Одной из главных мантр двадцатого века было самоопределение народов и наций. И в теории все относились к нему с пиететом. Но на практике эта тема оказалась предельно противоречивой и неясной. Главная сложность заключалась в том, чтобы определить это «само» – народ, нацию, которая получила бы право на определение собственной судьбы.
По этому вопросу никогда не было согласия. Но если с колониями все было относительно просто, то в случае государств, чей суверенитет был уже признан, мнения всегда расходились, причем зачастую довольно жестко. Сегодня тема самоопределения снова актуальна в связи с референдумом в Южном Судане, «народ» которого решает, желает ли он оставаться частью государства под названием Судан или создать новое независимое государство.
Во власти в каждом без исключения государстве есть люди, остаивающие позицию, которую мы обычно называем «якобинской». Они утверждают, что совокупность граждан создает нацию, уже определившую свою судьбу. Мы говорим о национальных государствах так, будто бы якобинский принцип – это скорее реальность, нежели политическое чаяние. Якобинцы утверждают, что государство должно увеличивать свою силу, отказываясь признавать право и легитимность любой группы, встающей между государством и его гражданами. Все права индивиду и никаких – группам.
В то же время, в любом без исключения государстве есть и другие – те, кто несогласен с этой идеей. Обычно их называют «меньшинствами». Они утверждают, что за якобинской позицией на самом деле стоят интересы одной «доминирующей» группы, которая сохраняет свои привилегии за счет тех, кто к этой группе не принадлежит.Меньшинства (которые зачастую, хотя и не всегда, составляют численное большинство населения) заявляют, что, пока не признаны права отдельных групп, эти группы лишены равного участия в делах государства.
Каких же «прав» эти меньшинства, по их мнению, лишены? Иногда это права языковые – право заниматься юридической, образовательной или информационной деятельностью на каком-либо языке, кроме официального. Иногда это религиозные права: право открыто исповедовать любую религию, отличную от официальной, и вести гражданскую деятельность, руководствуясь правилами своей религии. Это могут быть и земельные права – права групп, владеющих землей по своим традиционным законам, иным, чем те, что установлены государством в данный момент.
Существует две стратегии защиты прав групп меньшинств. Первая – добиваться официального признания автономии в различных сферах социальной и правовой жизни. Вторая альтернатива, уместная, если группа относительно компактно размещена в пределах определенной географической зоны, – добиваться отделения, то есть создания нового государства. Для многих групп альтернатива именно такова. Если у них не получается добиться автономии, они могут потребовать отделения. Или наоборот, не удовлетворив своих стремлений к отделению по политическим или военным причинам, они могут обойтись и автономией.
Турецкие и иракские курды, например, хотя раньше и желали отделения, сегодня, похоже, удовлетворятся автономией. Так же как и франкоговорящее население Квебека. Но жители Южного Судана сейчас идут в другом направлении, как и сербские косовары.
Главное здесь в том, что вопрос о самоопределении никогда не является лишь внутренним вопросом данного государства. Чтобы быть суверенным, государство должно быть признано легитимным другими суверенным государствами. Сегодня Турецкая Республика Северного Кипра признана лишь одним государством и поэтому не может вступить ни в какие международные организации, хотя de facto она и продолжает контролировать свои территории.
Когда Косово провозгласило независимость, его признало меньше половины государств-членов ООН. Что это были за государства и чем был обусловен их выбор? Некоторые европейские и другие государства, в особенности Китай и Россия, опасались прецедента. Если Косово провозгласит независимость в одностороннем порядке, говорили они, это может послужить прецедентом для схожих групп в их странах. С другой стороны, США и некоторые государства Западной Европы считали, что независимость Косова отвечает их геополитическим интересам, и призывали косоваров провозгласить независимость. Затем они немедленно ее признали и начали оказывать Косову материальное и политическое содействие.
Когда несколько десятилей назад Республика Биафра добивалась отделения от Нигерии, практичеки все африканские страны поддержали меры нигерийского правительства по военному усмирению мятежников. Основной причиной таких действий было то, что отделение Биафры составило бы чудовищный прецедент для Африки, где практически все государственные границы были проведены произвольно прежними колониальными властями и пересекают этнические границы. Африканские государства хотели сохранить существующие границы, какими бы «искусственными» они ни казались, видя в них единственную гарантию коллективного порядка.
Сегодня же похоже, что референдум в Южном Судане даст огромное количество голосов за отделение. И африканские государства, не признававшие Республику Биафра вместе с не признающим Косово Китаем практически точно признают образование нового государства. Судя по всему, его готов признать даже сам Судан, от которого он хочет отделиться.
Почему? Ответ прост. На это есть геополитические причины. Китай заинтересован в хороших отношениях с будущим государством, которое станет крупным экспортером нефти.
И этот интерес, видимо, окажется для Китая важнее волнений по поводу возможного прецедента для собственных сепаратистких групп. Судан, похоже, готов признать новое государство, поскольку в этом случае США пообещали ему определенные изменения в их двухсторонних отношениях. Африканские государства потрясены согласием, de facto царящим между двумя сторонами конфликта. Кроме того, многие из них симпатизируют группам нильских народов Южного Судана, живущих в стране с правительством, состоящем преимущественно из арабов.
В двадцать первом веке якобинская альтернатива в большинстве стран отступает. Реальный вопрос стоит так: либо автономия, либо отделение так называемых меньшинств. Какой из этих вариантов лучше? Единого ответа на этот вопрос нет. Каждый конкретный случай отличается от других по двум признакам. У каждой страны своя реальная демография и история, и поэтому наиболее логичный и максимально справедливый вариант всегда в каждом случае свой. Но внутри каждого государства, появившегося в результате отделения, обязательно найдутся новые «меньшинства». Споры никогда не прекращаются.
Но есть и другая сторона вопроса. Выбор между автономией и отделением влечет за собой геополитические последствия, имеющие ключевое значение для борьбы внутри мир-системы в целом. Все стороны вполне цинично преследуют собственные государственные интересы. Их поведение в разных ситуациях может быть диаметрально противоположным. Причина этого в том, что внешние силы озабочены в первую очередь геополитическими последствиями того или иного решения. Но именно роль этих внешних сил часто оказывается решающей.
