«Breaking Bad» по-московски
Предварительный итог дела Ивана Голунова: журналист, обвиненный в производстве и хранении наркотиков, отправлен под домашний арест на фоне массовых протестов. Ясно, что подбросить наркоту известному журналисту, занятому разоблачением коррупции в городской администрации, изначально было не самой удачной идеей. Может быть кто-то в полиции слишком много смотрел американский сериал «Breaking Bad»?
Люди самых разных взглядов сходятся на том, что дело было сфальсифицировано, а в защиту обвиняемого выступили коллеги буквально по всему спектру: от Владимира Соловьева до Максима Шевченко, от Юрия Дудя до Сергея Шаргунова. В общем — патриоты и либералы, левые и правые, даже некоторое количество прокремлевских пропагандистов, сключая Маргариту Симоньян, которой, собственно, и была предоставлена сомнительная честь вбросить в общественную дискуссию идею о том, как власть собирается разрешить вопрос. Ведь именно она первая произнесла словосочетание «домашний арест».
Ясно, что с правовой точки зрения ситуация абсурдна: в условиях, когда невиновность человека очевидна, надо не меру пресечения менять, а дело закрывать. Но в контексте нашей политической ситуации всё очень логично: власть пошла на максимально допустимые для себя уступки общественному мнению. Толпа, собравшаяся вокруг Никулинского суда, справедливо оценила прозошедшее как свою победу. Но это далеко не конец истории.
Что собственно произошло? Власть пошла на уступки обществу, второй раз за относительно короткое время — после отмены строительства ненужного гражданам храма в Екатеринбурге. Ситуация в стране меняется, как социально, так и психологически. Но на этом хорошие новости пока заканчиваются.
Ивану Голунову повезло, что он живет в Москве и представляет популярное, авторитетное в либеральных (и не только либеральных) кругах издание. Корпоративная солидарность коллег сработала беспрецедентно, заставив присоединиться к кампании почти всех, кто сохранил хотя бы остатки профессиональной этики, или тех, кто уже понимает, что надо срочно чистить политическую карму в преддверии неминуемых перемен. Последнее обстоятельство не только объясняет на удивление приличное поведение некоторых представителей кремлевской пропаганды, но и свидетельствует о растущем осознании в этих кругах масштабов надвигающейся на них катастрофы. Увы, если бы жертвой произвола оказался человек менее известный или просто принадлежащий к иной корпорации, протестная мобилизация могла бы оказаться куда менее впечатляющей. Пресса встала горой за «своего» выдав обществу такую дозу неприятной правды, которую люди уже не могли игнорировать.
Между тем продолжаются несчастья анархистов, обвиняемых по «делу Сети», ничуть не менее абсурдному, чем дело Голунова. По всей стране подвергаются преследованиям левые активисты, правозащитники, да и просто люди, оказавшиеся неугодными начальству. Истории о подброшенных полицией наркотиках стали уже обыденными, причем никто не сомневается, что большая часть этих историй — правда.
Итак, первый урок дела Голунова: лучше быть известным журналистом, чем провинциальным активистом. Если хочешь, чтобы за тебя вписались разные влиятельные и популярные люди, надо, чтобы они о тебе, как минимум, знали.
Это, однако, лишь частично объясняет благоприятный для журналиста оборот, который начало принимать дело. Ничуть не менее важно то, что обнаружился явный раскол в правящих кругах. С одной стороны, то как нагло, агрессивно и одновременно топорно действовали полиция и обвинение, свидетельствует, что Голунова заказал кто-то очень влиятельный. Но с другой стороны, реакция Сергея Собянина и кремлевской команды показывает, что, как минимум, ни аппарат мэра Москвы, ни аппарат президента не имели представления о том, что происходит. Устроить подобную провокацию прямо в разгар Петербургского международного экономического форума, когда Путин с Собяниным пытаются уговорить иностранных инвесторов возвращаться в Россию, это, что называется, надо уметь! Некоторые конспирологи даже заподозрили в тут тайный замысел, направленный на дестабилизацию власти. Но всё, конечно, куда проще. Российская власть завела себе таких друзей, с которыми никакие враги уже не нужны.
Каждая структура и каждый влиятельный чиновник уже играет свою собственную партию, действует сам по себе, не слишком оглядываясь на коллег и вышестоящие инстанции. Кремль и мэрия, естественно, пытаются осадить зарвавшихся подчиненных, но в итоге делают заметным раскол в собственных рядах. Разваливается не только дело Голунова. Трещит вертикаль власти.
Парадокс в том, что хотя, похоже, ни Кремль ни мэрия нападение на журналиста не заказывали, политические последствия этой истории ударят больше всего именно по ним. Обывателю, в конечном счете, всё равно, что творится на правительственной кухне. Он видит, что власть дает слабину. Правители России явно не читали Макиавелли, а если и читали, то плохо помнят. А один из главных уроков великого флорентийца состоял в том, что власть должна быть либо последовательно страшной, либо уверенно снисходительной. Раз уж начали беспредельничать, то идите до конца. Если сперва устраивают бездарную провокацию, а потом начинают как-то неуверенно и непоследовательно отыгрывать назад, то обыватель делает только один вывод: власть слаба, не уверена в себа, а к тому же ещё и бестолкова. Значит, протест дает результаты, можно и нужно выходить на улицы, выдвигать новые требования.
Политические и психологические последствия мы увидим очень скоро, они скажутся уже на развитии противостояния в Шиесе и на других локальных конфликтах.
Наконец, судя по тому, какой резонанс приобрело дело Ивана Голунова, эти события могут серьезно дестабилизировать власть в столице. Журналиста отправили под домашний арест, но не оправдали. Процесс будет продолжаться на фоне массового возбуждения под максимальным информационным освещением, давая материал для новых и новых версий и разоблачений. Даже если у правящих кругов хватит ума просто закрыть дело, возвратом на исходную точку история не закончится. Допустим, Голунова оправдают и извинятся. Но всё равно придется выяснять, кто и зачем устроил провокацию? Фальсификация уголовного дела, причем ещё такая топорная и, главное, публичная, автоматически подразумевает возбуждение новых обвинений, теперь уже против тех, кто всё это устроил. Экс-мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман резонно заметил, что по закону акт сбыта наркотиков был совершен как раз тем, кто подбрасывал вещества в рюкзак журналиста. Если же исполнители окажутся сами под следствием, неминуемо встает вопрос: кто заказчик? Когда до этого дойдет, то Собянину не останется иного выбора кроме как сдавать своих, либо оказаться самому замазанным. Не самая веселая перспектива для человека, который метит в кресло премьер-министра.
Разумеется, на техническом уровне можно всё замять и спустить на тормозах. Но, как в известном анекдоте, даже если ложечки найдутся, осадок останется. Осадок в виде меняющихся общественных настроений и растущего раздражения против власти.И этот осадок не скажется на выборах осенью нынешнего года лишь в одном единственном случае — если за это время произойдет нечто ещё более вопиющее.
