Несмотря на то что новый фильм Ларса фон Триера «Антихрист» был впервые продемонстрирован в мае на Каннском фестивале, критики тут же назвали его самым скандальным фильмом года. И с этим, пожалуй, можно согласиться: вряд ли кто-то из современных режиссеров снимет что-нибудь более спорное и шокирующее. Датчанин остается верен своему принципу, согласно которому фильм должен быть подобен камушку в ботинке, мешающему при ходьбе. Только «Антихрист» не просто камень, а гвоздь, ходить с которым в принципе невозможно.
Фильм начинается с довольно откровенной сцены секса женатой пары, во время которого ребенок, предоставленный сам себе, вываливается из открытого окна и разбивается насмерть. Мать пребывает в состоянии шока после случившегося, и муж, психоаналитик, решает сам вылечить ее. Он отвозит ее в домик в лесу, где они подолгу беседуют, пытаясь понять, чего же боится жена и как помочь ей преодолеть этот страх. Но Триер не был бы собой, если бы снял просто семейную драму о переживаниях родителей по поводу смерти сына. Несмотря на то, что большую часть фильма, кроме разговоров и постельных сцен ничего не происходит, напряжение постоянно растет. Мрачные пейзажи, странные события и резкие звуки, от которых буквально мороз бежит по коже, подсказывают, что добром это не кончится. Неожиданная развязка с довольно жесткими сценами привела даже видавшую многое каннскую публику в состояние шока. Финальный титр гласит, что картина посвящена Тарковскому. Надо сказать, что ясности это не добавляет, а скорее наоборот.Некоторые посчитали это чуть ли не издевательством над памятью гениального режиссера.
Самое простое и первое приходящее на ум объяснение: Триер – женоненавистник, и антихрист – это именно женщина. Но это объяснение поверхностно и довольно банально. Женоненавистничество Триера не очень убедительно: достаточно вспомнить его предыдущие работы, где именно женщины вызывали сочувствие и подвергались насилию со стороны мужчин («Рассекая волны», «Танцующая в темноте», «Догвилль»). Логичнее предположить, что это, как и все предыдущие его картины, провокация, причем принципиально неполиткорректная и идущая в разрез с основными кинематографическими тенденциями. Учитывая моду на феминизм в современном мире и стерильность и безобидность современного искусства, снять такой фильм – шаг прямо скажем нетривиальный и довольно рискованный. Вызов бросается даже не феминизму вообще, но той его мистической и аполитичной версии, которая утверждает, что женщина – в принципе другое существо, сохранившее связь с духами, силами и ритмами природы, и потому она обречена на перманентную войну с мужчиной, построившим рациональную цивилизацию анализа и техники.
Однако возможны и более глубокие трактовки. Можно предположить, что, по мысли Триера, сама природа есть зло, и даже что весь мир сотворен не богом, но дьяволом, как считали гностики средневековья. В «Антихристе» внешний мир враждебен человеку. Животные, которых в фильме довольно много, – это не милые зверюшки, а опасные хищники, настроенные агрессивно. Говорящая лиса приносит весть о начале конца света. Лес и вся природа вокруг дома внушает чувство опасности и тревоги. Она давит на человека физически и психологически, и возможно, именно это доводит главную героиню до невменяемого состояния – ведь ее безумие проявляется только после того, как она перестает бояться окружающего ее мира. Сам режиссер ничего не проясняет и говорит, что этот фильм помог ему выйти из депрессии, хотя любого другого человека он скорее способен туда загнать.
Триеру вновь удалось разделить кинематографическую общественность. Только если у «Танцующей в темноте» сторонников и противников было примерно поровну, а фильм получил Гран-при фестиваля, то «Антихрист» вызвал восторг у очевидно меньшей части зала и получил приз за лучшую женскую роль, а также антиприз жюри Экуменического конкурса за самый «женоненавистнический фильм». С большой долей уверенности можно сказать, что поклонники режиссера будут считать фильм гениальным, а критики получат очередное доказательство того, что Триер – фигура дутая.
При этом надо признать, что в современном кинематографе, да и искусстве вообще, не так уж много личностей, способных вызывать такие споры вокруг своих творений. Заслуга датчанина уже в том, что каждый его фильм вызывает взрывы негодования и восторгов, но не остается незамеченным. Триер постоянно провоцирует публику, но это не провокация ради провокации, не модный нынче эпатаж, цель которого пощекотать нервы пресытившейся публике и затем продать свою работу подороже на каком-нибудь модном аукционе. Скандальность Триера не привлекательная, а скорее отталкивающая. Его работы для массового зрителя неудобны и непонятны, зачастую их физически тяжело смотреть, но они всегда радикальны и неожиданны. Датчанин беспощадно критикует современное общество в частности и человечество вообще, при этом пытаясь вдохнуть новую струю в довольно затхлый кинематографический процесс.
Ларс фон Триер – выходец из семьи убежденных датских коммунистов и до сих пор публично удивляется в интервью, как же получилось так, что его родители были умнее, свободнее, честнее и справедливее всех остальных «капиталистических» взрослых, а вот коммунистической революции, которую они ему с детства обещали, так и не произошло. Триер был одним из инициаторов создания «Догмы-95», первого коллективного киноманифеста со времен «новой волны». «Антибуржуазное кино превратилось в буржуазное, потому что основывалось на теориях буржуазного восприятия искусства. Концепция авторства с самого начала была отрыжкой буржуазного романтизма и потому она была… фальшивой!» – писал он вместе с другим датским режиссером Винтербергом (автором крайне радикальной «Дорогой Венди»). Согласно их манифесту, режиссер должен отказаться от спецэффектов и декораций, снимать только ручной камерой и даже не указывать свою фамилию в титрах. «Догма» стала настоящим прорывом в кинематографе, а фильмы, снятые таким образом, получили множество призов на различных фестивалях. И хотя последние фильмы, получившие сертификат «Догмы», уже не вызывают былой реакции, да и сам Триер давно не снимает в этом стиле, ее влияние до сих пор чувствуется в авторском кинематографе. Ничего более свежего и оригинального так и не было придумано. Пиком «Догмы» стали триеровские «Идиоты», на премьере которых зал хором пел «Интернационал».
Затем режиссер неожиданно снимает мюзикл «Танцующая в темноте», на просмотрах которого плачет большая часть зала. Сюжет фильма, по собственному признанию режиссера, пришел ему в голову во время размышлений над теорией неэквивалентного экономического обмена между «развитыми» и «зависимыми» странами: богатый ворует у слепого бедного, чтобы поддерживать и дальше иллюзию богатства, и за это будет убит бедным. Позже Триер отказывается от декораций и вспоминает о Брехте, сняв в пустом ангаре «Догвилль» и «Мандерлей» – кино о темной стороне американской модели капитализма.
А предпоследняя его картина «Самый главный босс» снята фактически без оператора, роль которого сводилась к выстраиванию кадра в целом, а потом в дело вступал компьютер, который сам выбирал ракурс съемки и уровень записи звука. Главная идея «Босса» – атеистическая. После многих лет существования большой фирмы, все «непопулярные» решения в которой всегда единолично принимал авторитарный «босс», выясняется вдруг, что никакого «босса» никогда не существовало, он был идеальным прикрытием, псевдонимом самых разных людей, – и теперь, чтобы избежать возмущения, нужно срочно нанять хоть какого-нибудь актера, чтобы он и дальше играл роль «босса», с которым бесполезно спорить.
Экспериментируя с формой, Триер не забывает и о содержании. Радикализм должен быть во всем, иначе это просто позерство. В его работах не бывает хэппи-энда, добро никого не побеждает, а зло остается ненаказанным. Его мир полон насилия и несправедливости, а слабый подчиняется сильному, терпя унижения и издевательства. В «Антихристе» мизантропичность Триера переносится и на весь окружающий мир. Дело не в том, что человек плох, как он может быть иным, если весь мир порождение дьявола? Для того чтобы понять и принять такой взгляд, требуется изрядная доля мужества. Куда легче назвать все это бредом психически больного человека. Хотя кто в действительности болен – очень большой вопрос.
