согласии с учебниками по «истмату»!) как железную смену примитивно изображенных «экономических формаций». Только высшей стадией истории они провозглашали не социализм, а капитализм, потому что он «наиболее экономически успешен», во всяком случае – «успешнее госсоциализма», который в таком случае переставал считаться наиболее прогрессивным и рассматривался как исторический тупик. То есть либералы 90-х были западниками потому что они были экономикоцентристами. За главный критерий прогресса были взяты не доступная медицина, образование, социальные достижения, распространение просвещения (иначе СССР даже с пустыми полками магазинов предстал бы самым прогрессивным обществом!), и даже не военная и индустриальная мощь (и в этом случае СССР выглядел неплохо!), а пресловутый ВВП, обилие ширпотреба, общества потребления и, как мы говорили – сверхприбыли самих капиталистов.
Вот три кита российского квазилиберализма, который был у нас господствующей идеологией при Ельцине:
- Экономикоцентризм и культурный нигилизм
- Антидемократизм
- Восторженное преклонение перед Западом и прежде всего США
3.От квазилиберализма к империализму
Принято считать, что Путин и его команда отказались от этой идеологии в силу агрессивной внешней политики Запада, который продолжал продвигать НАТО на восток, к границам России и не хотел считаться с интересами олигархической России, претендовавшей на роль региональной сверхдержавы в Северной Евразии, на территориях бывшего СССР. В этом есть доля истины, но это — политическая причина. Она, конечно, важна, как и экономическая причина (заключавшаяся, напомню, в переходе российского капитализма на стадию империализма). Но мы намеревались проследить внутреннюю логику эволюции самой идеологии постсоветского российского общества, приведшую к нынешнему антиамериканизму и пафосным заявлениям «войны против Запада».
Логика эта проста. Гайдар и Чубайс, а так же примкнувшая к ним Латынина, восхищались английским капитализмом XVIII века, отсутствием социальных гарантий, пособий по безработице, наличием имущественного ценза. Но по мере того, как российская элита все ближе узнавала Запад (а это было неизбежно, потому что среди ее представителей — множество граждан стран Запада, все они имеют на Западе собственность, их дети и внуки живут и учатся на Западе), тем больше они понимали, что современный Запад очень мало похож на их идеал. На современном Западе есть элементы реальной демократии, выборы президентов Франции и США при всем несовершенстве западных политических механизмов, все же содержат в себе интригу. Западные капиталисты вынуждены платить своим государствам большие налоги, которые идут на социальные программы. Конечно, в последнее время даже на традиционно социал-демократическом севере Европы усилились неолибералы, и идет наступление на права трудящихся и безработных, но по сравнению с Россией и тем более — странами периферии планеты, положение низших классов Запада пока еще очень даже благополучное.
Это вызывало искреннее недоумение ученика Собчака и его «друзей». Ведь Гайдар и Собчак учили их, что государство, которое «отбирает» деньги у бизнесменов и отдает их безработным не только препятствует «эффективному развитию капитализма», но и вообще поступает «несправедливо» (разумеется, с их специфической точки зрения). Вспомним, с какой гордостью наш президент всегда похвалялся низким НДФЛ в России (не упоминая, что это – одна из важных причин деградации отечественных медицины и образования), с какой помпой встречали у нас французского актера и по совместительству – крупного буржуа Жерара Депардье, который приобрел российское гражданство, дабы избежать высокого налогообложения на Родине.
Но наиболее сильное остервенение и даже озверение у российских официальных лиц вызывает что, что левые либералы на Западе добились кое каких (на самом деле очень ограниченных!) льгот для дискриминируемых социальных групп – мигрантов, представителей расовых, сексуальных меньшинств. Дело здесь не в отношении к гомосексуалистам или представителям «нетитульных народов» (и тех, и других в общем-то немало и среди российской элиты), а в отношении к тем, кого эта «элита» воспринимает как неудачников, которые «должны знать свое место».
Разочарование Путина и его друзей в Америке и Евросоюзе вызваны тем, что с их точки зрения ведущие западные державы «слишком уж» стали походить на некий «социализм» (что, естественно, очень сильное преувеличение!), что «слишком уж» много там тратится денег на поддержку «уродов» и «неудачников», «слишком уж» некомфортно там миллиардерам.
Нынешняя российская власть, конечно, ведет «битву с Западом», но не за интересы российского народа, как внушают нам социал-шовинисты из КПРФ, и даже не за интересы России (объективно Россия стала гораздо слабее на международной арене, чем была до 24 февраля), а за интересы интернационального клуба миллиардеров. Именно потому он встречает такое сочувствие Берлускони и Трампа (последний тоже любит порассуждать о том, что Америка стала «практически коммунистической»).
Кремль выступает за изменение мирового порядка, против западных ценностей. Но какой порядок и какие ценности он предлагает взамен? Больше социальных прав, больше демократии, больше свободы? Отнюдь нет. Запад, по мнению российских элит, должен быть повержен потому, что в нем слишком много демократии, слишком много равенства.
Когда западные «партнеры» объясняют Путину и его друзьям, что бедных и «афро-американцев» приходится поддерживать, ибо от этого зависит победа на выборах, российские руководители искренне недоумевают: а зачем нужны выборы? Разве нельзя создать одну партию, которая будет выполнять волю администрации президента (например, Республиканско-Демократическую партию США)? И в этом своем искреннем антидемократизме «путинцы» тоже – наследники квазилибералов 90-х, той же Ахиджаковой, кричавшей: «избавьте нас наконец от этой конституции!» или Шендеровича, который мечтал о «русском Пиночете» «рязанской сборки».
Отсюда и ностальгия по авторитарным и тоталитарным режимам Запада, выражающаяся в том, что популярный телеведущий Соловьев Муссолини превозносит, а высшие чиновники Ильиным увлекаются – тем самым, который о Гитлере комплементарно отзывался.
И это понятно: фашисты прошлого демократическими иллюзиями не заморачивались и с расовыми меньшинствами не носились как с «писанной торбой».
4.Выводы
Итак, мы воочию видим, что нет никакой непроходимой черты между «квазилибералами» России 90-х и идеологией империализма России современности. Не только политически и экономически первое с легкостью и главное с неизбежностью перетекло во второе, то же самое касается и пространства идеологии. Путин и Соловьев не изменили своим идеалам тридцатилетней давности, в чем их часто обвиняют. Напротив, они их логически развили. Отсюда, кстати, следует очень важный для нашего будущего вывод. Если мы допустим к власти современных либералов, которые обещают, что «вернут демократию» и избавят нас от перспективы диктатуры, лет эдак через 30 «повторится все как встарь». Можно не сомневаться.
[1]Слова, брошенные молодыми Марксом и Энгельсом в пылу полемики с левыми гегельянцами и как всегда бывает во время полемики содержавшие гиперболизацию. Впоследствии Энгельс в «Письмах об историческом материализме» сожалел о юношеской горячности в этом вопросе.
Роман Куницын
