Тыловые будни.
Рассказ журналиста с прифронтового региона.
Спецоперация продолжается уже больше полугода. За это время произошло множество событий, которые привели только к большей эскалации конфликта. Мы выкладываем текст корреспондента и члена редакции «Рабкора» Гектора Шпрее, в третий раз побывавшего в зоне СВО.
В конце сентября часть юга Украины вошли в состав РФ согласно решениям Президента и Парламента России. Теперь эта спецоперация, как ее называли с телевизоров наши доблестные воины информационного фронта, переросла в настоящее столкновение двух стран. Внутренние проблемы России, обусловленные противоречиями в ее экономике, предполагалось решить одним ловким ударом по гордиеву узлу самих этих противоречий. Но узел в итоге оказался не разрублен, а совсем наоборот – завязан еще сильнее.
Мобилизация должна была помочь решить вопрос численности войск РФ в зоне СВО. Дело в том, что в СВО участвовал лишь ограниченный контингент, который был рассчитан на мощный единоразовый удар. Однако такого удара не вышло, фронт стабилизировался, а украинские военные стали получать мощную интернациональную поддержку – военное руководство было вынуждено менять свою стратегию. Конфликт теперь не казался молниеносным. Он оказался затяжной бойней, которая будет продолжаться еще долгое время.
Но не стоит забывать, что экономика РФ строилась таким образом, чтобы удовлетворять в первую очередь интересы бизнеса, а не силовиков (вопреки мнению либералов). Поэтому мобилизация сразу же продемонстрировала все административные ошибки, совершенные российским руководством на протяжении всей СВО.
Я поехал в Воронеж и Белгород прямо во время мобилизации, чтобы оттуда двинуться в сторону границы с Луганской Народной Республикой (с точки зрения закона – это часть РФ). Я выдвинулся вместе с гуманитарным грузом от «Благотворительной медицины». В машине кроме меня в зону СВО доставляли еду и воду для военного госпиталя.
По дороге часто встречалась военная техника. Она была разнообразной и, в то же время, практически вся была устаревшей. Каких-либо новинок, которые показывались на парадах, не было. Здесь можно было встретить новенький КАМАЗ среди старых Уралов, различный гражданский транспорт с черными номерами, вплоть до нив или запорожцев. С бронетехникой та же история – множество Т72Б спокойно стояли в поселке и ремонтировались, чтобы вновь отправиться в бой. Не было хваленных Армат или Терминаторов. Все по классике.
В Воронеже и Белгороде уже витала в воздухе близость боевых действий. Новый писк моды – военная униформа. Семьи провожали своих сыновей, грузившихся на поезда и отправляющихся в части. Периодически появлялись колонны техники, вертолеты. Один раз даже велся обстрел – когда мы уже подъезжали к границе, я заметил в небе несколько вспышек – работало ПВО.
Военные, в основном, – являются мобилизованными пацанами в разнообразной российской униформе, чем-то напоминающей одежду ополченцев еще 2014 года. Удивительно, но среди солдат можно было увидеть даже совсем старые афганки и ГДРовские разгрузки. Незадолго до моей поездки сообщали, что из армии пропало почти 1,5 миллиона комплектов вместе с замминистром обороны.
Госпиталь также, как и униформа, собирался с миру по нитке. Его сняли с обеспечения из-за нарушения поставок снабжения – дороги постоянно под угрозой обстрелов и диверсионных групп. Поэтому военные были вынуждены обеспечивать себя либо самостоятельно, либо с помощью волонтеров, готовых постоянно поставлять необходимое вплоть до машин. Военный врач с позывным «Север», руководящий госпиталем, рассказывал:
«Украинцы жмут по всему фронту, сюда привозят много раненных. По сути, мы воюем даже не с Украиной, а с наемниками из Европы – в частях у противника много поляков, американцев. Жители привыкли к тому, что здесь постоянно находятся военные. ВСУ часто обстреливает территорию из-за чего, например, до нас не доехала полевая кухня».
Госпиталь охраняла небольшая часть из ЛНР. Несколько десятков километров пройти – вот она, фронтовая зона. Только-только увезли раненных – примерно несколько сотен. Это вторая линия, по которой везут 200-х и 300-х. Остальное находится по другую сторону границы, уже в зоне СВО.
«Настроение у ребят хорошее. Не жалуемся, выполняем свою работу, – говорил «Север». – У России только один вариант окончания СВО, и это победа. Ребята это понимают. Украинцы камня на камне не оставят на Донбассе, если они придут туда».
Военные положительно относились к Пригожину и ЧВК «Вагнер», к Кадырову. Очень негативно высказывались о генералах, которые находились на харьковском направлении. Видно, что работа «медиа» у кадыровцев и вагнеровцев намного эффективнее, чем у Министерства обороны, о котором солдаты нередко отзывались нелицеприятно, а порой и хуже.
У ополченцев мотивация более ясная, чем у мобилизованных – они хотели не только «освободить Донбасс от украинского режима», но еще и «победить нацистов, засевших у власти в Киеве». Как выразился один из военных: «это не СВО, а гражданская война, борьба двух точек зрения – западной и нашей».
«Наших бы жирных котов растрясти, – говорил водитель Андрей, который вез гуманитарный груз. – Не хотят, чтобы была мобилизация, за собственные шкуры трясутся, а наши головы складывают в окопах. Если пойдут на переговоры, им армия не простит. Снесут министров и все, дальше сами».
Что интересно, среди военных были распространены идеи о том, что без бизнеса было бы намного лучше. Они ругали корпорации, очень негативно относились к рыночным реформам. Можно было даже краем глаза заметить советские или имперские шевроны. Солдатам хотелось видеть альтернативу тому, что есть сейчас.
В самом городе настроения схожие. Жители, беженцы, только что мобилизованные жили в постоянном напряжении. В воздухе висели подозрения. Аня, волонтер, помогающий Народной Милиции, заметила: «Не понимаю, зачем убирать границу с только что вошедшими в состав РФ территориями. Не будет проверок, и те, кто настроен негативно к России, сможет протаскивать оружие вглубь территории. Кто будет с ними разбираться?».
Утрами воют сирены, оповещают граждан. На дорогах можно увидеть только что собранные из кирпичей, мешков и тканей небольшие посты и окопы. Сами волонтеры также старались «работать» с населением.
«У нас есть ощущение, что скоро СВО станет полномасштабным конфликтом, и ВСУ своей территорией не ограничится. Поэтому готовимся к такому сценарию, когда бои будут на нашей территории, – продолжает Аня. – Да и сами жители не поголовно поддерживают действия России. Есть и те, кто готов выступать с антивоенными позициями. Есть даже те, кто прямо поддерживает ВСУ. Люди разные, но эта разница с каждым днем видится все четче, агрессии много».
В отличие от Москвы, здесь, недалеко от фронта добровольцев довольно много, как и волонтеров. В отличие от столичных жителей, что своими глазами не видят колонн военной техники и окопов, те, кто близок к боевым действиям, боятся того, что будет, если ВС РФ проиграет.
«Важно участие каждого. Помощь госпиталям, мобилизованным, беженцам. Здесь не может быть маленькой помощи или незначительного участия, всё имеет значение, –объясняла доктор Лера, руководитель волонтерского движения «Благотворительная медицина». – Порой пара носков, дождевик, аптечка, пакетик супа могут помочь кому-то продержаться в окопе на поле боя».
Совершенно другие ощущения после поездки. Если в Москве относительно спокойно и стабильно, то на границе нет никакого чувства безопасности – все время ждешь прилета снаряда или появления ДРГ. Точно также было и в Мариуполе, но там – это разрушенный город недалеко от фронта, а здесь земли, которые вот-вот могут стать центром боев между ВС РФ и ВСУ.
Начало СВО ознаменовало начало кризиса всей мир-системы. И одной спецоперацией дело не ограничится. Украинский конфликт – лишь часть того, что будет в будущем. И что это будет значить для России конкретно – смену власти в пользу военных радикалов или менее реакционных сил, заморозку статуса-кво или что угодно другое – достоверно неизвестно никому.
Гектор Шпрее