Фашист ли Дугин?
Об исторической роли фашизма и дугинизма
Трагическая гибель Дарьи Дугиной привлекла внимание общественности к фигуре ее отца – философа и идеолога ультраконсерватизма Александра Гельевича Дугина. На это, естественно, не могли не отозваться и левые публицисты и блогеры. На канале «Вестник бури» в «Ютубе» появился ролик Андрея Рудого «Александр Дугин: скоморох русского фашизма или идеолог Путина?». Чуть позже в Интернет-журнале «Рабкор» появилась статья Александра Воробьева «Александр Дугин и современная ультраправая философия». Конечно, этими двумя выступлениями не ограничивается реакция левых на деятельность и «творчество» Дугина, но я выбрал их потому что они весьма показательны. И там, и там идеологема, созданная и продвигаемая Дугиным и его многочисленными сторонниками, характеризуется как «фашизм» (Рудой даже вынес эту мысль в заголовок). Причем, по сути, Дугина называют фашистом только потому, что в юности, имея склонность к эпатажу и максимализму, он сам себя так именовал, а также потому что он, действительно, заимствует отдельные свои идеи у фашистских или околофашистских философов вековой давности.
Я прошу понять меня правильно. У меня тоже этот персонаж российского идеологического паноптикума не вызывает особых положительных эмоций. Я не разделяю его идеологию (точнее, «нарезку» из Генона, Ги Дебора, Эволы, русских евразийцев и Хайдеггера). Я даже готов признать преемственность отдельных черт его идеологемы с фашизмом и национал-социализмом.
Но все же я не готов охарактеризовать его как фашиста. Мне вообще представляется, что фашизм имеет четкое историческое место – между двумя мировыми войнами, что он был порожден определённой уникальной исторической ситуацией и когда она завершилась, он тоже исчез со сцены истории. В силу этого возродиться в том виде, в котором некогда существовал, он не может, как и всякая другая идеология прошлого, за которой уже не стоят вызвавшие ее к жизни социальные силы. Нынешние деятели, которые называют себя фашистами — представители иной идеологи, порожденной иной, современной исторической ситуацией, хоть сами они это и не понимают. А нацистские мундиры, портреты Гитлера и рассуждения о «Lebensraum» — это, извините, обычный в истории маскарад…
Не стоит уподобляться штатным пропагандистам господина Путина, которые готовы обозвать фашистом любого, кто им не нравится по политическим причинам. Это ничего не даст, если наша задача — не разжигать «нужные» эмоции у малообразованных масс, а понять расклад социальных сил и главный вектор исторического движения. Давайте попытаемся во всем разобраться, как говорится, «без гнева и пристрастия».
***
Когда рассуждают о дефиниции фашизма, то обычно указывают на его политическую и экономическую специфику. Это — власть диктатора, однопартийность, идеократия, репрессии против левых и вообще против инакомыслящих, капиталистическая госэкономика и т.д. и т.п. При этом редко заговаривают об исторической роли, которую сыграл фашизм в 1920-1930-е годы. А роль эта сводилась пусть к своеобразной, но модернизации стран периферии Европы и околоевропейского мира (фашистскими были в то время такие страны как Италия, Испания, государства Восточной Европы вроде Румынии и Польши, а также Япония и в определенных аспектах Турция). Между тем исторический смысл фашизма – это ведь самое важное.
Есть очень интересная работа известного американского социолога Баррингтона Мура-младшего, увы, мало известного в нашей стране. Называется она «Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира». Главная идея Мура-младшего состоит в том, что в истории переход от общества традиционного типа к обществу современному, индустриальному, модерному осуществлялся тремя разными путями. Такие страны как Великобритания или Франция пережили либерально-демократическую модернизацию, такие как Россия или Китай – социалистическую, а такие как Германия, Италия, Япония – фашистскую.
Выбор того или иного пути зависел от расклада классовых сил, соотношения влиятельности аристократии, городской буржуазии и крестьянских масс. Например, в странах, где буржуазия и аристократия были слабы, история пошла по пути крестьянских бунтов, возглавляемых немногочисленным пролетариатом и его революционной партией и это был путь строительства социализма. В странах со слабым крестьянством и сильной буржуазией произошли буржуазные революции «снизу» и был построен либеральный капитализм. А в странах, где сельская буржуазия объединилась с мелкой и средней буржуазией городов и где сильно было бюрократическое государство, произошли «революции сверху» и установились фашистские режимы и «тоталитарный капитализм». По мнению Мура-младшего, фашизм «является результатом как вторжения капитализма в деревенскую экономику, так и напряжений, возникающих после конкурентной фазы развития капиталистической промышленности»[1]. Иначе говоря, там, где капитализм не так глубоко проник в деревню (как в России или в Китае) или наоборот, фактически уничтожил традиционное крестьянство, породив сильный класс «фермеров» (как в Великобритании или в США) шансов у фашизма не было, хотя как второстепенная политическая сила фашизм тоже присутствовал (Мосли – в Великобритании или Родзаевский – в русской эмиграции).
Для нас сейчас важны два принципиальных вывода Мура. Первый – что фашизм при всех своих реакционных элементах и лозунгах тем не менее был модернизационным проектом, путем к созданию общества современного типа. Выражаясь парадоксально, фашизм был способом осуществления определенного прогресса реакционными средствами. Об этом не принято упоминать, следуя послевоенной политкорректности, но факт остается фактом: именно в период правления фашистских режимов Германия, Италия, Испания, Турция совершили индустриализацию, то есть создали промышленность, произвели механизацию сельского хозяйства (зачастую используя управленческие модели Советского Союза, так, Ататюрк после поездок в СССР ввел в Турции пятилетние планы для экономики).
Так, историки утверждают, что за годы господства «корпоративной экономики» Муссолини, Италия превратилась из агарной страны, где была развита разве что текстильная промышленность, в страну с собственным машиностроением и химическими производствами: «в результате милитаризации экономики значительно вырос удельный вес машиностроительной и металлургической промышленности, сократилась доля текстильной. Благодаря развитию этих отраслей доля промышленного производства в Италии перед войной впервые превысила удельный вес сельского хозяйства в валовом производстве»[2]. Еще более внушительными были экономические достижения гитлеровской Германии: «только с 1936-го по 1939 год объем общего промышленного производства Третьего рейха вырос на 37 %… Экспорт черных металлов Германией превысил подобный американский показатель вчетверо»[3]. В правление фашистов[4] в Германии была произведена автомобилизация, в каждый дом пришло радио и т.д.
Конечно, мы не должны забывать о том, что все это было достигнуто за счет наступления на права рабочего класса, которому было запрещено создавать профсоюзы, бастовать, а в случае Германии — и за счет беззаконной конфискации собственности и использования рабочей силы поданных «неарийского происхождения», обреченных на мучительный труд и смерть в концлагерях. Поэтому такая модернизация вызывает множество вопросов с моральной точки зрения, тем не менее сам ее факт отрицать невозможно.
Индустриализация предполагает развитие институтов образования, поскольку промышленность требует множество технических специалистов и, как минимум грамотности, даже среди рабочих. И вполне логично, что в фашистских странах были поведены реформы образования, созданы новые школы, вузы. Показательна здесь итальянская реформа 1923 года. Руководил ею фашистский министр образования Джованни Джентиле (кстати — философ-правый неогегельянец, как Иван Ильин). Под его руководством было выведено обязательное бесплатное начальное школьное образование (4 класса), после которого дети из простонародья направлялись в «дополнительные», профессиональные школы, еще на 3 года, для овладения рабочей специальностью. В последних классах гимназий были введены госэкзамены, дававшие право на зачисление в вуз ( вроде наших ЕГЭ). Госэкзамены уравнивали шансы выпускников элитных гимназий и госшкол и были встречены с возмущением высшей буржуазией, но Муссолини на них настоял[5].
Естественно, «фашистское просвещение» имело жесткие границы: аттестат «дополнительных школ» не давал право для поступления в вузы, они были открыты лишь для выходцев из высших классов, учившихся в гимназиях. Дженитилле прямо заявил: ««Италии нужны не образованные массы, а компетентные руководители!». Это соответствовало общей направленности идеологии фашизма, которая отрицала демократию и отстаивала принцип элитаризма, мол, есть узкая элита нации, а остальное – толпа, чья задача – выполнять указания дуче. Подвергались чистке школьные библиотеки, запрещено множество учебников, в которым нашли идеи, не совпадающие с фашизмом. В ходе реформы были закрыты многие женские гимназии и лицеи – женщине фашизм отводил роль домохозяйки и матери семейства. Но и такое «урезанное Просвещение» позволило миллионам простых итальянцев стать хотя бы грамотными, чего они были бы лишены при власти короля и аристократии.
В гитлеровской Германии «фашистское просвещение» несло еще более уродливый характер, нанеся огромный удар по университетской субкультуре и науке, которой славилась Германия. Были сокращены учебные программы, увеличено количество часов по физкультуре (школа готовила будущих солдат), образование получило идеологический характер, детям внедрялись идеи расизма и антисемитизма, их обязывали становиться членами нацистских организаций вроде «Гитлерюгенда». Но при этом нацисты стремились унифицировать школы (до этого существовало множество типов школ с разными программами). Всеобщая начальная школа была введена в Германии еще в годы Веймарской республики, но при нацистах было введено обязательное общее образование.
Итак, мы убедились, что исторический, межвоенный фашизм нес в себе явные модернистские черты, он стремился по-своему развивать индустрию, образование. Разумеется, это делалось не из гуманистических соображений, главная цель фашизма – внешняя экспансия, в Германии и Италии строили заводы и обучали детишек, чтоб иметь пушки и пулеметы и грамотных рабочих и солдат.
Часто забывают и о второй важной черте межвоенного фашизма. При всех своих апелляциях к идеям естественного неравенства и иерархии, фашизм был, тем не менее, плебейским, то есть по-своему демократическим движением. Левые публицисты обвиняют Дугина в фашизме, указывая на его почтение к ультраправому итальянскому философу, «черному барону» Юлиусу Эволе, который сотрудничал с фашистами. Однако Эвола относился к фашизму свысока, с определенной долей брезгливости, как и многие его «друзья по классу» — итальянские аристократы, он отказался вступать в фашистскую партию, а после войны даже написал книгу «Фашизм: критика справа». В ней он обрушивался на фашизм за то, что тот «имел «вождистский» и популистский, а следовательно, неизбежно демократический характер»[6]. Другой правый философ межвоенного периода – Хосе Ортега-И-Гассет также считал фашизм порождением «восстания масс». И в общем-то это было правдой. В фашистские партии принимались люди независимо от их социальной и сословной принадлежности, наоборот, большинство составляли городские низшие классы, мелкая буржуазия, а вовсе не аристократия, которая мечтала о возвращении старых порядков. Сами лидеры межвоенного фашизма – Гитлер, Муссолини были выходцами из «низов». Фашистские режимы вознесли на чиновничьи высоты сыновей крестьян, городских лавочников и даже рабочих (что, впрочем, не мешало им гнобить и угнетать таких же детей рабочих и крестьян). Кстати, Мур-младший рассматривает и такие экзотические формы фашизма как, например, индийский. И при этом он замечает, что все немногочисленные индийские фашисты резко выступали против кастовой системы и угнетения далитов – «неприкасаемых» и с их бескомпромиссностью в этом вопросе могли сравниться … только лишь индийские коммунисты! Правда, индийские фашисты и тут руководствовались, естественно, не мировоззрением гуманизма, а идеей равноправия членов единой индийской нации…
Собственно, еще Ленин заметил эту черту у русского черносотенства. Он писал: «В нашем черносотенстве есть одна чрезвычайно оригинальная и чрезвычайно важная черта, на которую обращено недостаточно внимания. Это — тёмный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий»[7]. А ведь Баррингтон Мур-младший пишет, что фашизм был, скорее всего, «российским изобретением» и хронологически первыми фашистами были русские черносотенцы, организационно оформившиеся в ходе реакции после революции 1905 года. Сами русские эмигрантские фашисты, между прочим, считали точно также: идеологи харбинской Всероссийской фашистской партии называли Петра Столыпина, подавившего революцию 1905 года, «русским дуче» (то есть Муссолини до Муссолини).
Итак, фашизм был не только своеобразным уродливым путем модернизации, он еще и был уродливой, извращенной формой демократии. Отсюда понятна историческая роль межвоенного фашизма. Фашизм был идеологией буржуазного класса отсталых стран периферии Европы (Испания, Португалия, Италия, Румыния, Польша, Венгрия) и некоторых передовых стран Азии (таких как Турция и Япония), которые вступили в борьбу с буржуазией стран «раннего капитализма» (Франции, Великобритании, США) за право быть метрополией капиталистической мир-системы. Поскольку буржуазия отсталых стран не имела шансов на победу в торговой конкуренции, она сделала ставку на военную экспансию. Для этого им нужно было создать промышленность, прежде всего — военную, дать элементарное образование массам и допустить их как минимум к низшим и средним уровням управления, сломав сословные перегородки. И они принялись за это с огромной решимостью и достигли в этом определенных успехов.
***
Вернемся теперь к Александру Дугину и его идеологии. Очевидно, она в определенных аспектах не только не является фашистской (в других, конечно, повторяя последнюю), она прямо противоположна модернистскому и плебейско-демократическому настрою исторического фашизма. Дугин – рьяный, убежденный противник модернизации и общества современного типа. Идеализируя традиционное добуржуазное общество, он доходит до отрицания техники и науки, необходимости образования и промышленности. В своей фундаментальной монографии, написанной на основе диссертации, Дугин утверждал: «Марксистское понимание сущности техники вскрывает безусловно присутствующий в ней потенциал отчуждения, способствующий основной тенденции Нового времени — объективации объектного (природы) и субъективации субъектного (человека)»[8]. Идеалом для философа-ультраконсерватора является техника уровня зрелого средневековья: «Очень показательны задачи, которая ставила перед собой техника той эпохи — создание «вечного двигателя», получение «эликсира бессмертия» и т.д. … это были задачи онтологические — отсюда “вечность”, “бессмертие” и т.д. … Техника в Средневековье пыталась объединить отчужденный от Творца мир в новый союз, тварными средствами приблизиться к Нетварному».
Если называть вещи своими именами, Дугин зовет нас вернуться в мир, где вместо физики и химии господствуют натурфилософия и алхимия, а высшие технические достижения — это арбалет и меч, водяные и ветряные мельницы. Паровые машины, а уж тем более автомобили и баллистические ракеты – это уже от лукавого. При этом я ничуть не преувеличиваю. В своих публицистических печатных и видеовыступлениях Александр Гельевич гораздо более откровенен и прямолинеен, чем в книгах. Вот, например, в статье «Бог против Интернета» он призывал… запретить Интернет, а заодно и телевидение: «Я думаю, что Интернет стоит запретить. …. он ничего хорошего, как явление, не дает. …. предлагая технические возможности, он размывает нашу идентичность…. Многие уже священники не причащают людей, которые смотрят телевизор… Верить, мыслить и жить надо вечными внутренними ценностями, которых в Интернете …. нет. Они есть в церквях, в литературе, в древнем нашем русском искусстве, в фольклоре, традициях; в … честном труде на своей русской земле»[9]. В интервью Интернет-журналу «Нож» Дугин назвал прогресс и культ машин «тоталитарной идеологией»[10].
Интересно, что русские евразийцы, к которым апеллирует Дугин и с которым сегодня ассоциируют их учение, вовсе не были противниками прогресса и науки и техники. Лидеры евразийства 1920-х гг. не имели никакого отношения к оккультистской псевдофилософии, а напротив были известными, авторитетными представителями академического научного сообщества: Трубецкой и Якобсон — лингвистами, Савицкий – географом и экономистом, Алексеев – правоведом, Вернадский – историком. Главный идеолог евразийства Петр Савицкий в статье «Европа и Евразия» критиковал Трубецкого за призывы отказаться от всего, что принесла западная культура России и указывал, что в области духа необходимо ориентироваться на самобытные ценности, но в области материального производства, а также науки и техники – перенимать западные достижения, чтобы при помощи них противостоять экспансии Запада. Так что Дугин ориентируется здесь больше на западных ультраправых оккультистов первой половины прошлого века вроде Эволы и Вирта, которые даже в кругах фашистов выглядели маргиналами. Как мы уже говорили, основные лидеры и идеологи фашизма все таки были за модернизацию и общество современного типа, хоть и не либерально-демократическое.
То же самое касается и второй названной нами черты фашизма. Дугин – абсолютный антидемократ. И дело даже не в его обличениях парламентаризма и восхвалениях диктаторской власти. В конце концов и Муссолини воображал себя римским императором и разогнал итальянский парламент, велев превратить здание, где он размещался, в спортзал для молодежи. Дело в самой политической практике. И Муссолини и Гитлер пришли к власти как лидеры массовых движений и это наложило неизгладимый отпечаток на исторический фашизм. Дугин был связан с митинговой и массовой политикой чуть более 3 лет. В 1994 году он основал эксцентричную Национал-большевистскую партию вместе с писателем Эдуардом Лимоновым (который был своеобразным «русским Маринетти» и в гораздо большей степени годился на роль современного русского фашиста), а в 1998 Дугин уже вышел из нее, чтоб стать помощником спикера Госдумы Г. Селезнева, академическим ученым и провластным публицистом и идеологом. Дугин не скрывал, что в отличие от Лимонова он не верит в «уличную революцию», ибо считает народ «быдлом». С тех пор его главный расчетом было и остается тайное влияние на «сильных мира сего»: высших офицеров спецслужб, армии, представителей кругов, близких к президенту, с которыми он все время пытается познакомиться, завязать связи, внушить свои идеи… Это согласуется с его конспирологическим взглядом на историю, изложенным во множестве его книг, где доказывается, что историю творят не народы, не классы, не массы, а отдельные «сильные личности», лишенные «моральных предрассудков», зато наделенные «мистическими знаниями». Дугина вполне устраивает отказ современного руководства от «ротации элит», допуска «наверх» выходцев из народа, сословизация высших слоев российского общества. Российский ультраконсерватор даже готов это оправдать и обосновать. В последнее время он, называвший себя революционером (пусть и консервативным!), воспылал любовью … к российским царям. Будучи приглашенным на венчание Георгия Романова, Дугин восторженно заявил: «Давно я не видел столько яда и грубости в адрес потомка славного рода русских царей. Такое впечатление, что снова вспыхнула ярость завистливых пролетарских масс» … «аристократия – это прекрасно!»[11]. Конечно, если возрождать традиционное общество во всех его деталях, то без монархии не обойтись! Тогда даже великий и могучий Путин будет лишь предтечей «законного российского царя», при котором Дугин уже «застолбил» место придворного философа-апологета.
Причем, продвижение идеологи Дугина в СМИ при помощи активной поддержки сверху — не случайность. Дугинизм так же хорошо отражает историческую роль современной российской буржуазии, как и фашизм – историческую роль буржуазии стран полупериферии 100 лет назад. Роль эта сводится к демонтажу советского наследия и превращению бывших республик СССР и прежде всего – бывшей РСФСР! – в страны Третьего мира.
За Гитлером и Муссолини стоял национальный капитал, который желал померяться силами с метрополией тогдашней мир-системы. За Дугиным и Путиным стоит российский капитал, теснейшим образом связанный с капталом западным, которому не нужны даже остатки советской цивилизации, пока они имеют хоть какой-то промышленный и интеллектуальный потенциал. В течение 20 лет пришедшая к власти команда «питерских» убивала институты современного образования науки, медицины в России, дербанила единые энергосети, закрывала заводы и больницы, реформировала до практического уничтожения вузы и академические институты… Мы, правда, считали, что армию и ВПК «президент-патриот», не лишенный геополитических амбиций, старается сохранять и развивать. Но вот началась спецоперация на Украине и уже к середине весны мы убедились: лидер может призывать к чему-либо, стремиться осуществить что-либо, но если его страна включена в мир-систему капитализма, а его элита связана с элитой Запада, то логика исторического развития все равно возьмет свое. Все, что лидер будет делать, приведет к совершенно противоположным результатом.
Собственно, если бы в Кремле сидели настоящие агенты стран НАТО, получающие гонорары от ЦРУ и МИ-6, и перед ними бы поставили задачу за несколько месяцев разрушить российскую армию, опустошить склады с военной техникой, лишить ВПК молодых, работоспособных кадров, обрушить российскую экономику и вызывать острые противоречия в обществе, то ей богу, они бы все равно лучше не справились. Боюсь, еще немного и мечта господина Дугина сбудется – у России не будет ни Интернета, ни телевидения, ни трубопроводов, ни электростанций, а в институтах и университетах будут изучать астрологию и делать алхимические опыты…
Идеи уничтожения современной цивилизации на просторах бывшей РСФСР будут окончательно и бесповоротно воплощены в жизнь. Правда, к возрождению традиционного общества это все равно не приведет. По той простой причине, что нельзя вернуться в детство, в него можно только впасть. Но картина взрослого идиота, пускающего слюни и лепечущего «агу-агу» уже не вызывает такого умиления, как слюни и агу пятимесячного ребенка…
Так что нет у России никаких шансов «ультраправой модернизации». Взгляните на Александра Дугина, послушайте его выступления и вы поймете – альтернативы социалистическому пути возрождения России не имеется!
Роман Куницын
[1]Баррингтон Мур-младший Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира. М., Издательский дом ВШЭ, 2016. –С. 401
[2]Г.С. Филатов История фашизма в Западной Европе https://document.wikireading.ru/hWKxhmDoPl
[3]В.В. Булавина Третий рейх https://history.wikireading.ru/184837
[4]Мы употребляем слово «фашизм» в широком смысле, имея в виду все идеологии «стран Оси»
[5]Л.С. Белоусов Режим Муссолини и массы МГУ, 2000. С. 115 http://www.hist.msu.ru/upload/iblock/4ce/77965.pdf
[6]https://filosoff.org/fascism/wp-content/uploads/sites/302/2017/08/fashizm-kritika-sprava.-julius-evola-filosoff.org_.pdf
[7]https://ru.wikisource.org/wiki/О_черносотенстве_(Ленин)
[8]Дугин А.Г. Эволюции парадигмальных оснований науки http://vzms.org/dugin.html
[9]Дугин Александр Бог против Интернета https://maxpark.com/user/1596595528/content/606804
[10]Зеркало Аполлона против червей Кибелы. Интервью с Александром Дугиным https://knife.media/dugin/
[11]https://www.geopolitika.ru/article/aristokratiya-eto-prekrasno
