Из Европы в Россию экспортируются не только модные промышленные товары и модные тенденции стиля, но и модные страхи. Последний «писк страха» в Старом Свете – исламизация. Легко объяснить, как этот модный страх сумел стать любимцем европейцев. Еще деды большинства нынешних обитателей ЕС видели мусульман только на картинках, а мечети – только в фильмах о восточной экзотике.
В России вроде бы и мечети в крупных городах, и многочисленная мусульманская община в масштабах всей страны – часть повседневности в течение уже многих веков. И все же модный страх проникает и на российские просторы. Маркетологи знают, что часто товар приходится адаптировать для продажи в той или иной стране. У «исламофобии» тоже есть привязки к родным осинам. Вот сейчас фанаты этого страха вспомнили про планы строительства мечети в московском районе «Текстильщики». Недавно в столице даже прошел автопробег, организованный противниками этого проекта. Подведут итоги переписи населения и наверняка заговорят о том, что вопрос о вероисповедании не включили в переписной лист, дабы утаить от «дорогих россиян» масштаб «исламской угрозы». Празднование «Курбан-Байрама» в Москве подняло волну разговоров о том, какое огромное потрясение для таких гуманных и чувствительных москвичей представляет осуществляемое раз в год публичное жертвоприношение баранов. Профессиональных исламофобов, правда, Европа беспокоит подозрительно больше, чем Россия. Иначе, почему они с таким беспокойством цитируют книги о «мечетях Парижской богоматери»? Но страх – субстанция неприхотливая и в душах многих россиян он все-таки взошел. Давайте посмотрим, насколько он обоснован.
Оцифрованный страх
У отечественного варианта «исламофобии» есть две составные части – количественная и качественная. С одной стороны, этот страх предполагает, что мусульман в России будет так много, как не было никогда раньше. С другой – что они будут чрезвычайно фанатичны и заставят «кафиров» жить по собственным законам.
В современной России принадлежность человека к той или иной религиозной конфессии не фиксируется ни по данным переписей, ни в официальных документах гражданина. По данным переписи 2002 года, представителей «мусульманских народов» в России около 14,4 миллионов человек. Это примерно 10% населения. Впрочем, принадлежность к «этническим мусульманам» еще не говорит о том, какую религию человек исповедует на самом деле. Кроме того, внутри одного этноса, который считается мусульманским, может быть немало адептов других религий. Эксперты выделяют среди татар около 300 000 кряшен и нагайбаков или рассматривают отдельно группу исповедующих преимущественно православие моздокских кабардинцев.
Данные социологических опросов дают меньшую долю россиян, считающих себя мусульманами – от 4 до 6%. Для сравнения – по данным переписи 1897 года в Российской империи ислам исповедовало 11,1% жителей. А это данные более точные, чем прикидки с «этническими мусульманами», так как участникам той переписи вопрос о вероисповедании как раз задавался напрямую. Как видим, современной России по численности мусульман далеко до Российской империи «православного царя-батюшки». Кстати, и сами исламские публицисты признают, что в среде ряда «мусульманских» субэтносов эта религия так и не смогла восстановить влияние, которое она имела до революции. Это относится, например, к осетинам-дигорцам, среди которых ислам во времена Российской империи имел очень сильные позиции. Тогда царскому правительству приходилось прикладывать очень серьезные и подчас тщетные усилия, чтобы способствовать росту в Осетии христианской общины.
Между прочим, если смотреть по численности «мусульманских народов», то их доля в позднем СССР будет еще выше. Опираясь на данные переписи 1989 года можно увидеть, что представителей таких народов среди жителей Советского Союза было 18,5%. Так что стоит ли пугаться «небывалого притока этнических мусульман» и их «невиданной прежде в истории» численности?
Интересно, что во Франции, примером которой любят пугать российских граждан, по данным издания Wall Street Journal, к мусульманам относит себя около 8% населения. Численность, сопоставимая с российской мусульманской общиной. Вроде бы Россия должна находиться на той же самой «критической черте». Тем не менее, отечественные мусульмане автомашины не жгут и многотысячных бунтов не устраивают. Тут самое время сказать о качественном составе российской мусульманской общины.
Фобия без знака качества
Причислять себя к той или иной конфессии можно легко. Вопрос – каков действительный уровень религиозности российских мусульман. Доминирующими по численности в России (в том числе и в Центральном федеральном округе, где проживает наибольшее число мусульман-мигрантов) являются представители народов Поволжья. Это выходцы из индустриально развитых и достаточно урбанизированных регионов, и уровень секуляризации там должен быть достаточно высок. Иначе вряд ли, например, появилась бы работа Рафаэля Хакимова, теперь уже бывшего советника президента Татарстана, «Где наша Мекка? (Манифест евроислама)», призывающего к серьезной либерализации исламских устоев.
Уровень исламизации трудовых мигрантов, живущих в средней полосе России, также под вопросом. Например, число мечетей в Москве за прошедшие сто лет возросло. Если перед революцией в Первопрестольной действовало две мечети (так называемые Историческая и Соборная), то теперь их шесть. Однако до революции строительство мечетей ограничивалось даже в ряде регионов с большой долей мусульманского населения. Зато в наше время многие даже в мусульманской среде ставят под сомнение необходимость такого количества крупных мечетей. Даже известный исламский публицист Орхан Джемаль признавал, что подчас строительство больших мечетей связано вовсе не с нуждами самих прихожан, а с амбициями духовенства.
Интересным примером является ситуация с мечетью в подмосковном Сергиевом Посаде. В 2002 году имам городской мусульманской общины Арслан Садриев обратился в местную администрацию с просьбой о землеотводе под строительство мечети. Как только информация попала в прессу, сразу же активизировался местный «Союз православных граждан», который выступил против строительства. После этого и городская администрация начала отмежевываться от подобных проектов – но тут заговорили о «дискриминации» уже мусульманские организации. Еще любопытнее оказалось развитие скандала – в августе 2005 года пресса процитировала того же сергиевопосадского имама, который жаловался, что из-за «ничтожно малого числа прихожан» он не в состоянии содержать недостроенное здание мечети и вынужден выставить его на аукцион. Так что появление мечетей вовсе не означает, что ее потенциальные посетители из числа трудовых мигрантов превратятся в реальных, показав высокий уровень религиозности.
Между прочим, известный исламовед Роман Силантьев в своих работах отмечает, что алгоритм «выделение денег на строительство мечети крупными спонсорами» – «объявление о строительстве мечети с заведомо скандальными основаниями» (например, вместо православного храма) – «возмущение местных православных активистов» – «затягивание строительства под этим предлогом на неопределенный срок» оказывается не единичным в российских регионах. Так что исламофобия по странному стечению обстоятельств помогает и активистам под православными лозунгами политический капитал заработать, и спонсорским средствам на строительство культового сооружения «зависнуть» в пути – ведь закончить строительство не представляется возможным по вполне аргументированным основаниям.
Наконец, в Европе исламскую угрозу связывают с деятельностью представителей духовенства, приезжающих в страны ЕС из-за рубежа и часто служащих агентами влияния каких-либо мусульманских стран (например Саудовской Аравии). В России же контакты отечественного мусульманского сообщества с зарубежными коллегами все более настойчиво берутся под государственный контроль.
Таким образом, европейские страхи «исламской угрозы», перенесенные в Россию, вовсе не совпадают с российскими реалиями. Зато часто служат вполне прагматичным интересам весьма широкого круга лиц. Если классики левой мысли называли религию «опиумом для народа», то насаждение страхов перед «нашествием этнических мусульман», которые заставят и коренных жителей Средней полосы России надеть тюрбаны и хиджабы, в еще большей степени можно сравнить с другим видом «дури». И пусть эта субстанция попадает на российские просторы не с полей нищего Афганистана, а из кабинетов респектабельных персонажей старушки Европы, ее вред для душевного здоровья жителей страны все равно будет не меньшим, а выводы, сделанные под ее влиянием, – не менее спорными.
