«Жил-был человек. Но у него не было живота. И рук не было. И ног не было. И не было головы. И вообще, у него ничего не было. Поэтому писать о нем совершенно нечего», – этот пассаж из Хармса вполне подходит к тому, как описывается российское молодежное движение в отечественной публицистике. Журнал «Неприкосновенный запас», посвятивший в № 5 (61) за 2008 год специальный раздел молодежному движению в Германии и России, в целом не стал исключением.
Предваряя посвященный этому вопросу раздел «Ростки политического: молодежный активизм в Германии и России», редакция журнала заявила, что тема молодежной политики, по сути, утратила свое значение: «Все политические проекты в молодежной сфере потеряли актуальность, прекратили свое существование или сжались до величины, соразмерной математической точке», а «молодежный активизм в России практически целиком ушел в (суб)культурную среду». Но тем не менее, в ноябре 2007 года Фонд Генриха Белля организовал научный семинар, посвященный данной проблеме. А 2009 год объявлен в России Годом молодежи, так что повод обратиться к теме присутствует.
Мнение редакции «Неприкосновенного запаса», что молодежное политическое движение в России сжалось до «математической точки», подчеркивается и подборкой материалов для рубрики. Самые подробные из них посвящены как раз немецкой молодежной политике.Статья молодого исследователя Евгения Казакова (сотрудника Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете) «ССНС и внепарламентская оппозиция в ФРГ» посвящена истории Социалистического союза немецких студентов. Читателю представлена его эволюция – от созданной в Гамбурге в 1946 году умеренной студенческой структуры при Социал-демократической партии Германии, где доминировали вернувшиеся с фронта офицеры, до полного разрыва с этой партией в 1961 году ради поиска новой левой политики и идеологии. От подъема Союза в 1960-е годы и его пика в 1968 году до стремительного распада, приведшего к самоликвидации в 1970 году. Распад организации из-за личных и идеологических конфликтов и потеря ею поддержки в обществе после социальных реформ коалиционного правительства СДПГ и свободных демократов – это, в целом, типичный путь для «новых левых» времен «холодной войны». А путь от революционеров до умеренных политиков (как у упомянутого в статье экс-главы МИД Германии Йошки Фишера) или от революции в быт – типичная дорога для большинства активистов, не только в Европе.
Независимый журналист из Берлина и бывший активист антифа Москвы Феликс Херманн подготовил для журнала статью «Радикальные молодежные движения Германии». Автор подчеркивает, что среди немецких леворадикалов самыми заметными являются антифа, ярко заявившие о себе в результате демонстраций против нацистов в самом мультикультурном районе Берлина Кройцберге, активно пропагандирующие свои идеи среди молодежи и при этом создавшие ряд сильных структур, например, «Антифашистскую акцию Берлина». С другой стороны, Херманн считает, что антифашисты в последнее время теряют силу. Так, многие митинги против ультраправых собирают уже не несколько десятков тысяч участников, как в начале 1990-х, а лишь по несколько сотен человек. Впрочем, здесь с автором статьи можно поспорить: ведь даже в России становится известна информация о мощных акциях немецких антифашистов. Так, пару месяцев назад в Кельне акция против ультраправых, пытавшихся воспрепятствовать строительству в городе мечети, собрала около 40 тысяч леворадикалов и сочувствующих.
К расколу среди левых, по данным Херманна, привели и события 11 сентября 2001 года. «Антиимпериалисты» активно выступили против политики Джорджа Буша и его форпоста на Ближнем Востоке, Израиля, в то время как исламистов они объявили прогрессивным освободительным движением. Однако активисты движения «Антидойч» («германофобы») считают такую позицию антисемитской и появляются на левых митингах с американскими и израильскими флагами, что уже приводило к столкновениям между представителями этих течений.
В то же время левые занимают прочные позиции в органах студенческого самоуправления (поскольку выборы туда не пользуются вниманием студенческого аполитичного большинства), что позволяет им использовать ресурсы этих структур для своей работы. А сквоттеры, еще в 1970-х годах захватывавшие пустующие помещения, сегодня добились даже легализации пользования этими «свободными пространствами».
С другой стороны, и молодые праворадикалы в Германии могут похвастаться рядом успехов. Легальные нацистские объединения (Немецкий народный союз и Национал-демократическая партия Германии) получили неплохие результаты на репгиональных выборах, причем даже там, где у них почти нет членской базы, например в Мекленбурге –Передней Померании. Произошло это благодаря молодым неонацистам из праворадикальных бригад, некоторые из которых даже стали депутатами ландтага (регионального парламента). Такие бригады обычно состоят из пары десятков членов и контактируют друг с другом через региональные узловые центры или сетевые структуры, например объединение наци-скинхедов «Blood & Honour».
Положение усугубляется тем, что ультраправые заимствовали много технологий и стилистических элементов у левых. Они выступают против правительственных реформ рынка труда и глобализации, выражают солидарность с палестинскими арабами. Их музыкальные группы играют музыку самых разных стилей, а активисты могут появляться на уличных акциях даже в традиционных у левых платках-«арафатках» или в майках с портретами Че Гевары. Даже в области массовой моды появляются тенденции, близкие к стилистике праворадикалов – например, марка одежды «Тор Штайнар», которая отличается разнообразием моделей. К тому же даже респектабельные политики не раз запугивали население «наплывом мигрантов», что создало для ультраправых дополнительную базу. Кстати, это неплохой урок и предупреждение для российских околокремлевских политтехнологов.
Неудивительно, что теперь даже субкультуры, прежде имевшие иммунитет к нацизму, поддаются его влиянию. Подобные идеи находят все большую поддержку даже в среде панков.
Материалы российских авторов по молодежной проблематике занимают в журнале почти в три раза меньше места, чем статьи немецких. Социолог Елена Омельченко, директор научно-исследовательского центра «Регион» (Ульяновск), подготовила статью под названием «От пофигистов до прагматиков: поколения молодежной солидарности постперестроечной России». Автор обращается к более востребованной в России теме настроений молодежи – в свете субкультур, стилевых групп и солидарностей. Она выделяет две заметные солидарности (наборы ценностей, стилей жизни и практик) – это «неформалы» и «гопники».
Говоря и о субкультурах, и о солидарностях, Елена Омельченко отмечает, что сейчас в этих сферах большее значение будет иметь отношения к гендерным вопросам в широком смысле – доминированию маскулинности или феминности, «мужского» и «женского». Отсюда, например, столь острое обсуждение в молодежной среде течения эмо. И этот вопрос для молодежи актуальнее, чем «ты за Путина или против».
Что касается собственно политизированной молодежи, то ее, по данным социологических опросов, в России не более 2–3 %, а если и есть в молодежной среде примеры общественной активности, то такая активность напрямую не связанна с политикой.
Интересно, правда, что Елена Омельченко разделяет довольно модное мнение о скором угасании движения «Наши» и появления на ее обломков масс активистов с обманутыми ожиданиями. Эти прогнозы, конечно, могут греть душу оппозиционерам, но мне еще в начале 2008 года приходилось спорить с таким подходом, доказывая, что и «Наши» пока останутся на плаву, и их активисты в случае сворачивания движения не уйдут в стройные ряды оппозиции, а в большинстве своем просто покинут политику. Пока ближе к истине оказывается именно мой прогноз.
К теме собственно политизированной молодежи в самой короткой статье раздела обращается Екатерина Филиппова, в 1993–2006 годы – вице-президент центра «Панорама». Ее материал называется «Молодые активисты и демократическая оппозиция: наблюдения за припартийными молодежными организациями». Вкратце идею статьи можно сформулировать так: молодежные организации либеральных партий, хотя и существуют давно, являются лишь «имитацией внутрипартийного лифта», на деле же ничего не дают, поскольку «старшие товарищи» молодых активистов боятся. Попадание же отдельных активистов (например, Марии Гайдар или Александра Шуршева) на проходные места партийных списков или избрание в свое время Ильи Яшина в бюро федерального политсовета партии «Яблоко» ничего кардинально не меняет. Если же и есть для молодого политика эффективный путь в политику взрослую – то, скорее всего, через индивидуальную карьеру, как у Марии Гайдар, а не через строительство организации.
Здесь с Екатериной Филипповой можно немного поспорить. Мария Гайдар – действительно активный молодой политик, но все же оказалась бы она на первом месте в однозначно проходной в случае успеха СПС Московской региональной группе партийного списка, если бы не носила именно такую фамилию? Так что ее опыт – это особый случай. Что касается Александра Шуршева и Ильи Яшина, то они стали заметны именно как лидеры, строившие сильную и активную организацию. Другое дело, что по разным причинам (как зависящим от них, так и не зависящим) организация эта серьезно ослабла. Но тот же Яшин сумел использовать накопившийся «имиджевый капитал» и личную активность и остаться заметным на либеральном фланге даже в рамках уже не организаторской, а той самой «индивидуальной карьеры». Однако такое настоящее Яшина было бы невозможно без его организаторского прошлого.
Что касается довольно небольшого числа проходных мест в списках СПС и «Яблока» для молодых политиков на парламентских выборах в 2007 году, то стоит вспомнить, что раньше у молодежных организаций (любого толка) не было и этого. Другое дело, сложно сказать, сумеют ли молодые политики закрепить этот успех – но это тема отдельной статьи.
Итак, материалы журнала «Неприкосновенный запас» еще раз подтверждают, что современная отечественная молодежная политика остается «падчерицей» у наших исследователей. При этом на субкультуры обращают больше внимания, чем на политические движения, а левых стараются практически не замечать. И тем не менее, за последние пару лет молодые политики смогли отвоевать кое-какие высоты у старших товарищей, а молодые активисты добиться определенных успехов в уличной политике (хотя и здесь активность часто сменяется спадами). Остается только предполагать, какой будет молодежная политика в Год молодежи. Возможно, в 2009 году и исследователям будет о чем написать.
Михаил Нейжмаков