Идея объединения левых, по-видимому, бессмертна – пока это первый вывод для истории, который можно сделать из появления Левого фронта, – это уже не первая попытка основать его в России. Первая имела место в 2003 году (в лице Молодежного левого фронта), вторая (в лице собственно Левого фронта) – в 2005 году на волне кризиса монетизации льгот.
ЛФ 2005-го, вобрав в себя различные левые организации и отдельных активистов в ряде регионов, прекратил свое существование сразу после спада массового движения протеста, так и не сыграв серьезной роли в истории левого движения.
Несомненно, идея создания левой коалиции в нашей стране еще долго будет востребована среди сторонников левых идей. Ведь в России нет массовой левой организации (левой с точки зрения разделяемых ценностей и целей), имеющей реальное влияние среди широких слоев населения и прочные связи с социальными движениями. Как нет и сильных социальных движений, переживающих пока время становления. Но как раз на волне подъема последних и возникали массовые левые организации. Целесообразно вспомнить хотя бы ситуацию с формированием социалистических партий в России начала XX века или партии «зеленых» в ФРГ 1970–1980-х годов. В современной России, где далеко пока даже до стачек солидарности на предприятиях, социальная активность населения очень низкая.В этой ситуации та или иная левая организация воспринимается чаще всего активистами социальных инициатив не как выразитель их настроений, а как поставщик массовки на акции и «толкач» ее дел, получающий в обмен на такого рода помощь свою «долю» добычи – политический пиар. Последняя попытка образования Левого фронта представляет собой скорее серию политтехнологических ходов, попытку создать более или менее мощную организацию путем объединения большого числа малых групп.
Впрочем, если бы это действительно была партия или политическое движение, пришедшее на смену большому количеству маргинальных групп! Но единой монолитной структуры не получается. Одновременно с ЛФ продолжают независимую политическую жизни группировки, вошедшие в его состав. Система параллельного членства вообще запутывает ситуацию, способствует тому, что вошедшие во Фронт индивидуальные участники имеют возможность проводить в своих организациях политику, противоречащую положениям его «Политической платформы».
Как ни странно, организация, поставившая себе целью объединение левых сил в своем составе, парадоксально ухитрилась соединить чрезмерную для левых широту рядов с достаточно узкой политической платформой. Вопреки названию «левый», принятому на вооружение членами ЛФ, эта структура объединяет не исключительно левых. Так, в ней принимают участие и использующие леворадикальную фразеологию представители «новых правых» в лице «Исламского комитета» и его лидера Г.Д. Джемаля. При немногочисленности неавторитарных левых (к таковым в ЛФ можно в той или иной степени отнести разве что представителя Института «Коллективное действие» Карин Клеман и историка А.В. Шубина) подавляющее большинство его участников составляют левые сталинисты (АКМ и РКП–КПСС в полном составе и отдельные местные организации и активисты «Трудовой России», РКСМ, ВКПБ и ВМГБ, некоторые активисты КПРФ). Правда, в состав ЛФ входит и Ассоциация марксистских организаций (АМО), объединяющая сторонников «еврокоммунизма» и других коммунистов-антисталинистов. Но в коалиции не представлены ни троцкисты, ни (вопреки утверждениям организаторов ЛФ) анархисты. Так что по своему составу «Левый фронт» заслуживает скорее названия «Коммунистического фронта». Более того, многие левые организации отнеслись к созданию этой структуры если не отрицательно, то очень критически. Лидер РКСМ(б) А. Батов опроверг информацию о вхождении членов его организации в состав Левого фронта, признав его «верхушечной» организацией. Такое же отношение к ЛФ высказали троцкистские организации «Социалистическое сопротивление» и Социалистическое движение «Вперед». Категорически опровергли версию об участии анархистов в Учредительном съезде ЛФ анархистские организации (ряд групп «Автономного действия», «Конфедерация революционных анархо-синдикалистов» (КРАС), а также анархисты Москвы, Казани и Владивостока), заявившие об отрицательном отношении к Левому фронту. При таких оценках со стороны леворадикальных групп очень трудно говорить о перспективах ЛФ как широкого объединения левых сил.
Эту организацию можно вполне обоснованно назвать «Коммунистическим фронтом», если проанализировать ее программные документы, которые являются почти типичной моделью программы компартии, отвергающей «перегибы» предшественников («Мы не отрекаемся от Советского времени. Мы возьмем из него все лучшее, что было создано нашими дедами и отцами… Но мы не повторим старых ошибок»), находящейся в процессе изживания сталинистской идеологии и медленно эволюционирующей влево. Призывы к воссозданию обновленного СССР здесь соседствуют с лозунгами «прав и свобод человека и гражданина», политической демократии, создания системы Советов народных депутатов, отзыва депутатов со стороны избирателей. Лозунг национализации промышленных и транспортных предприятий, введения прямого государственного управления в ресурсодобывающих, транспортных отраслях, энергетике и др. (это «др.» в «Политической платформе» загадочно, так как при желании может быть расширено) – с сохранением мелкой частной (и личной трудовой) собственности, а также с системой рабочего контроля и самоуправления трудовых коллективов. Очевидно, программа слишком узка для поставленной организаторами задачи – создания широкой коалиции левых сил, ибо разработана она исходя из ориентации на сталинистов, в лучшем случае – троцкистов. Но для анархистов большинство ее положений абсолютно неприемлемо.
Тем более не будет способствовать объединению левых данная в «Политической платформе» ЛФ оценка отдельных этапов истории Советской России и попытки «взять» что-то из «советского прошлого». Не стоит и говорить, насколько осмысление прошлого является больным вопросом для современных левых. Дело даже не в самой попытке «взять» что-то. Проблема в том, что фактически «заимствовать» предлагается то, что привело бы к обратному результату и не допустило бы никоим образом реализации изложенных в Политплатформе ЛФ программных принципов. «Мы не отрекаемся от Советского времени. Мы возьмем из него все лучшее, что было создано нашими дедами и отцами. Из 20-х годов – прямое участие рабочих и крестьян в управлении, внутрипартийную демократию. Из 30-х – 50-х – величие страны, стремительные темпы ее развития, волю к победе, твердый порядок. Из 60-х – социальный оптимизм, расцвет науки и искусства. Из 70-х – внутреннюю стабильность, международную разрядку на основе стратегического паритета. Из 80-х – свободу слова и печати, митингов и демонстраций», – пишут в Политплатформе. Однако для меня как для профессионального историка подобные одномерные трактовки «положительного», неубедительны. Напомню, в частности, что 1920-е годы прямое участие рабочих и крестьян в управлении страной было сведено к формальности. Фактически уже с лета 1918 года в Советской России установилась монопольная власть руководящих органов РКП(б), преследовались оппозиционные политические партии, происходило выдавливание оппозиции из органов власти всех уровней, фальсификация выборов в советы. С конкретными примерами авторы документа могут вполне ознакомиться, обратившись хотя бы к следующим трудам: Павлюченков С.А. «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917–1929. М., 2008; Грациози А. Большевики и крестьяне на Украине, 1918–1919 годы. М., 1997; Стариков С.В. Советская революция в Самаре в 1917–1918 годах. Йошкар-Ола, 1999; Бехтерев С.Л. Эсеро-максималистское движение в Удмуртии. Ижевск, 1997; Павлов Д.Б. Большевистская диктатура против социалистов и анархистов. 1917 – середина 1950-х годов. М., 1999. Что же касается производственного самоуправления, то оно фактически превратилось в фикцию уже с весны 1918 года, когда фабрично-заводские комитеты были слиты с профсоюзами, лишены реальных функций рабочего контроля. Если авторов «Политплатформы» интересует проблема реального участия рабочих в управлении производством, рекомендую ознакомиться с соответствующими трудами небезызвестного историка Д.О. Чуракова. Если уж говорить о заимствовании из советского прошлого элементов народовластия, то целесообразно обратиться не к 1920-м, а к периоду октября 1917 – началу 1918 годов, когда центральная власть еще не успела подавить полноценное самоуправление Советов рабочих и крестьянских депутатов, а также фабрично-заводских комитетов. К тому же всякий, знакомый с историей промышленности в период нэпа, охватившего большую часть 1920-х годов, должен знать содержание определяющих развитие советской промышленности официальных документов, таких как «Наказ СНК о проведении в жизнь начал новой экономической политики» (9 августа 1921 г.) и «Основные положения к восстановлению крупной промышленности, поднятию и развитию производства» (12 августа 1921 г.). В них четко декларируется рыночная ориентация государственной промышленности, но остается без изменения жесткая централизация управления, введенная в годы Гражданской войны. От души рекомендую идеологам Левого фронта также ознакомиться с материалами сборника документов «Совершенно секретно: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.).», где в отчетах руководства советских спецслужб И.В. Сталину приведено немало материалов о забастовках на предприятиях 1920-х годов, а также об их причинах, связанных, помимо прочего, с полновластием и произволом директоров. Там же желающие смогут узнать немало нового о том, что представляли собой выборы в советы в РСФСР и СССР 1920-х годов. А о какой широкой внутрипартийной демократии в 1920-х годах может идти речь, если вспомнить резолюцию о запрете фракций X съезда РКП(б) 1921 года?
Еще более странным выглядит стремление заимствовать «твердый порядок» и «волю к победе» из 1930–1950-х годов. Что под этим подразумевается, авторы не уточнили. Пускай, дескать, формулировка будет пошире – а читатель, он и сам что-нибудь поймет и угадает каждый то, что ему надо. Так что ж тут имеется в виду? Всевластие карательных органов и расправы над инакомыслящими? Готовность к массовым репрессиям? Или готовность силой «напрячь» «волю» населения на решение задач индустриализации? Например, загнать насильственно в колхозы десятки миллионов крестьян. А какие выводы из этого еще следуют? Слишком хорошо ведь известно, какой ценой был достигнут «твердый порядок» и «воля к победе» в 1930-е годы. И отождествлялись эти понятие именно с приведенными мной примерами.
Одним словом, содержание «позитивного опыта» предыдущих лет, предназначенного авторами Политплатформы для заимствования, совершенно не соответствует тому, что они пишут о своих намерениях: «Мы оставим в прошлом сверхцентрализацию государственной власти, сосредоточение ее в руках небольшой группы “вождей”, их стремление подчинить себе все стороны жизни общества и каждого человека. Никогда больше государственный аппарат, силовые структуры, органы безопасности не выйдут из-под контроля народа. Вот “от какого наследства мы отказываемся”». Очевидно, что авторы этих положений Политплатформы очень поверхностно знакомы с целыми периодами истории России и СССР. Или, что было бы хуже – просто плодят мифы, приписывая целым периодам истории то, что хотели бы там видеть.
Я уже упоминал точку зрения ряда левых активистов, указывавших, что Левый фронт – «верхушечная» по сути организация, объединяющая, что называется «генералов без армии». Конечно, большинство высказывавших такую точку зрения не очень сильно в этом плане от ЛФ отличаются. Однако даже приблизительный анализ состава Совета Левого фронта в какой-то мере поддерживает эту точку зрения. Очевиден дисбаланс между представителями из Москвы и Московской области (29 из 60 участников) и регионов (31 из 60). В Исполкоме это соотношение еще более непропорционально: из 27 человек 17 – представители Москвы, и лишь 10 – из других регионов. Очевидно, что несмотря на отделения в 34 субъектах федерации организация имеет по преимуществу московский характер и реальное преобладание голосов при принятии решений здесь находится в руках Москвы, а не регионов. Это соотношение важно, так как именно Исполком является оперативным рабочим (то есть постоянно функционирующим) органом этой структуры.
Очевидно, что ЛФ вряд ли приобретет желанную для его основателей роль центра объединения разнородных левых сил. Скорее, вероятна перспектива его превращения в одну из небольших левых групп, в большом количестве существующих в России. Либо он разделит судьбу предыдущего ЛФ 2005 года. Впрочем, время покажет.
Дмитрий Рублев