В конце ноября 2009 года два депутата от правой президентской фракции «Наша Украина» внесли на рассмотрение парламента законопроект «О запрете коммунистической идеологии и ликвидации символов тоталитарного и коммунистического режимов». Заведомо непроходной, он, тем не менее, интересен попыткой определить очертания того призрака, с которым ведут пламенную борьбу современные украинские антикоммунисты.
«Коммунистической идеологией считается система концептуально оформленных представлений, идей и взглядов на политическую жизнь, основанных на нетерпимости одного социального класса (социального слоя) по отношению к другому, антигуманизме и тоталитаризме, предусматривает развитие идеи о превосходстве одного социального класса над другим, верховенстве одного класса и государства над личностью, отрицание права народов и наций на самоопределение, отрицание права частной собственности на средства производства, любые силовые действия на установление диктатуры одного слоя, агрессию к другому социальному слою, нетерпимость к другим мыслям, установление однопартийной системы управления. Под коммунистической идеологией также понимается трактовка ее разных форм в изложении ее основных представителей: В. Ленина, И. Сталина, М. Цзэдуна, К. Маркса».
Из этого фрагмента законопроекта, молчаливо одобренного известной частью украинской интеллигенции, видно, что его авторы трактуют понятие коммунистической идеологии в самом широком смысле – как комплекс идей, берущих начало от основоположников марксизма. Однако мало кто обратил внимание, что тезис о «превосходстве одного социального класса над другим, верховенстве одного класса и государства над личностью», по существу, отражает нынешнюю ситуацию в украинском и постсоветском обществе. А инициатива депутатов Зайца и Джоджика, равно как и антикоммунистическая пропаганда украинской буржуазии, в конечном счете, являются проявлениями идеологической борьбы за контроль над государственной властью и господство над гражданами нашей страны.
Украинский антикоммунизм парадоксален тем, что, на первый взгляд, его идейный посыл направлен на борьбу с призраками, абсолютно далекими от реалий политической и общественной жизни. В самом деле, мало кто из представителей нашей выморочной интеллигенции всерьез опасается возвращения коммунистического режима советского образца или сталинского террора 30-х годов. Сколько-нибудь сведущий в политике человек вряд ли поверит, что Компартия Украины вдруг сможет сегодня прийти к власти. Самые прозорливые представители украинских «национал-демократов» наверняка догадались, что прочно вросшая в государственный аппарат партия Симоненко полностью удовлетворена удобной ролью младшего партнера Партии регионов (а теперь – блока Юлии Тимошенко) и не стремится к власти еще со времен выборов 1999 года, проданных Кучме. А кое-кто даже готов признать, что КПУ – консервативная правая партия, банально присвоившая электоральный «коммунистический» бренд вместе со старой советской символикой. Наконец, большинство национал-патриотов наверняка понимает, что неолиберальная Россия Абрамовича, Дерипаски, Прохорова и Ксюши Собчак лишена всякой идеологической связи с коммунистическим прошлым – если не считать переделанного гимна покойного Михалкова.
Тем не менее, градус антикоммунистической риторики повышается в украинском обществе с каждым годом, который отделяет нас от времен развалившегося СССР. Это выглядит абсурдным и парадоксальным: в стране, где отсутствуют сколько-нибудь влиятельные партии и движения с собственно левой программой, а профсоюзы играют роль смирной прислуги работодателей, не устают призывать к крестовому походу против левой идеи. Украина неотвратимо погружается в пучину социально-экономического кризиса, однако правые интеллектуалы, равнодушные к насущным мелочам современной жизни, вроде 
безработицы, трудовой миграции и народной нищеты, предпочитают разоблачать прошлые деяния «коммунистического режима». При этом они не только гиперболизируют реальные преступления, но и вменяют ему в вину социальные достижения и заслуги – вроде массового бесплатного здравоохранения, образования, культурного просвещения, социальной динамики и проявлений эгалитаризма. Демонизация «советского прошлого» давно приняла всеобщий характер. Вместо попыток объективного анализа истории СССР обществу навязывается двумерное пропагандистское представление об эпохе абсолютного зла, в сравнении с которым меркнут все беды нашей «постоталитарной» современности.
Именно в этом и состоит суть и смысл антикоммунистической пропаганды. Обращенная против прошлого, она служит орудием борьбы за будущее. Антикоммунистическая риторика направлена не против призрачного субъекта ушедшей в прошлое советской эпохи. Она ставит своей целью заведомо дискредитировать любой левый проект преобразования нашего общества, альтернативный нынешнему рыночному царству буржуазии. А заодно сгладить в нашем сознании очевидные последствия ее почти двадцатилетнего господства на постсоветском пространстве.
Парадоксально, но, расписывая мнимые и подлинные преступления советских времен, буржуазия пытается оправдаться в собственных преступлениях эпохи рыночной реставрации. Пропагандистская акция Службы безопасности Украины, возбудившей дела против давно расстрелянных «организаторов голодомора», абсурдна не только потому, что нарушает формальные правила украинского законодательства, запрещающего уголовное преследование мертвецов. Она выглядит запредельно циничной на фоне полного бездействия украинских спецслужб по отношению к ныне здравствующим и процветающим олигархам, чьи правонарушения очевидны для миллионов украинских граждан. И это бездействие на фоне показушной борьбы с покойниками показывает, что мы имеем дело с социальным заказом классового государства: обвинить прошлое, чтобы оправдать настоящее.
Говоря о давнем голодоморе, они пытаются отвести от себя вину за сотни вымерших в последние годы сел и катастрофическую социальную депопуляцию населения Украины с начала 90-х годов. Говоря о бедствиях украинских крестьян 30-х, они покрывают чудовищную «руїну» украинского села, которая начинается прямо за городской чертой Киева. Говоря о «железном занавесе», они хотят оправдаться за миллионы трудовых мигрантов и за всех тех людей вне прослойки офисного «среднего класса», которые никогда не летали на самолетах и забыли, что такое отдых на курорте. Говоря о терроре НКВД, они предлагают нам забыть о феодалах, охотящихся на людей, и владельцах джипов, безнаказанно убивающих на дорогах «маленьких» украинцев. Смеясь над штампованной фразой «в СССР не было секса», они хотят реабилитировать массовый экспорт украинских проституток и расцвет международного секс-бизнеса в Украине. А напоминая о государственном вмешательстве в частную жизнь, желают скрыть то, что наша нынешняя жизнь во всем зависима от диктата рыночной конъюнктуры. Наконец, разговоры о диктатуре КПСС должны закрыть нам глаза на тот факт, что нынешние элиты герметично закрыты от «простых украинцев» – и никакой сельский паренек не может сделать сегодня карьеру главного финансиста и президента страны.
Этот посыл сводится к циничному афоризму Уинстона Черчилля, рыцаря кровавых имперских войн и организатора индийского голода 40-х годов. Черчилль иронически называл буржуазную демократию «наихудшей формой правления – если не считать всех остальных». «Да, вы живете бедно и плохо. Да, вами правит кучка олигархов и пристроившаяся к ним клиентела. Да, в этом обществе нет справедливости, и у вас нет в нем никаких будущих перспектив. Но посмотрите, что было раньше, и посмотрите, от чего спасла вас эра рыночных свобод», – вторит ему украинская буржуазия устами авторов антикоммунистических статей и телесюжетов. Крах мифа об обществе равных возможностей и всеобщего рыночного процветания фактически оставляет им лишь этот, последний и решающий аргумент.
Новое поколение украинских избирателей, которое на полном серьезе не представляет, как можно бесплатно получить от государства квартиру в столице (пусть даже после многих лет очереди), вполне может поверить, что разбросанные по всей стране руины коровников и свинарников стоят в таком виде как минимум, со времен сталинской коллективизации. Это малообразованное поколение, воспитанное на правых пропагандистских штампах, отождествляет само понятие левой идеологии с преступлениями сталинизма и целиком демонизированной советской эпохой. Любые попытки объективного анализа прошлого, выходящие за пределы антикоммунистической парадигмы, грозят общественным остракизмом. Его жертвой стал даже вчерашний любимец украинского «мидл-класса», либеральный экономист Арсений Яценюк. Из популистских соображений он напомнил избирателям о преимуществах советского государственного планирования в экономике – в качестве необходимого условия для выхода из социального кризиса. И был заклеймен за это как сторонник гулагов и голодоморов.
Наряду с идеологией национализма – фактором иронии истории, о котором я уже подробно писал, антикоммунизм служит важнейшим инструментом общественной регуляции в руках правящего класса Украины. Буржуазия успешно перенаправляет социальное недовольство масс на «враждебных инородцев», а также на пропагандистский жупел «преступного наследия коммунистического режима». Национализм и антикоммунизм дают в сумме навязанную нам теорию этнического геноцида украинцев. Она прорастает в массовом сознании десятками ксенофобских статей и десятками тысяч антисемитских комментариев в интернете. В то время как научный экономический анализ, который, не оправдывая виновников голода, объясняет порочную логику их действий, срывая наброшенный на них ярлык умышленного и едва ли не ритуального убийства, можно встретить только в работах левого советского диссидента Бориса Кагарлицкого. Но не в книгах украинских историков, работающих в русле государственной конъюнктуры.
Неудивительно, что всякий разговор о социализме – особенно перед аудиторией гуманитарной студенческой молодежи – почти неизбежно соскакивает с темы актуальных социальных проблем к вульгарным антикоммунистическим перепалкам.
Последствия этой превентивной классовой войны против левой идеологии могут быть особенно важны сегодня, в момент экономического и политического кризиса, который дискредитировал буржуазную демократию среди миллионов украинцев, уставших от нищеты и бесправия. Анализируя последствия этого разочарования – но не в локальном, а во всемирном масштабе – Иммануил Валлерстайн указывает на две очевидные альтернативы обанкротившемуся неолиберализму:
«Можно уверенно утверждать, что нынешняя система не выживет. Но нельзя предсказать, какой новый строй придет ей на смену. Выбор будет результатом бесконечного множества отдельных действий. Но рано или поздно установится новая система. Она будет не капиталистической, но может быть гораздо хуже (более поляризованной и иерархичной) или намного лучше (относительно демократичной и относительно эгалитарной). Выбор новой системы – предмет крупнейшего политического противоборства во всем современном мире. Что касается кратко- и среднесрочных перспектив, ясно, что происходит повсюду. Мы движемся в мир протекционизма – забудьте о так называемой глобализации. Мы идем к намного большей прямой роли правительств в производстве. Даже США и Британия частично национализируют банки и умирающие крупные предприятия. Мы идем к правительствам популистского перераспределения, что может принять форму или левоцентристской социал-демократии или крайне правого авторитаризма. И мы идем к острому социальному конфликту внутри стран, где каждый борется за свой кусок пирога».
Антикоммунизм фактически лишает Украину надежды на человечную, социалистическую альтернативу либерализму. Общество разложившихся псевдодемократических институтов, где господствуют культивируемые пропагандой правые настроения, обречено рано или поздно выбрать авторитарный путь – в тот момент, когда в нем наконец вспыхнет предсказанный Валлерстайном социальный конфликт. И олигархия однозначно поставит в этом случае на правый авторитаризм. Чтобы под его личиной повторно поработить одураченные массы – их собственными руками, вскинутыми в приветствии какому-нибудь фюреру.
Кризис отсутствия позитивной левой альтернативы ощущается уже сегодня, в сгущающихся повсюду клубах идеологической реакции. Национал-демократы и национал-либералы, разом разочаровавшиеся во всех своих вчерашних кумирах, мечтают о «сильной руке», делают ставку на рвущихся в парламент ксенофобов или носятся с безумными проектами «люстрации», считая виновниками всех бед окопавшихся во власти коммунистов. И, наконец, накидываются с молотками на монументы Ленину и другим давно мертвым деятелям советской эпохи – под насмешливыми взглядами чиновников и буржуа, грабящих и обирающих этих безумцев.
Эвальд Ильенков напоминал нам о предостережениях Гегеля и Карла Маркса: история иронически смеется над судьбой «всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и потому ставят перед ними чисто иллюзорные цели». Антикоммунистическая пропаганда, которая наряду с национализмом с необходимостью явилась идеологией становления украинской буржуазии, заставляет украинцев бороться с призраками вместо действительных социальных врагов – обеспечивая этим врагам власть над страной. Не в силах выявить подлинные экономические причины своих бедствий, украинцы объявляют крестовый поход прошлому, что оборачивается слепой борьбой с собственным будущим, в чужих классовых интересах.
В этих условиях нам важно не опускать руки и не избегать массовых аудиторий – где за два слова о социализме вас могут десять раз обозвать пособником массовых убийств. Напротив, задачей современных левых является демаргинализация социалистической идеологии. Дискредитированная тотальной пропагандой правых, а также псевдолевыми политиками, всячески подыгрывающими этой пропаганде, она является единственной перспективой спасения от управляемого хаоса неолиберализма и «нового порядка» правой диктатуры. Содействие развитию рабочих организаций, становление демократического движения против фашизма и ксенофобии, борьба за объективный критический анализ нашего исторического прошлого – вот что нужно противопоставить сегодня их законопроектам, телесюжетам и молоткам. Валлерстайн несомненно прав: выбор нового строя «будет результатом бесконечного множества отдельных действий».
