Мне, как и многим из тех, чьи школьные годы пришлись на 1990-е и кто при этом придерживался левопатриотических убеждений, снимавшиеся в то время российские фильмы не очень нравились. Например, потому, что критерием удачи во многих из них был переезд героев за границу либо действие и вовсе разворачивалось за рубежом среди эмигрантов. При этом Россия на экране представала страной исключительно алкоголиков и бездельников, которых иногда наставляют на путь истинный «мессии», приехавшие из-за границы. В крайнем случае, в роли отечественных героев выступали «положительные бандиты», а в качестве патриотической кинопродукции – фильмы вроде «Сибирского цирюльника», явно снятые как русская экзотика для западного зрителя: с традиционным набором «икра, водка, балалайка», но с претензией на идеологию («добрый царь-батюшка» в эпизоде). А так хотелось увидеть на экране наших положительных героев и критику западной (прежде всего американской) политики…
Но вот такие времена наступили – и фильмы с патриотической составляющей стали сниматься даже «при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии» и его предшественников из коридоров власти. Одна из последних новинок в этой области – фильм «Чужие». Нет, не римейк американского фильма ужасов, а картина режиссера Юрия Грымова, вышедшая на экраны в середине ноября 2008 года.
Итак, что же мы видим на экране? Где-то в Африке (судя по всему, в Северной, поскольку местные жители – арабы) действуют русские саперы, которые разминируют… пустыню. Они же, судя по всему, несут и миротворческую миссию, поскольку определяют режим территории – кого пускать, а кого не пускать. Там же действуют какие-то местные вооруженные отряды, которые русских, видимо, не жалуют, поскольку похищают у них хирурга, а к американцам, кажется, относятся значительно лучше, поскольку когда в регионе появляется американские врачи, им выделяется жилье, охрана и обижать их никто не собирается. Поскольку с исламистскими вооруженными формированиями у американцев хорошие отношения сложились разве что в бывшей Югославии, сама по себе история выглядит довольно фантастично. Так что уже завязка впечатляет.
Очевидно, русские в фильме наделены положительными чертами. То есть зритель может понять, что режиссер хотел сказать именно это, хотя и с определенным трудом. Так, разговоры русских о снеге и надоевшей всем жаре, наверное, должны символизировать патриотизм. Молитва командира русских, видимо – намек на духовность. Военная колонна русских видит девочку посреди пустыни, останавливается, а затем один из солдат, поняв, что девочка стоит на мине, подрывается сам, но ее спасает – это, наверное, должно демонстрировать отзывчивость и самопожертвование. Наверное, потому что все эти темы намечены в фильме почти незаметным пунктиром, да и сами русские появляются на экране лишь в отдельных эпизодах, им посвящена едва ли пятая часть фильма. Русские здесь только фон – для американцев.
О том, что американцы – «плохие парни», зрителю дают понять не сразу, зато планомерно. Оказывается, американские врачи, приехавшие проводить вакцинацию местных детей, меркантильны (двое из них постоянно подчеркивают, что делают это из-за денег). А еще аморальны. Те самые двое – геи (при этом один из них – афроамериканец, что, возможно, тоже что-то символизирует). «Натуралы» не лучше: в супружеской паре жена изменяет мужу с арабом, в то время как ее супруга пытается соблазнить другая участница миссии, бывшая учительница мисс Стюарт. Еще американцы трусливы и эгоистичны. Не пытаются помочь пленному русскому хирургу, который спас их товарища («это не наше дело»), а наоборот, сначала помогают местным боевикам спрятать его от русских, а потом и вовсе убивают. Еще не хотят считаться с местными традициями. Пугают местных детей, пытаясь устроить подобие Хеллоуина, пытаются отучить арабов есть руками и требуют аплодисментов за свою игру на аккордеоне. При этом они уверены, что несут местным «дикарям» «свет цивилизации». Возможно, и гадание американцев на игральных костях перед каждым шагом тоже должен что-то символизировать – например, суеверие вместо религиозности.
В довершение ко всему выясняется, что американские врачи вовсе и не помогали местным детям, а испытывали на них, как на подопытных кроликах, новую вакцину. А один из врачей, убивший русского коллегу, говорит, что сделали это местные, и призывает Америку вмешаться в ситуацию.
Местные жители американцев не очень-то любят. Даже дети в потасовке ранят одного из врачей, мочатся на аккордеон и целятся в американцев из игрушечных автоматов. Впрочем, при появлении русской военной колонны вся деревня и вовсе прячется.
Итак, «Чужие» – фильм не «русофильский», а «антиамериканский». Но какой именно антиамериканский? США, прежде всего, можно обвинить в постоянных немотивированных военных агрессиях и экспансии выросших на американской почве транснациональных корпораций. Первая тема в фильме задевается только косвенно, в паре фраз и на последних минутах. Вторая – не поднимается вовсе. Затронута тема экспансии «массовой культуры», созданной в США, но снова крайне невнятно. «Навязываемая американская культура» – это что: игра на аккордеоне или мытье рук перед едой?
Остается один вариант ответа: «плохие парни» – это не американское правительство и не американский крупный бизнес, а весь американский народ поголовно. Вот такие они все: аморальные, лицемерные, меркантильные, эгоистичные, бездуховные, тупые, зато переполненные самомнением.
Рецензенты этого фильма обычно ссылаются на американскую кинопродукцию, посмотрите, мол, как там выглядят русские. Действительно, в эпоху «холодной войны» в США выходили фильмы, где, например, офицер КГБ, ради диверсии под видом перебежчика переходящий на сторону американцев, оказывается педофилом, садистом и еще неизвестно кем. Однако позже этот образ «плохих русских» постепенно отходит на второй план. Чтобы коснуться темы «империи зла», режиссеры применяют обходные маневры: например, в фильме «Самолет президента» российский президент Петров оказывается союзником США, а диктаторский и явно советский режим с явно русскими лидерами окопался где-то в Казахстане. А в фильме «Полицейская академия. Миссия в Москве» русские оказываются немного странными, но при этом душевными, гостеприимными, отзывчивыми людьми. Вот сербы действительно прочно заняли нишу «плохих парней» американского кино, но эту тему стоит рассматривать отдельно.
Небезынтересно обратиться и к опыту советского кинематографа: как он изображал врагов – хоть в «холодной», хоть в «горячих» войнах? Оказывается, практически всегда «плохим» в советских фильмах мог быть капиталистический строй и его элита (политики, сотрудники карательного аппарата, бизнесмены), могли быть какие-то их приспешники, но обязательно были и положительные герои, представлявшие каждый народ. Мы это видим в снятом во время войны фильме «Александр Невский», где о рядовых латниках говорят «Что с них взять, это же кнехты, люди подневольные!» – и отпускают домой. Эта же тенденция остается и под занавес советской эпохи. Так, в многосерийном фильме «ТАСС уполномочен заявить» сотрудник ЦРУ Джон Глэб предстает просто исчадием ада. Он женится на собственной племяннице из-за денег, а потом делает ее наркоманкой и помещает в психиатрическую клинику. Параллельно основной работе он занимается наркобизнесом и не гнушается даже убийствами детей. Однако противовесом ему являются честные и принципиальные американские журналисты – Пол Дик и Дональд Ги.
Итак, фильм «Чужие» снят не в традициях советского патриотического кино и не в лучших традициях американского. По большому счету, правильнее было бы его назвать не «чужие», а «другие», поскольку американцы в нем предстают в роли типичного «другого», как сказали бы антропологи. «Другой» наделяется всеми чертами, осуждаемыми в собственном обществе, при этом характеристики этого «другого» останутся неизменными почти независимо от того, кто именно в них описывается, и часто противоречат друг другу. Вкратце подобная характеристика звучит примерно так: «Эти (русские, американцы, азиаты, евреи, чеченцы, чекисты, антифашисты, большевики – нужное зачеркнуть или дописать) являются меркантильными бездельниками, бездуховными мракобесами-фанатиками, гомосексуалистами-бабниками, стадными эгоистами и т.д.».
В этом смысле даже хорошо, что Грымов решил заняться темой «чужих» американцев, а не гастарбайтеров, как это стало модно в нынешнем ноябре. Все-таки излишне впечатлительным зрителям даже в Москве американца встретить сложновато.
Понятно, на самом деле, и то, почему фильм затрагивает именно тему «чужих», и вообще почему поиск этих самых «чужих» так популярен на постсоветском пространстве. «Негативная идентичность» – термин, наверняка набивший оскомину психологам и социологам, но точно характеризующий настроения в бывшем СССР, как области и национальных отношений, и идеологии, и политики. «Я либерал не потому, что за свободный рынок и политические права, а потому, что не люблю все совковое, коммуняк и “кровавую гебню”». «Я русский патриот не потому, что делаю что-то для страны, и даже не потому, что особо люблю эту “Россиянию” – просто кавказцев, евреев и азиатов ненавижу». Короче, «не брат ты мне, а гнида чернож*пая».
Когда нет не то чтобы положительной программы развития страны у политиков, а даже четкой системы координат в обществе, тогда и идентичность может быть только негативной – не за что-то или даже за кого-то, а только против. Это отражается и в кино. В фильме о положительном герое скорее отрицательные будут фоном, а не наоборот. И положительный герой должен иметь хоть какой-то аналог в реальности – во всяком случае, если это не фэнтези. Но если не знаешь, каким должен быть этот герой и чем он должен заниматься, откуда же он появится? Отсюда и эта самая невнятность, о которой уже несколько раз приходилось говорить в этой статье. Если ни программы, ни системы координат нет, тогда и о хорошем можно сказать только в стиле тостов Полиграф Полиграфыча («желаю, чтобы все!») и плохое будет выбрано по принципу дворовых игр: «Сегодня ваша очередь немцами быть!» Процветать в этой ситуации будет только одна стезя – поиск «чужих». И то, что они будут найдены подальше, даже хорошо – а то в «чужие» срочно придется записывать кого-то из «своих».
Михаил Нейжмаков