протест 666

В Санкт-Петербурге сегодня насчитывается около 40 частных общежитий, жильцам которых угрожает выселение. Проблема уходит своими корнями еще во времена СССР. Тогда, в 80-е годы, был построен ряд зданий, в которые заселяли молодых строителей с их семьями. Разумеется, тогда и предприятия, на которых работали жители общежитий, и сами эти общежития были собственностью государства. Однако в первой половине 90-х строительные тресты вместе с ведомственными общежитиями были приватизированы. Теперь жильцы стоят перед выбором: либо выкупать свои квартиры по рыночным ценам, либо заключать договор коммерческого найма (что по карману далеко не всем), либо идти жить на улицу.

В последнее время большинство протестных акций в Санкт-Петербурге оказываются так или иначе связаны с Центром взаимопомощи рабочих. Эта структура существует уже больше года и заслуживает самого пристального внимания.

Никто не любит люмпен-пролетариат. Само это слово, произносимое с нарочитым презрением, стало распространенным ругательством. Оно выражает как страх перед угрозой извне, так и опасение за собственную судьбу в среде «неудавшегося среднего класса». Люмпеном у нас пугали детей, а образ Шарикова надолго стал укором всем левым. Нелюбовь к люмпену, персонифицированная в неком донбасском гопничке, стала одним из катализаторов украинского Майдана.

Я бы сказал, что выступаю за социальную справедливость. Мне не нравится, когда одни люди давят других, когда одни люди эксплуатируют других, когда считают, что одни люди лучше, а другие - хуже. Поэтому мне одинаково омерзительны и наши власти, типа Путина, и наша оппозиция, вроде Касьянова, Лимонова, Новодворской и им подобных. Потому что и те, и другие одинаково презирают народ. И те, и другие одинаково считают его быдлом. Только власти считают, что это хорошо, а наша оппозиция считает, что «быдло» - это плохо, что это не Европа, не Америка.

Закончилась еще одна неделя забастовок, акций, блокирования зданий и дорог, митингов против реформы, которая повысит пенсионный возраст с 60 до 62 лет. Хотя в шестой национальной забастовке участвовало чуть меньше людей, чем в предыдущих, противостояние продолжается и «разворачивается» во все менее традиционных формах.