В потоке новостей не самое заметное сообщение: «умер Самир Амин». Кто-то наверняка полезет в Википедию узнавать, что это за человек был, о смерти которого в Интернете сообщили. Кто-то перейдет к другим событиям.
А между тем утрата огромного, исторического масштаба. И если в России далеко не все знают это имя, то проблема тут исключительно с состоянием наших общественных наук и образования.
Для тех, кто интересуется социологией, экономикой или марксизмом, Самир Амин — современный классик, один из основателей школы миросистемного анализа, автор многих книг, переведенных на десятки языков. Включая, конечно, и русский. Он работал в Париже, Дакаре и Каире, соединяя Европу и Третий мир не только интеллектуально, но и эмоционально, культурно.
Обо всём этом нельзя не написать, это очень важно. Но его книги и после смерти автора будут жить. Биографию сейчас перескажут десятки источников. Своё место в учебниках и справочниках он прочно занял. Цитировать его не перестанут. Его идеи продолжат работать. В истории общественной мысли нет покойников.
Мне же хочется написать не о классике, который останется с нами, а о человеке, которого я знал и которым восхищался. Самир меньше всего был похож на «живого классика». Появляясь на очередной конференции или на собрании, он сразу оказывался в центре внимания — не потому что начинал с важным видом «вещать», а потому что непременно говорил что-то очень смешное, провокативное, заставляя всех реагировать и подхватывать его мысль. Сын египтянина-копта и француженки, он был человеком, органично чувствовавшим себя в любой культуре, способным не просто с легкостью переходить с изящного французского или английского на арабский, но и шутить, делать беседу увлекательной на любом языке. Забавные и поучительные истории, которыми он буквально сыпал, впрочем, не просто развлекали окружающих, они оказывались способом донести до них оригинальную и неожиданную мысль. Изрядная часть того, что я услышал или узнал от Самира, стало частью моего собственного арсенала. У многих людей есть интеллектуальные и теоретические достижения, но мало у кого было такое поразительное, яркое чувство юмора.
Второй особенностью Самира было чувство политического. Среди теоретиков миросистемной школы Самир был не просто в наибольшей степени марксистом, но и среди
марксистов — одним из немногих, кто понимал реальную, а не воображаемую, динамику классовой борьбы, её противоречия и её проблемы. Он был человеком страстным и не отделял теорию от политики. Именно это давало ему возможность делать прогнозы, казавшиеся окружающим спорными, порожденными скорее его политическими пристрастиями и стремлениями, но то и дело подтверждавшиеся. Он говорил о кризисе ближневосточных режимов, предопределившем Арабскую Весну, когда стабильность тамошнего порядка никем не ставилась под сомнение, он предсказывал и предстоящий кризис Евросоюза задолго до того, как случился Brexit. Его политическая поддержка была очень важна и полезна в ситуации, когда в левом движении возникала растерянность и нужно было жестко и твердо противостоять либеральному или постмодернистскому взгляду на события, становящемуся всё более модным среди западных интеллектуалов. В том числе и во время дискуссии об Украине и Донбассе.
Чаще всего мы встречались на мероприятиях Транснационального института, где всегда собиралось немало интересных и ярких людей. Но именно Самир был душой компании, а его анекдоты превращали теоретические и политические споры в интеллектуальный праздник. Мне посчастливилось несколько раз представлять Самира отечественной аудитории. Последний раз это случилось в 2013 году, когда мы опубликовали в Москве сборник «Закат империи США». Самир мгновенно завоевывал аудиторию, устанавливал с ней какой-то мистический контакт, когда мысль и настроение говорящего доходили до слушателей, часто не знающих его языка, раньше, чем они слышали перевод.
Встреча с Самиром всегда давала почувствовать то, что Анатоль Франс называл «наслаждением беседы». Наслаждением не только интеллектуальным, но именно
эмоциональным, ощущаемым почти физически. У меня осталась куча тем, которые я собирался, но так и не успел с ним обсудить, куча вопросов, которые я не успею ему задать. Но даже если бы нам ещё довелось бы прожить вместе много лет, число этих вопросов и тем не уменьшилось бы, потому что тут же появились бы новые.
Самир Амин был счастливым человеком. Он прожил 86 лет не переставая выступать, работать, путешествовать. Им восхищались, и он это чувствовал. Он умел радоваться жизни и увлекать других.
Мне будет Самира очень не хватать. Но он всё равно остается где-то рядом. Как образец, как пример. Просто как воспоминание, способное поддержать в трудную минуту и вселить уверенность: то, что мы делаем — не зря.
