Крупные экологические катастрофы 2010 года отлично вписываются в античную модель космологии, в которой вселенная состоит из четырех основных стихий: Воздуха (облака вулканической пыли из Исландии, заблокировавшие воздушное сообщение в Европе), Земли (оползни и землетрясения в Китае), Огня (пожары, сделавшие Москву практически непригодной для жизни) и Воды (цунами в Индонезии, наводнения в Пакистане, лишившие крова миллионы людей).
Тем не менее, такое обращение к традиционной мудрости не позволяет нам проникнуть в таинственные причуды нашей неистовой Матери-Природы. Вообще-то это просто способ утешить себя, чтобы не задаваться вопросом, который нас всех тревожит: входят ли события подобного масштаба в намерения природы на следующий год?
В нашу расколдованную, пострелигиозную, сверхтехнологичную эпоху экологические катастрофы уже нельзя представить как часть естественного цикла или выражение божественной воли. Теперь, благодаря нашему миру круглосуточного онлайна, мы имеет возможность наблюдать их постоянно и крупным планом. Они превратились в бессмысленное вторжение слепой, разрушительной ярости. Мы будто наблюдаем конец природы.
Сегодня мы надеемся на всезнание экспертов от науки. Но они им не обладают – в этом и заключается проблема. Наука превратилась в область специализированного знания, которая предлагает противоречивый набор конфликтующих друг с другом объяснений, именуемых «экспертными мнениями». И даже если во многих наших проблемах мы виним научно-техническую цивилизацию, чтобы возместить ущерб, нанесенный природе, нам не обойтись без все той же науки, ведь, в конце концов, только ученые могут «увидеть» озоновую дыру.Или, выражаясь строкой из вагнеровского «Парсифаля»: «В одно оружие верь! Ты ранен им, оно лишь и спасет!» Нет пути назад к донаучной холистической мудрости, миру Земли, Ветра, Воды и Огня.
И хотя наука может нам помочь, она не в состоянии сделать всю работу за нас. Вместо того, чтобы надеяться, что наука предотвратит конец света, мы должны надеяться на себя и учиться воображать и творить новый мир. По крайней мере нам, людям Запада, тяжело смириться с ролью пассивных наблюдателей, которые сидят и ждут исполнения своей судьбы.
Проникнитесь извращенным удовольствием преждевременного мученичества: «Мы оскорбили Мать-Природу и теперь получаем по заслугам!» Готовность взять на себя вину за ту угрозу, которой подвергается окружающая среда, дает нам лишь обманчивое успокоение. Если мы виновны, значит все зависит от нас – мы можем спастись, просто изменив нашу жизнь. И мы начинаем лихорадочно утилизировать старые бумаги и покупать органические продукты – что угодно, лишь бы быть уверенными, что мы что-то делаем, вносим свой вклад в дело спасения природы.
Но так называемое природное равновесие, которое человек разрушает своей гордыней, – это миф, такой же, как и антропоморфная вселенная, чудесным образом созданная специально для удобства человека. Катастрофы являются неотъемлемой частью естественной истории. Тот факт, что пыль от небольшого извержения вулкана в Исландии пригвоздила к земле все самолеты Европы, является крайне уместным напоминанием о том, что мы, люди, с нашей колоссальной властью над природой – всего лишь один из видов, живущих на Земле и зависящих от хрупкого баланса ее элементов.
Так что же ожидает нас в будущем? Ясно одно: мы должны привыкать к гораздо более подвижному образу жизни. Постепенное или внезапное изменение климата, о котором наука может нас только предупредить, может привести к небывалым социальным и культурным трансформациям. Представьте себе, что извержение вулкана сделает какое-то место непригодным для жизни. Куда деваться его жителям? В прошлом крупные переселения народов происходили стихийно, сопровождались огромными страданиями и исчезновением отдельных цивилизаций. Сегодня, когда оружие массового уничтожения доступно не только государствам, но и локальным группам, человечество просто не может себе позволить стихийных перемещений населения.
Это значит, что нужно изобретать новые формы глобальной кооперации, не зависящие от рынка и дипломатических переговоров. Является ли это невыполнимой мечтой?
Возможное и невозможное одновременно достигают крайности. В области личной свободы и научных технологий невозможное становится все более и более возможным. Мы можем тешить себя надеждой усовершенствовать наши психические и физические способности; контролировать наши биологические особенности при помощи вмешательства в геном; осуществить техно-гностическую мечту о бессмертии, переводя в код наши отличительные черты и записывая наши идентичности в компьютерную программу.
Тем не менее, когда речь заходит об общественно-экономических отношениях, мы воспринимаем нашу эпоху как эпоху зрелости, а значит, согласия. С крушением коммунизма мы оставили старые милленаристкие утопические мечты и приняли ограничения реальности, то есть капиталистической общественно-экономической реальности, со всеми ее невозможностями. Мы больше не можем участвовать в больших коллективных действиях, с необходимостью заканчивающиеся тоталитарным террором. Не можем цепляться за старое социальное государство, которе делает нас неконкурентоспособными и ведет к экономическому кризису. Не можем изолироваться от глобального рынка.
Нам легче вообразить конец мира, чем серьезное общественное преобразование. Обратите внимание на обилие блокбастеров о глобальных катастрофах и явное отсутствие фильмов об альтернативных обществах.
Может быть, настало время перевернуть наше представление о возможном и невозможном. Может, мы должны принять невозможность всемогущего бессмертия и задуматься о возможности радикального общественного преобразования.
Если природа больше не является устойчивым порядком, на который мы можем опираться, значит, наше общество тоже должно измениться, если мы хотим выжить в мире, где Мать-Природа уже не добрая и заботливая, а хмурая и равнодушная.
2 декабря
Опубликовано в The New York Times
Перевод с английского Дмитрия Потемкина
