Критиковать «левый движ»
I
Пожалуй, на сегодняшний день любой мало-мальски заинтересованный левой политикой человек прекрасно осведомлён о глубоком кризисе официального левого движения в России. Банкротство крупных парламентских партий в качестве выразителей левых идей, популярных среди своей социальной базы, своих избирателей и своих активистов очевидно. В этих, вкупе с полицейским давлением, условиях, большая часть левых вполне закономерно разбредается по сравнительно разомкнутым информационным и социальным анклавам, склонным к конфликтам и не располагающим к тому, чтобы регулярно трогать траву общества, которое предполагается менять.
Идейный уклон этих сообществ различен. Существенная их часть может считаться вполне «нормальной» левой публикой, представляя изрядный спектр более или менее обоснованных мнений в рамках марксистской, анархистской, социал-демократической либо иной левой традиции. Иные можно охарактеризовать как правые, иные как левые или даже левацкие. Если с правыми, «патриотическими» «социалистами» и их коллективной эхокамерой всё, пожалуй, к сегодняшнему дню понятно и так, то «леваки» часто при первом впечатлении производят впечатление истинных парресиастов, авторов действительно радикальных, честных и последовательных высказываний на актуальные и теоретические темы.
Одними из последних являются редакторы и сообщество телеграм-канала «Левый движ» и ассоциированного с ним чата. Этот чат весьма популярен в том числе в активистской среде; там периодически оказываются люди, участвовавшие в избирательных кампаниях левых политиков, члены (в прошлом или в настоящем) крупных левых организаций, к таковым принадлежат и сами редакторы. Несмотря на то, что сам «Левый движ» составляет из себя нечто среднее между мемным и новостным каналом, его посты выдержаны в определённой идейной парадигме; будучи, по крайней мере, весьма откровенным и радикальным, «Левый движ» выступает как рупор интерпретации марксизма, имеющей популярность среди определённой части левых.
“Левый движ” определяет эту идейную парадигму, хоть и несколько иронично, как “радикальная справедливость, феминизм, лгбткаппи+, социализм, деколониализация, антиимпериализм, классовая ненависть, диалектика, action, за всё хорошее”. Озвучивая основанные на ней теоретические построения, «Левый движ» защищает их радикально, безапелляционно и часто разумеет их как самоочевидные для всякого левого, не запутавшегося в шорах «рабочизма» и «имперства». Эта принципиальность, переходящая в склочность, считается признаком радикализма и своего рода гарантией от идейной порчи.
«Левый движ» сам по себе не слишком популярен; однако, колоссальная ответственность, которая грозит в кратчайшие сроки упасть на плечи левого движения России, поднимает влияние даже таких небольших ресурсов до предела. Позиции «Левого движа» репрезентативны не для отдельного сектантского кружка; уже сейчас сотни и тысячи текущих и будущих активистов проходят социализацию в таких сообществах, усваивая левое мировоззрение по столь дурным учебникам. Поскольку, несмотря на все свои воззрения, “Левый движ” недвусмысленно считает себя левым или даже марксистским ресурсом, предлагаемые им воззрения являются важным предметом внутрилевой дискуссии. Тем полезнее разобрать его азбучные ошибки, дабы освободить некоторую часть их пропонентов либо от тяжести заблуждений, либо от не менее тяжкого груза левизны.
II
Рассмотрим смысл этого «леводвижизма». Рассматривая себя как леворадикалов, «левый движ», помимо освещения действительно социалистической повестки забастовок, зарубежных левых и т.д., регулярно обосновывает свои позиции ссылками на классиков марксизма, в частности – на Ленина; в дебатах о конфликте между известными странами, жертвой стала работа «О карикатуре на марксизм». Рассмотрим предложенную схему, «суммирующую» работу Ленина:
И следующую цитату: «Сейчас лозунги про классовую борьбу в некой мере противоречат самой классовой борьбе. То же самое справедливо и для Украины, вопрос социального неравенства, прав и т.д. ушло на второй план, полностью подчинено вопросу национально-оборонительному»[1].
Опустим рассуждения о фактической верности или неверности классификаций, предлагаемых «Левым движем». Фактически, в данном случае она является идеологемой, потому как реальный смысл этих высказываний – политический совет левому движению обеих сторон конфликта. Этот совет состоит в безоговорочной капитуляции, идеологической и политической, перед далеко не прогрессивными правительствами противоборствующих стран. Поскольку есть «более сильное» противоречие, сила которого, по видимости, устанавливается накалом страстей, никаких рассуждений о классовом смысле событий, альтернативном взгляде на действительность и преодолении бесконечного соперничества национальных государств допускать нельзя; имплицитно подразумевается, что «более сильное» противоречие конституирует идеальных насильника и угнетённую им жертву, обсуждать которых не моралистически – моветон.
О том, насколько данная «интерпретация» Ленина далека как от него самого, так и от всякого здравого смысла, говорить излишне. Дадим слово самому Ленину: «Обыватель не понимает, что война есть «продолжение политики», и потому ограничивается тем, что-де «неприятель нападает», «неприятель вторгся в мою страну», не разбирая, из-за чего ведется война, какими классами, ради какой политической цели. <…> Для обывателя важно, где стоят войска, кто сейчас побеждает. Для марксиста важно, из-за чего ведется данная война.». И ещё про характеристику национально-освободительной войны: ««Отечество» здесь еще не спело всей своей исторической песни. «Защита отечества» еще может быть здесь защитой демократии, родного языка, политической свободы против угнетающих наций, против средневековья, тогда как англичане, французы, немцы, итальянцы лгут теперь, говоря о защите своего отечества в данной войне, ибо не родной язык, не свободу своего национального развития защищают они на деле, а свои рабовладельческие права, свои колонии, «сферы влияния» своего финансового капитала в чужих странах и пр.». И, наконец: «не всякую борьбу против империализма мы вправе поддержать. Борьбу реакционных классов против империализма мы не поддержим, восстания реакционных классов против империализма и капитализма мы не поддержим.»[2]
Легко заметить, что никаких «сильных противоречий», полностью редуцирующих классовую борьбу, для Ленина не существует. Рассуждение ведётся вообще не о том, кто прав в противоречиях наций, а о том, как должна вести себя революционная социал-демократия применительно к имеющимся в наличии противоречиям, какие исходы событий являются прогрессивными, а какие реакционными. Никакого сентиментального морализма по отношению к «угнетённым» не испытывали ни Ленин, ни «Чёрные пантеры», боровшиеся с сегрегацией в США с марксистских позиций. И тем более никому из них даже не пришло бы в голову опуститься до того позорного капитулянтства, которое требует сдать вопрос о классовой борьбе в угоду «сильному противоречию», пойдя на поводу у наиболее агрессивной и грубой буржуазной пропаганды. Это суесловие, в сущности, есть экономизм наоборот, добровольный отказ от политической субъектности по отвлечённым причинам.
Быть может, в вопросе о прогрессивности некоторой поддержки одной из сторон позиция «Левого движа» и заключает в себе зерно истины. Тем не менее, никакой классик марксизма никогда и ни при каких обстоятельствах не мог санкционировать отказ от независимой позиции, от развенчания самих условий войн и от интернационализма, направленных на ниспровержение власти господствующего класса. Отказ критически анализировать прогрессивность (начисто отсутствующую) и реакционность противоборствующих сторон, подмена анализа обывательским мудрствованием могут лишь обречь последователей «Левого движа» на хвостизм того или иного рода, но никогда не смогут стать демократическим сознанием масс, которые положат конец варварству.
III
Не все требующие критики позиции «Левого движа» настолько эксплицитно сводятся к мифологеме «сильного противоречия». Другая такая проблема – вопросы «ЛГБТ-повестки», обсуждаемые с не меньшей страстью, чем карикатуры на марксизм.
Безусловно, позор гомофобной, филистерской позиции некоторых современных левых, не говоря уже о жалком фофудьеносном нытье власть предержащих, очевиден. Он не составляет из себя решительно никакой осмысленной позиции, являясь предсмертным хрипом – или, скорее, воем – отживающих своё времён. Нет и не может быть никакого прогрессивного содержания в гомофобии, сексизме и прочих предрассудках, не имеющих ничего общего с идеями освобождения человека. Не являются последовательными левые, опошляющие движение своими демонстративными реакционными воззрениями; во многих странах, не исключая современную Россию, патриархальные и гомофобные представления есть существенный элемент идеологии, её функционирования на уровне психической экономии масс.
«Левому движу», однако, недостаточно ни артикулировать свою позицию по данному вопросу, ни дать развёрнутую критику реакционному уклону в левом движении.[3] С точки зрения «Левого движа» прямой обязанностью каждого левого является регулярное озвучивание поддержи – быть «за ЛГБТ+ людей» – и немедленный разрыв со всеми, кто придерживается точки зрения, которую так или иначе можно счесть гомофобной. Те же люди и ресурсы, которые отказываются делать это, наделяются целым рядом эпитетов и «вытекающих» позиций – «рабочизм», «ЛГБТ-повестка отпугивает» и т.д. Из этого закономерно следует, что «все левые в России гомофобны», в отличие от западных. Более того, с точки зрения «Левого движа» вполне корректно утверждать, что борьба «за права ЛГБТ» есть органическая и неотъемлемая часть левой повестки ровно потому, что это противоречие оказывается «сильным».
Здесь мы наталкиваемся на всю ту же антидиалектическую точку зрения, неспособную помыслить выход за пределы предустановленных, тематически разделённых идеологем. Позиции, представляющиеся (и нередко являющиеся) правильными абстрактно рассматриваются как чисто механически соединяемый набор добрых пожеланий, «парящих» в дискурсивном воздухе без всякой попытки приложения к действительности.
Обратившись к последней, нетрудно догадаться, что проблема прав ЛГБТ, как и в принципе сексуальной свободы, является не только исторически контингентным изобретением буржуазного общества, но также и проистекает не столько из неполиткорректных убеждений отдельных реакционеров, сколько из самой структуры буржуазного общества с тем проблемным полем, которое задаёт его идеология. Отсутствие желания некритически и как можно более часто следовать самым узким интерпретациям подобных проблем, попытка подойти к обществу холистично и вызывает серьёзные обвинения в сторону российских левых в их гомофобности, шовинизме, провинциализме и реакционности[4].
Не требуется много ума, чтобы понимать, как нищета и невежество, цветущие в буржуазном обществе, способствуют распространению реакционных предрассудков и как социалистические преобразования, универсальные по своей сути, обеспечивают решение частных проблем женщин, квиров и т.д. Ключевое для «Левого движа» – поставить вопрос так, чтобы такие универсальные и радикальные решения в принципе никогда не могли быть предложены в силу их несводимости к интересам конкретных угнетённых групп. А ведь даже относительно пролетариата как критикуемые «совки», так и правоверные франкфуртцы неоднократно писали, что упразднение его угнетения есть также и самоуничтожение его как пролетариата…
Всё это, безусловно, не отрицает конкретности противоречий, затрагивающих квира, женщину, представителя определённого этноса или кого угодно ещё; в капиталистическом обществе эти люди претерпевают несправедливость не по причине абстрактного капиталистического зла, а именно потому, что они являются представителями той или иной социальной группы. Тем более, однако, необходимо отделять идеологическую логику буржуазного общества от социального, классового содержания этих противоречий. Последнее должно оцениваться безотносительно идеологической точки зрения буржуазного общества о самом себе; гомофобия и патриархат есть факты буржуазного общества, не существовавшие в современном качестве даже несколько сот лет назад. Гуманистическое сочувствие их жертвам не может отменять исторического взгляда на действительность, для которого “борьба за права” никогда не может вывести движение из тупика чисто идеологических оппозиций.
Не следует и сомневаться в том, что такая идеологизированная логика легко экстраполируется на модные рассуждения о национальном вопросе. В действительности, если важны сильные противоречия насильника и жертвы, нет никакого резона задумываться о прогрессивности и реакционности, о том, способен ли ещё национализм малых народов, выражаясь языком Ленина, «спеть свою историческую песню». Поскольку противостояние империи и борцов с ней идеально, внеисторично и критиковать его попросту неприлично[5], дискуссия по данному вопросу может быть закрыта, не начинаясь, в пользу «деколонизации».
IV
Не менее тяжела ситуация со стилем «Левого движа». В силу своей погруженности в контекст актуальной культуры, мемов, глобальной культуры «Левый движ» весьма умело оборачивает свою позицию в популярную форму.
Это форма, однако, оказывает неизбежное влияние на и без того слабое содержание, которое по итогу имеет мало общего с действительно левой позицией. Вероятно, с точки зрения стоического Эона, состоящего сугубо из смешных картинок и постов в несколько строчек, такой контент может являться доступной, смешной и правильной формой левого высказывания. К сожалению, с точки зрения реального исторического Хроноса, в котором все эти прекрасные идеи требуют воплощения организованным движением, такая подача деструктивна – тяжело поверить, что кого-то могут убедить шутки «про русских»[6], бесконечные обсуждения произвольно установленного убожества российских левых, неуместные камлания о необходимости учиться у прогрессивных левых Запада[7] и т.д.
Вполне вероятно, «Левому движу» не придётся проводить кампаний по исправлению стиля именно потому, что даже в содержательной своей части его позиции не подразумевают ни имплементации в реальности, ни даже просто серьёзной полемики с теми, кто, как автор данной работы, считает её необходимой. Такой подход, однако, является паразитическим по отношению к левому движению, критиком которого считает себя «Левый движ»; это критиканство наносит объективный ущерб как ректификации движения от реакционных элементов в процессе дискуссии, так и популярности левых вообще. В некоторых вопросах эта стилистическая неряшливость и провокативность приводит к самообману; нежелание обсуждать предметно смысл выражений «права ЛГБТ», «империализм», «противоречие» и т.д., как было показано выше, приводят к подмене аналитических высказываний экспрессивным фразёрством, позволяющим, не вдаваясь в скучный и утомительный конкретный анализ, выдавать псевдорадикальные трюизмы, производящие на не слишком внимательных читателей впечатление последовательной позиции.
V
Безусловно, теоретические счёты с “Левым движем” сводятся нами именно как с левым, идейно близким ресурсом. Нам не чужд ни известный гуманистический пафос, стоящий за многими из его утверждений, ни понимание серьёзного кризиса российских левых, в исправление которого в меру сил “Левый движ” пытается вносить свою лепту.
Эта лепта, тем не менее, не обречена на то, чтобы стать благотворной. Тем более она не обречена на то, чтобы возыметь действие на широкие массы, вопреки заблуждениям совершенно не чуждые сами по себе ни повестке гендерной и сексуальной эмансипации, ни неприязни к набирающим обороты домострою и полицейщине.
Для того, чтобы это действие состоялось, недостаточно в каждом конкретном случае, подкидываемом господствующей идеологией, механически занимать ту позицию, которая представляется наиболее прогрессивной. Буржуазное сознание по определению неспособно к порождению систематичности, в которой левым было бы достаточно лишь выбрать “правильную сторону истории”. Совершенно наоборот – каждый раз, пытаясь разрешать те или иные проблемы, оно приходит к антиномии и парадоксу.
Эта сухое гегельянство может не вдохновлять авторов “Левого движа”, но оно обозначает в том числе и весьма конкретные факты общественной дискуссии. Пытаясь абстрактно решить, как нужно относиться к проблеме империализма, скатываешься к такой же абстрактной дихотомии насильника и жертвы; пытаясь вне контекста общественной тотальности понять, как должен решаться “квир-вопрос”, приходишь к гипостазированию связанных с ним противоречий как вечных и абсолютно замкнутых в себе, а потому из неведомого трансцендентного царства разделяющему левых на правильных и неправильных. Левизна тогда — даже не бриколаж, а своего рода швейное ремесло, умение сшивать бесконечные, наслаивающиеся друг на друга и приходящие в противоречия уже друг с другом решения локальных противоречий, не допуская совсем уж очевидной теоретической наготы.
Вполне может статься, что такие представления весьма комфортны в качестве субъективного мироощущения, поддержания чисто моральных представлений о добром и злом в области политического. Тем не менее, 11 тезис о Фейербахе сформулирован как таковой не случайно, не как нравоучение о необходимости изменить мир к лучшему. Этот тезис, если угодно, эпистемологичен – невозможно адекватное познание действительности, не сознающее её практического измерения, желающее редуцировать последнюю до волшебного царства ценностей. Без конкретного осознания того, как те или иные “сильные противоречия” появляются как продукт общественной практики капиталистического общества и разрешаются через упразднение этого общества, эти противоречия в лучшем случае будут поняты как эпифеномены внеисторического российского своеобразия. Потому и “Левый движ” вынужден будет, не желая прилагать критические усилия к действительности, остаться у разбитого корыта не только как политическая организация, но также и как мировоззренческий проект. Некритически оставаясь в ценностном измерении буржуазной идеологии, раз за разом можно лишь проваливаться не только в избавлении от несправедливости, но также и в определении её действительной сути и причин. Совершенно ясно, что такое мировоззрение всегда будет бито политически и организационно.
Вероятно, потрогав траву реального общественного движения, немалая часть сторонников подобных взглядов быстро переставит целый ряд акцентов в них, приведя их в более или менее адаптивное по отношению к историческому действию состояние. Лучше, однако, совершить это развенчание пораньше, пока его не пришлось охарактеризовать как «выбивание дури» самым жестким и разочаровывающим образом.
[1]https://t.me/hatingleft_chat/333278
[2]https://leninism.su/works/69-tom-30/1988-o-karikature-na-marksizm-i-ob-limperialisticheskom-ekonomizmer.html
[3]Я полагаю неэтичным приводить в качестве доказательств материалы чата; пересказ позиций по данному вопросу следует считать моим изложением, с которым «Левый движ» вполне может оказаться несогласен.
[4]Так, в ряде клеветнических по существу постов (https://t.me/hatingleft/934, https://t.me/hatingleft/973, https://t.me/hatingleft/1359) все эти соображения выливаются в огульные обвинения всех левых во всех возможных грехах.
[5]https://t.me/hatingleft/997
[6]https://t.me/hatingleft/1331
[7]https://t.me/hatingleft/1342
