Избирательная кампания филиппинских демократических социалистов
После Фердинанда Маркоса-младшего на состоявшихся в этом году президентских выборах Уолден Белло подробно рассказывает, как они с Леоди де Гузман искали способы вдохнуть новую жизнь в филиппинское левое движение
(Взгляды, выражаемые в этой статье, принадлежат только её автору и могут не совпадать со взглядами других людей и организаций, участвовавших в избирательной кампании Леоди де Гузмана/Уолдена Белло.)
Когда мы с Леоди де Гузманом, авторитетным лидером рабочего движения, решили участвовать в выборах на посты президента и вице-президента Филиппин под эгидой Партии трудящихся (Lakas ng Masa Party) и Коалиции трудящихся (Laban ng Masa Coalition), нас подвергли жёсткой критике. Некоторые деятели с правого фланга по традиции призывали снять нас с выборов как «нежелательных кандидатов». Но больше всего недовольны были левые и либералы: нас обвиняли в том, что мы «раскалываем» избирателей либералов и прогрессистов, тем самым в конечном счёте помогая Фердинанду Маркосу-младшему, сыну покойного диктатора Фердинанда Маркоса, правившего страной с 1965 по 1986 год, одержать победу над кандидатом от либералов, вице-президентом Лени Робредо.
Действительно, некоторые проживающие в США филиппинские прогрессисты сравнивали нашу избирательную кампанию с кампанией Ральфа Нейдера во время президентских выборов 2000 года: они вновь и вновь повторяли глупое обвинение, будто поражение демократа Альберта Гора и победа республиканца Джорджа Буша сделались возможны благодаря голосам сторонников движения в защиту интересов потребителей.
Многие прогрессисты были искренне убеждены, будто поддерживая Робредо они выбирают «меньшее зло», чтобы не допустить «большего» — то есть прихода Маркоса-младшего к власти. Это можно понять. Удивляли нас те, кто не хотел даже начинать обсуждение нашего решения. Между тем, мы вступили в предвыборную гонку и выдвинули программу демократического социализма потому, что за последние тридцать лет доказала свою несостоятельность традиционная стратегия левых — участвовать в выборах в кильватере разных элитных фракций, при этом умаляя значение прогрессивной повестки или не акцентируя её.
Мы ясно дали понять, что, даже начиная независимую избирательную кампанию, не отказываемся обсуждать возможность электоральной коалиции с Робредо на поздних этапах предвыборной гонки. Однако мы настаивали, что основой любого союза должно стать сближение наших программ, а не просто соображения «избираемости». С самого начала мы пытались вступить в контакт с Робредо, но кандидатка, относившаяся к нам свысока, нас игнорировала.
Наблюдая за тем, как значительное число прогрессистов прониклось утопическим энтузиазмом, прославляя Робредо как новую спасительницу страны (подобно тому, как Корасон Акино прославляли во время событий, приведших к восстанию, в результате которого в 1986 году был свергнут диктатор Маркос), мы вспоминали слова Маркса о том, что история повторяется дважды — сперва как трагедия, потом как фарс. Публично демонстрируя истерическую приверженность новой mater dei или mater populi, чьи речи о «достойном правлении» сочетались с жёсткими неолиберальными экономическими воззрениями, некоторые начали уже не просто спорить с нами, а проявлять прямую враждебность. Было, мягко говоря, странно видеть, как некогда уважаемые за независимое и критическое мышление друзья и товарищи под давлением общественности превращаются в политических конформистов или, хуже того, религиозных фанатиков.
Пропаганда демократического социализма
Однако мы не хотели, чтобы динамика борьбы Маркоса и Робредо повлияла на нашу собственную избирательную кампанию. Вместо этого мы выдвинули программу, готовившуюся больше года. То была самая подробная программа в истории филиппинских выборов — программа, затрагивавшая все ключевые сферы жизни нашего народа: от бедности и неравенства до вопросов культуры и изменения климата. Среди прочих требований, в ней устанавливался минимальный размер заработной платы (750 песо), 3% налог на состояние наиболее богатых филиппинцев, декларировался отказ от неолиберального Закона о тарифах на рис (Rice Tariffication Act), разрушающего филиппинское рисоводство, выдвигалась новая программа перераспределения земель, давалось обязательство предать выходящего в отставку президента Родриго Дутерте Международному уголовному суду за тысячи незаконных казней, совершённых во время его кровавой войны против наркотиков; мы обещали в течение следующих двух лет осуществить поэтапное закрытие всех угольных электростанций, а также легализовать разводы, однополые браки и аборты.
Это — дерзкие требования, которые из-за робости левых редко звучат на Филиппинах во время выборов, и они нашли отклик у людей, уставших от материнских заявлений политиков, видящих корень всех зол не в структурном и системном неравенстве и насилии, а — догадайтесь, где? — в коррупции, коррупции, коррупции.
Многие молодые люди, привлечённые этими конкретными требованиями, заинтересовались стоящей за ними более масштабной стратегией. Многие из них, воспитанных в атмосфере бессознательного антикоммунизма, когда социализм приравнивался к сталинизму, были приятно удивлены тем, что под социализмом мы понимаем вовсе не то, чего они ожидали. Мы говорили, что демократический социализм поспособствует замене демократии элит партисипаторной демократией. Мы говорили, что в сфере экономики демократический социализм означает рабочий контроль на предприятиях, представительство трудящихся на самых высоких уровнях государственного и корпоративного управления, смешанную экономику, в рамках которой кооперативы будут сосуществовать и взаимодействовать с государством, с частными компаниями и управляемыми рабочими предприятиями, а также с коллективной экономической деятельностью коренного населения. Мы говорили, что государственное планирование и гражданское общество необходимы для минимизации социальных потрясений, спровоцированных рынком. Нашей задачей во время этих волнующих дискуссий было помочь нашему народу вообразить альтернативу существующему общественному устройству — альтернативу, о которой большинство филиппинских левых позабыло.
Избирательная кампания нового типа
Практически не имея ресурсов, мы должны были противостоять сотням миллионов песо, которые Маркос, Робредо и другие поддерживаемые крупным бизнесом кандидаты потратили на телевизионную и интернет-рекламу. Поэтому больше всего усилий было приложено к тому, чтобы обратиться к людям через официальные средства массовой информации, которые на этот раз (в отличие от предыдущих избирательных кампаний), если и не относились к нам так же, как к другим кандидатам, то, по крайней мере, отводили нашим материалам значительное место. Мы также максимально использовали социальные сети: находчивые центениалы из нашего избирательного штаба создавали видеоклипы, попадавшие в тренды TikTok, Facebook, и Twitter или даже становившиеся вирусными за счёт того, что политические комментарии в них были сдобрены юмором.
Работая с населением, мы, в отличие от других кандидатов, чьи спонсоры профинансировали проведение грандиозных предвыборных митингов, сосредоточились на общении с такими маргинализированными сообществами, как рыбаки, городская беднота, фабричные рабочие и представители племенных народностей; при этом нас обязательно сопровождали журналисты, чтобы вся страна могла наблюдать за нашими с ними встречами. Более того, мы участвовали в противостояниях, в которые вовлечены эти обездоленные люди. Во время одной из таких поездок Леоди де Гузман присоединился к лагерю местных жителей, манобо-пуланги, требовавших, чтобы жадная корпорация, контролируемая местным политиком, вернула им их земли, и едва не был ранен, когда частная армия этого политика открыла огонь по протестующим. Такие «кампании солидарности» были чем-то невиданным в истории выборов на Филиппинах.
Мы провоцировали конфликты, чтобы о нас услышало как можно больше людей, и чтобы продемонстрировать, чем именно мы отличаемся от других кандидатов, которые изо всех сил избегали ярких и недвусмысленных нападок друг на друга и на программы противников. Например, мы описывали выборы как битву против «оси зла» Маркоса-Дутерте — и этот ярлык пристал к ним. Лозунг «Пошёл к чёрту, Маркос!», произнесённый мною в телевизионный час пик, стал самым популярным боевым кличем избирательной кампании. Его с радостью приветствовали тысячи людей, говоривших, что он наилучшим образом выражает их отношение к сыну диктатора. Один комментатор в Твиттере отметил, что, обратившись к Маркосу со словами «пошёл к чёрту», я сделал выражение приемлемым для культурных людей. Лозунг имел успех даже на американском телевидении: английский комик Джон Оливер сделал его темой посвящённого филиппинским выборам выпуска своего шоу на канале HBO.
Во время предвыборных теледебатов, за которыми наблюдало множество зрителей, я обратился к избирательной комиссии с просьбой отказать Маркосу младшему и его соратнице, Саре Дутерте, в участии в предвыборной гонке, в то время как другие кандидаты всеми силами игнорировали тот факт, что они демонстративно манкировали дебатами. Во время телевизионных дебатов между кандидатами в Сенат Луке Эспириту, основной кандидат по нашему, прогрессивному, списку, нарушил неписанное правило — не критиковать других находящихся на сцене кандидатов, — разоблачив наглую ложь распространявшуюся двумя печально известными кандидатами-сторонниками Маркоса/Дутерте. Этот поступок в одночасье сделал его знаменитым и поспособствовал их поражению.
Когда Сара Дутерте приказала городскому совету Давао, мэром которого она является, объявить меня persona non grata за мою критику её удручающих деяний на этом посту, я приехал в город, захватил зал заседаний совета, стукнул молотком и объявил, что совет неправомочен, а все его члены — personae non gratae. В средствах массовой информации это было представлено как отважный поступок, всколыхнувший всю страну, но на самом деле то был обдуманный шаг, призванный привлечь народное внимание к нашей избирательной кампании — шаг, значивший больше, чем сотня дорогих телевизионных рекламных роликов.
Конечно, такие привлекающие внимание действия были рискованными. Помимо того, что меня объявил persona non grata городской совет Давао, сторонники Сары Дутерте обозвали меня «нарко-политиком», подразумевая под этим, что мне грозит незаконная казнь за то, что я якобы поддерживаю преступную наркоторговлю, и вчинили мне иск за клевету на сумму в 10 миллионов песо.
Но даже будучи самыми решительными среди кандидатов критиками Маркоса и Дутерте, мы стремились к тому, чтобы центральной темой кампании оставалась наша программа демократического социализма, и именно это отличало нас от остальных участников гонки. Как сказал об этом Леоди: «Строго говоря, есть лишь два кандидата в президенты — мои девять оппонентов, представляющие капитализм, и я, выступающий за социалистическое будущее».
По мере приближения выборов мы заметили интересную тенденцию: наши идеи встречали всё большее одобрение у избирателей, поддерживавших Робредо — особенно молодых людей из её так называемого «розового лагеря» (kakampinks), оставлявших одобрительные комментарии в социальных сетях или доброжелательно относившихся к Леоди, Луке и мне, если наши кампании сталкивались во время работы «в поле». Многие давали понять: «Мне нравятся ваши взгляды, и я бы проголосовал за вас, не будь нашей первоочередной задачей не допустить прихода Маркоса-младшего к власти». Их инстинктивное дружелюбие и восприимчивость противоречили доктринёрским декларациям консервативных старых левых, отвергавших идею кампании, основанной на чётком выдвижении основополагающих прогрессивных требований, как утопическую.
Привлекательности нашей кампании, в особенности среди молодёжи, весьма поспособствовали видеоролики с участием выдающихся деятелей международного левого движения, высказывавшихся в поддержку нашего тандема: Анджелы Дэвис, Ноама Хомского, Наоми Кляйн, Ричарда Фалька, Джаяти Гхош, Грэйс Блэйкли, Робин Брод, Джона Каваны и др. Нам хотелось показать, что мы являемся частью обширного международного движения.
На пути к новой левой
Результаты выборов, на которых Робредо набрала совершенно обескураживающие 28 %, тогда как Маркос-младший — 59 %, показали, что ведение кампании, основной целью которой было не допустить прихода Маркоса к власти и озвучивание полных материнской заботы обещаний положить конец коррупции и посодействовать чему-то, называемому «достойным правлением» — путь к катастрофе. Хотя моральные качества Лени Робредо не вызывают сомнений, она допустила, чтобы её контролировали члены избирательного штаба, боявшиеся раскачать лодку, поддержав такие прогрессивные требования, как налог на богатых или установление минимальной заработной платы в 750 песо, и, тем самым, оттолкнуть наиболее консервативных и состоятельных сторонников. Цена оказалась высока: для массового избирателя Робредо стала олицетворением либерального политического и экономического истеблишмента, ассоциирующегося с неустойчивой тридцатишестилетней «Республикой EDSA», которой не удалось выполнить торжественные обещания обеспечить филиппинцам (за исключением, естественно, самых богатых и наиболее состоятельного слоя среднего класса) лучшую жизнь.
Что до избирательной кампании Леоди/Уолдена, то мы и не рассчитывали на победу. Но многие аналитики соглашались, что количество голосов (92 000 за Леоди и более 100 000 за меня), поданых за нас на в высшей степени поляризованных выборах, где мы, по сути, представляли третью силу — весьма неточное мерило наших успехов. Возможно, лучше всего воздействие кампании Леоди/Уолдена резюмировал молодой филиппинский прогрессивный деятель, Херберт Досена из Коалиции трудящихся — один из ключевых организаторов нашей избирательной кампании: «Благодаря нам демократический социализм занял прочное место в электоральной повестке. Мы доказали, что левые могут вести независимую кампанию, выдвигая прогрессивную программу, и объединились, положив конец чудовищной традиции выступать в роли “прогрессивного” шлейфа либеральной элиты. Мы предложили новые способы ведения кампании, позволяющие восполнить недостаток ресурсов. Мы сломали стереотипы. Мы проложили новый путь для отважной Новой Левой».
Перевод Марии Семиколенных
Источник: https://www.redpepper.org.uk/the-campaign-for-a-democratic-socialist-philippines/
