С момента, когда люди отказались целовать или не замечать розги, которыми их пороли в течение стольких десятилетий, началась новая глава в истории арабской нации. Мгновенно, как подожженный листок бумаги, рассыпалась в пыль абсурдная, хотя и столь превозносимая, неоконсервативная идея, что арабам или мусульманам чужда демократия.
Тем, кто отстаивал такие взгляды, теперь, похоже, не повезло больше всех: это Израиль и его лоббисты в Евро-Америке, люди из военной промышленности, которые теперь в спешке пытаются продать как можно больше (а британский премьер-министр выступает в роли торговца смертью на ярмарке оружия в Абу-Даби), и попавшие в окружение правители Саудовской Аравии, гадающие, проникнет ли зараза и в их тираническое королевство. До сих пор они предоставляли убежище многим деспотам, но где укроется, когда придет время, сама королевская семья? Ее члены должны понимать, что их возможные заступники без церемоний вытолкают их и объявят, что они всегда были за демократию.
Если сравнивать с Европой, то это 1848 год, когда революционные потрясения обошли стороной только Британию и Испанию – несмотря на страхи королевы Виктории, опасавшейся чартистов. В письме к своему племяннику, под которым уже шатался бельгийский трон, она выражала ему свое участие, но задавалась вопросом, «не перережут ли нас всех в наших кроватях». Неспокоен сон тех, кто носит на голове корону или драгоценный убор и кто хранит миллиарды в иностранных банках.
Как и европейцы в 1848 году, арабские народы борются против иностранного господства (как показал недавний опрос, 82% египтян «отрицательно относятся к США»), попрания своих демократических прав, против элиты, ослепленной своим незаконно приобретенным богатством, – и за экономическую справедливость. Эти выступления отличаются от первой волны арабского национализма, главной целью которого было устранить из региона остатки Британской империи. При Насере египтяне национализировали Суэцкий канал и были оккупированы Британией, Францией и Израилем – но это произошло без разрешения Вашингтона, так что все три силы были вынуждены отступить.
Каир отпраздновал победу. В Ираке в 1958 году была свергнута пробританская монархия, в Дамаске власть взяли радикалы, пожилой саудовский принц предпринял попытку дворцового переворота, а после поражения бежал в Каир, в Йемене и Омане вспыхнули вооруженные конфликты, и все заговорили об арабской нации, называя три столицы-соперницы. Одним из побочных эффектов стал эксцентричный переворот в Ливии, приведший к власти молодого полуграмотного офицера, Муаммара Каддафи. Его враги в Саудовской Аравии всегда настаивали, что переворотом руководила британская разведка, как и в случае Уганды, где она будто бы поставила у власти Иди Амина. Национализм, модернизм и радикализм Каддафи, которые он провозглашал на словах, оказались фальшивыми, как и его научно-фантастические рассказы, авторство которых ему не принадлежит.
Все эти ценности никогда не распространялись на его собственный народ. Несмотря на огромные доходы от продажи нефти, он отказывался развивать ливийскую систему образования, здравоохранение или предоставлять жилищные субсидии, разбазаривая деньги на абсурдные проекты за рубежом. Одним из таких проектов была смена курса британского самолета, на борту которого находились суданские оппозиционеры – социалисты и коммунисты, и их передача в руки диктатору Джафару Нимейри, что ставило крест на возможности любых радикальных перемен в этой стране, что, как мы сегодня видим, привело к катастрофическим последствиям. В собственной стране он поддерживал ригидную племенную структуру, надеясь, что, разделяя и подкупая отдельные племена, он сможет оставаться у власти. Но этому пришел конец.
Израильский блицкриг 1967 года стал похоронным звоном по арабскому национализму. Междуусобдные конфликты в Сирии и Ираке привели к победе правой партии «Баас» с благословения Вашингтона. После смерти Насера и пирровой победы Анвара Садата над Израилем в 1973 году египетская военная элита решила возместить свои убытки, приняв ежегодные американские субсидии в миллиард долларов в обмен на сделку с Тель-Авивом. За это египетский диктатор удостоился от Евро-Америки славы хорошего политика, как в свое время и Саддам Хусейн. Если бы только они дали, чтобы его сместил его собственный народ, а не разрушительная война и оккупация, не было бы миллиона смертей и пяти миллионов осиротевших детей.
Вызванные экономическим кризисом, Арабские революции мобилизировали массовые движения, но не все стороны сегодняшней жизни были поставлены под вопрос. Общественные, политические и религиозные права становятся предметом ожесточенных споров пока только в Тунисе. Еще не возникли новые политические партии, а значит, борьба на грядущих выборах будет идти между арабскими либералами и консерваторами в виде «Братьев-мусульман», ориентирующихся на исламистские режимы Турции и Индонезии и уютно устроившихся в объятьях США.
Американская гегемония в регионе пошатнулась, но она все еще не уничтожена. Постдеспотические режимы, вероятно, окажутся более независимыми, будут иметь новую и прогрессивную демократическую систему и, будем надеяться, новое устройство, способное удовлетворить экономические и политические нужды людей. Но египетские и тунисские военные будут заботиться о том, чтобы слишком резких перемен не произошло. Особой проблемой для Евро-Америки является Бахрейн. Если его правители окажутся смещены, будет сложно предотвратить народные восстания в Саудовской Аравии. Может ли Вашингтон себе это позволить? Или он применит вооруженные силы, чтобы помочь ваххабитским клептократам остаться у власти?
22 февраля
Опубликовано в Guardian
Перевод с английского Веры Акуловой и Дмитрия Потемкина
