Наступающий 2009 год должен показать, как будет развиваться пресловутый экономический кризис. Некоторые правительственные эксперты обещают начало выхода из него уже к весне, многие оппозиционные – утверждают, что даже к концу следующего года кризис еще не достигнет дна. Если сбудется второй прогноз, то за экономическим кризисом последует социальный, вслед за ним может прийти и политический, а это повод для надежд оппозиции. Насколько оправданы такие надежды, а главное, для кого оправданы – для либералов, левых или националистов? Этому вопросу 21 декабря 2008 года была посвящена передача «Дым отечества» на радиостанции «Эхо Москвы». О «дыме кризиса» решили поговорить ведущий Виталий Дымарский, переквалифицировавшийся в ведущие Владимир Рыжков, руководитель отдела социальных исследований Левада-Центра Алексей Левинсон, заместитель директора Института развития гражданского общества Илья Константинов и Ирина Хакамада, которая в свое время объявила об уходе из политики и теперь представляется как «писатель и общественный деятель».
Несмотря на очень большую концентрацию отставных политиков на квадратный метр студии, герои программы все же предпочли объективно оценивать ситуацию, а не делать громкие заявления. Прежде всего, участники программы согласились, что экономический кризис не обязательно ведет к политическому в принципе, тем более – не ведет к нему немедленно. Например, Илья Константинов заявил, что даже в случае глубокого экономического кризиса серьезные политические потрясения могут произойти только к 2012 году.Он подчеркнул, что до этого само население будет занято простым выживанием и ему будет не до протестов, а 2012 год – это год «больших выборов», когда не только граждане, но и сама элита испытывает неуверенность. Однако и это возможно лишь в том случае, если сама власть будет проводить неумелую социальную политику, а оппозиция сможет объединить усилия и достаточно укрепить свои структуры. Правда, Константинов отметил, что база для политических протестов может быть широкой – от «офисного планктона» до рабочих.
Владимир Рыжков предположил, что центрами протеста станут города, живущие за счет одного крупного предприятия (а таких в стране более 700). Руководящей же силой для оппозиции могут стать региональные элиты. В. Рыжков напомнил о посткризисном1999 годе, когда именно эти слои создали блок «Отечество- Вся Россия».
Алексей Левинсон отметил, что согласно опросам, уровень беспокойства населения высокий – около 52 % опрошенных считают, что самые тяжелые последствия кризиса еще впереди. Однако он заметил, что акции протеста могут стать массовыми лишь точечно: «Что же касается массового протеста как всероссийская стачка в духе 1905 г. – таких признаков пока нет. Смотрите, мы в 90-е годы., когда накоплено было гораздо меньше, ну, пока что мы думаем, что тогда было тяжелее, о всеобщей стачке были только разговоры – она не произошла».
Однако наиболее безжалостной к либеральной оппозиции оказалась Ирина Хакамада. Если ее коллега Илья Константинов предположил, что экономический кризис поспособствует, может, и не результатам, но хотя бы росту активности всех направлений оппозиции, то Ирина Муцуовна была более категорична. По ее словам, в обществе возрастут прежде всего левые и националистические настроения: «Если растет протест, то на 70 % он левый, связан с текущими проблемами, которые больше всего бьют по рабочим». Что касается «среднего класса», на активность которого так рассчитывают либералы и авторы «оранжевых» проектов для России, то это «кабинетные ребята», которые могут возмущаться и ожидать каких угодно революций, но «сами по улицам бегать не будут». В этом с ней согласились и слушатели радиостанции. В ходе телефонного голосования на либеральном «Эхе Москвы» 65,2 % слушателей посчитали, что возможные социальные протесты сыграют на руку левым и националистам, и лишь 34,8 % решили, что они помогут либералам.
Причем, подчеркнула Ирина Муцуовна, власть эти протестные настроения вполне способна направить в нужное русло – указав на внешнего или внутреннего врага. Внешний враг – это США, а внутренним может быть, кто угодно – от особенно непопулярных министров, которых можно «принести в жертву», до гастарбайтеров.
В этом Хакамаду фактически поддержал Левинсон, указавший на то, что как раз среди молодых и образованных жителей страны наиболее велик процент тех, кто винит в сложившемся кризисе США и Запад, а ведь именно на эту категорию граждан так рассчитывала либеральная оппозиция.
Кроме того, Хакамада усомнилась и в том, что региональные элиты могут пойти на открытую конфронтацию с центром, поскольку с 1998 года в стране уже многое изменилось.
«Мне кажется, понятие “гнева” – это понятие очень масштабное, харизматическое и предполагает сильное сопротивление всему, что происходит вокруг. Понятие же “тупой ярости”, которое вы упоминали, или злости – это понятие менее харизматическое, носит ситуативный характер и не связано с протестом против какой-либо политической системы, а связано больше с тем, что мы недовольны хозяевами, мы хотим других хозяев, но мы тут ни причем, мы свою злость проявляем в том, что пора сменить хозяев. Вот мне кажется, что гнев – мы до него не доросли», – отметила Ирина Хакамада. Действительно масштабный политический кризис, по ее словам, может произойти лишь в том случае, если мировой экономический кризис окажется беспрецедентно глубоким, достигнув «беспощадного дна».
Между тем сама передача показала: некоторые мифы, связанные с тем, кто является главным врагом в условиях кризиса, уже прочно засели в общественном сознании. Даже эксперт Илья Константинов, перечисляя слои населения, которые затронет кризис и которые, видимо, могут стать основой для оппозиционных акций, в первую очередь назвал гастарбайтеров. То есть миф о «революции мигрантов» запомнился и экспертному сообществу. Хотя пока практика показывает, что их-то кризис затрагивает меньше, чем «средний класс» и квалифицированных рабочих.
А некий слушатель под ником «Сармат» и вовсе написал участникам передачи: «Варвары в лице жителей бывших советских республик, а теперь новых стран, волнами диких орд атакуют Третий Рим – Москву – чтобы ее завоевать. И нужно очиститься от этих варваров, чтобы Третий Рим не пал». К слову сказать, среди причин падения первого Рима были как раз проблемы с поставками рабов с варварских окраин, на труде которых держалась его экономика. Однако не так важна аналогия, как то, что слушатель с «варварским» ником поверил, что знает причину и путь решения кризиса. И вопрос о том, к каким последствиям приведет распространение такой «веры», по актуальности скоро сравняется с вопросом о последствиях кризиса.
Николай Михайлов
