Размышления марксиста после пасхальной недели.
XXI век задолго до своего рождения был прославлен медийным агитпропом как век торжества разума над иррациональностью – как природной, так и социальной. Ирония истории в том, что надежды на миллениум рациональности сами основывались на типичном нумерологическом иррационализме.
Сегодня мы можем уже с полным правом заявить, что даже весьма умеренные футурологические прогнозы оказались слишком оптимистичными. Наш век не стал квинтэссенцией человеческого мышления и практики, не принёс долгожданной победы свободы над необходимостью, разума над безумием.
Конечно, наше время – это время самого значительного технологического прогресса за всё время существования человечества. Это время спутниковой телефонии, широкополосного Интернета и цифрового телевидения, связавших в единую информационную сеть весь земной шар; время генной инженерии, проникающей в тайны наследственности и происхождения жизни, и низводящей источник Творения с трансцедентных небес на грешную землю. Но это лишь на поверхности.
На деле оказывается, что космические спутники отлично уживаются с массовым увлечением астрологией, достижения медицины научной зачастую не столь привлекательны (и финансово доступны!) как методы «народной медицины», проповедуемые по центральному ТВ новоявленными знахарями и целителями, а авторитета академии наук недостаточно для борьбы с популярными «экстрасенсами».
Создается впечатление, что мертвецы прошлых веков, не дожидаясь трубного гласа второго Пришествия, встали из могил с явным намерением утащить туда живых: формы общественного сознания, уже давным-давно, казалось бы, «снятые», преодолённые историческим развитием, вновь становятся господствующими.
Ярчайший пример: религиозный фанатизм, оставленный, казалось, в далёком Средневековье, с неожиданной силой ворвался в нашу жизнь, своей кровавой бессмысленностью доказав, что формы мышления иногда на века переживают породившие их формы общественного устройства.
При этом было бы большой наивностью считать, что религиозный фанатизм (или, как сейчас принято говорить, фундаментализм) – удел исключительно мусульман. Конечно, за последние три десятилетия ислам не только укрепил позиции в своём традиционном географическом ареале «от океана до океана» – от Атлантического до Тихого, но и стал распространяться дальше на Запад и на Север. По-другому и не могло быть: в век глобального капитала государственные границы теряют своё заградительное значение не только для транснациональных корпораций, но и для религиозного сознания. И если уж на то пошло, ислам порождает политический экстремизм не в большей степени, чем любая другая религия. Он лишь является идеологической оболочкой экстремизма, его ложным самосознанием.
Но расцвет исламского религиозного сознания – не изолированное явление. Современное российское общество, к примеру, переживает ренессанс православия. За примерами далеко ходить не придётся – достаточно лишь оценить рост влияния Русской Православной Церкви за последние два десятилетия. Для этого достаточно было просто включить один из центральных телеканалов на пасхальной неделе: церковные бюрократы на экране появлялись лишь чуть реже бюрократов правительственных.
Экспансия православия – это не только многократное увеличение числа приходов и воцерковлённых, не только «смычка» политической власти и православного духовенства – всё это было бы невозможно без объективного роста влияния церкви в массах. И своими успехами клерикализация обязана, главным образом, не проводимой на государственном уровне пропаганде (хотя её отупляющее влияние отрицать невозможно), но в основном объективной готовности (забегая вперёд, оговоримся – потребности) народных масс принять религиозную форму сознания.
Свидетельством того, что и в отсутствие административной поддержки средневековое сознание может всё больше подчинять себе духовную жизнь общества, служит расцвет разнообразнейших христианских сект. Конечно, до могущества Московского Патриархата им (даже вместе взятым) в России далеко (ограничения могут не действовать на ввозимое продовольствие, но вот за импортной «пищей духовной» наше правительство следит гораздо строже!). Однако секты уже крепко окопались на постсоветской почве и иногда даже предпринимают попытки наступления по фронту (требование закрытия телеканала 2х2 за показ «непотребного» мультика South Park). Впрочем, сторонники православия на поприще судебных тяжб не уступают сектантам – фарсовый процесс против преподавания в школе эволюционной теории Дарвина был, возможно, прощупыванием общественной почвы для клерикального наступления на светскую школу.
За разведкой боем обычно следует наступление – вот и введение основ православия в число школьных предметов уже не за горами. Что дальше: обязательное распевание «Отче наш» на переменах?
И всё же, как и следовало ожидать, победоносная клерикализация имеет и свой двойник-антипод.
Официальная церковь заполучила в своё владение не только храмы и миллионы верных прихожан пенсионного возраста – но и тысячи юношеских душ. И всё же запах ладана и воскресные проповеди с амвона смогли привлечь далеко не всех. Армия юных поклонников демонстративно антихристианской «готики» – тому пример.
Но… дела это не меняет, а лишь подтверждает тенденцию реставрации средневекового мышления – на новой основе. В конце концов, если есть Спаситель и его Воскресение, почему не быть кладбищенской эстетике и культу смерти? Одно дополняет другое, различия касаются лишь вопросов стиля: одному по вкусу хоральное пение, другому – ботинки на тяжёлой подошве и «героиновый грим» на концерте.
Средневековье наступает не только по линии религиозной и субкультурной. Оно становится частью повседневного быта. Стилизованное и переваренное под соусом «фэнтези», новое язычество давно уже стало популярнейшим литературным жанром (это при том, что в стране сократилось число не только читающих, но и умеющих читать). Компьютерные игры, заимствующие средневековую мифологию (вспомнить хотя бы сиквел Heroes of Might and Magic), распространяются миллионами копий. «Ролевики» и «реконструкторы» из экзотики начала 1990-х стали влиятельной субкультурой. Домохозяйки внимательно следят за гороскопами и астрологическими прогнозами. Девушки при выборе жениха немалое внимание уделяют тому, под каким знаком зодиака родился суженый. Не забыт и китайский календарь: под Новый год любимые животные Будды становятся любимыми животными и празднующих россиян.
В чем же причина этого ренессанса средневековья, где его истоки?
Строго говоря, современное общество, раздираемое противоречиями, всегда было подходящей почвой для тёмного иррационализма. Дух средневековья несколько столетий успешно выживал в «грязно-торгашеской» атмосфере буржуазного («гражданского») общества, никогда не покидая его навсегда. Общество господствующего капитала всегда умело эксплуатировать не только своих наёмных рабов, но и оставшиеся (по праву завоевания или же по праву наследства) элементы предыдущих общественных формаций. И если капитал мог успешно использовать для своих производственных нужд, скажем, крестьян (основной производящий класс почившего феодального общества), то тем успешнее буржуазное общество воспринимало и ассимилировало формы мышления, доставшиеся ему от средних веков.
Но старое растение на новой почве и цветёт по-другому. Тысячу лет назад религиозно-мистическое сознание было необходимо в качестве связующего начала (не отсюда ли происхождение самого понятия религии: religare на латинском – связывать?): как в плане интеллектуальном – дабы заполнить собой зияющие лакуны в познании природы и общества, – так и в плане политическом – феодальная раздробленность не могла бы существовать без некоего идеологического всеобщего начала.
Не то сейчас. Человечество за последние 400 лет добилось колоссальных успехов в познании мира естественного и мира социального – казалось бы, люди XXI века должны выбросить мистику на свалку истории за ненадобностью. Но нет! Та же картина и в области политической практики – вроде бы общественные взаимосвязи между общественными классами и группами уже выяснены в своих основных чертах, выяснены и материальные движущие силы общества. И тем не менее, российский народ до сих пор не может формулировать свои насущные требования на современном политическом языке, массовое политическое сознание по-прежнему облачено в ветхие одежды иррационально-пассивного смирения и при этом нет-нет, да и норовит примерить мученические вериги.
Атомизация общества! – печально вздохнёт по этому поводу поверхностный наблюдатель.
Вовсе нет! В том-то и хитрость исторической диалектики, что на самом деле наше общество не только не атомизировано, но в плане объективном консолидировано как никогда (мировой кризис – неотразимое свидетельство интимнейшей связи всех звеньев современного глобального общества). Пресловутая «атомизация общества» – это феномен субъективного, индивидуального сознания, которое именно так – фрагментированно и абстрактно – воспринимает социальную целостность. Парадокс, в котором на самом деле нет и капли парадоксальности: именно колоссальный масштаб экономико-производственной машины, бесчисленные и при этом жёстко предопределённые её взаимосвязи, не доступные индивидуальному, обыденному сознанию, приводят последнее к капитуляции перед иррационализмом, к признанию неких неподвластных отдельному человеку и неведомых ему сил, безлично господствующих над судьбами смертных.
В этом – объективная основа иррационализма, мистики и религиозности «в стиле модерн».
Но почему именно религия? Религия, по выражению молодого Маркса, есть «цветы, украшающие цепи», и пока большинство общества будет находиться в цепях физического и интеллектуального рабства, спрос на цветы, пусть картонно-фальшивые, но всё же украшающие оковы, будет сохраняться и расти. «Бессердечный мир» никогда не перестанет испытывать потребность в искусственном и выдуманном «сердце мира». Воистину: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой!..»
Поэтому сравнение религии с опиумом (Маркс) и даже сивухой (Ленин) вполне оправданно: религия, как и наркотик, позволяет временно, опять же – лишь в собственном сознании – убежать от бездушного мира. Пусть и ценой потери сознания как такового.
Религиозное сознание – это действительно «несчастное сознание» (по выражению Гегеля): потеряв себя на земле, оно пытается найти себя в потустороннем мире. Но тщетны его поиски.
Аналогичный эскапизм свойствен и всем другим видам современного бытового иррационализма: попытка убежать от неумолимой и непонятной реальности в выдуманный мир объединяет домохозяйку, сверяющую по гороскопу свои планы на неделю – и мрачного гота, приходящего в экстаз от новой аллеи на кладбище, компьютерного игромана – и любительницу телевизионных сериалов, футбольного фаната – и поклонника творчества Толкиена.
Так что же, погружение современного общества в новое Средневековье – неотвратимо и неизбежно?
Дело в том, что объективно (экономически, технически, структурно) наше современное общество совсем не похоже на феодализм. Оно не является «средневековым» так же, как не является «атомизированным». Проблема – в массовом сознании, предпочитающем галлюцинировать относительно самого себя и своей материальной основы. Но даже в этой своей «несознательности» оно отражает – хотя бы и в извращённом виде – объективные общественные противоречия, породившие само это «несознательное сознание».
Выдуманные отношения и связи всегда лишь заполняют дефицит действительных, осознанных, поднятых до уровня разума отношений и связей. Божественное «всеобщее» – это всего лишь мистифицированная потребность в реальном, предметном, посюстороннем всеобщем, своего рода подспудная тоска по нему. Но реальным, настоящим всеобщим, в котором единичности могли бы стать единым (при этом не теряя самих себя и своей идентичности) может быть только общество, в котором вся сложная совокупность социальных связей и опосредствований абсолютно прозрачна и познаваема для всех и каждого. Это – общество, свободное от противоречий классовой структуры, общество социалистическое.
Внимательный и склонный к скептицизму читатель, возможно, обнаружит здесь тупик. В самом деле: победа над иррационализмом возможна только при новом общественном устройстве, но массовое, псевдо-средневековое мышление как раз и консервирует общество в его нынешнем состоянии. Где же выход?
Может быть, новое Средневековье можно преодолеть новым Просвещением? Собственно говоря, дело Просвещения не было завершено даже в Западной Европе – именно по причине буржуазности самого просветительского движения. Поэтому лобовая атака на российское общественное сознание сегодня просто невозможна. Просветительское «хождение в народ» в нашей стране традиционно заканчивалось провалом. Отсюда напрашивается вывод: попытка механически привить на российскую почву западные образцы мышления и борьбы (чем и занимаются некоторые российские левые) вряд ли увенчается успехом.
Решение проблемы – в самой проблеме. Потребность народных масс во Всеобщем, то есть в разумной, осознанной связи между людьми, в условиях буржуазного общества может быть удовлетворена лишь через формирование организационной структуры, выражающей действительные, объективные, насущные интересы трудящегося народа. И более того – за эти интересы борющейся не словом только, но и делом. Такой структурой может быть только партия.
«Несть бо спасения, аще не в церкви!» – такова точка зрения средневекового сознания, бегущего от сложностей реальной жизни за стены храма.
Точка зрения сознающего себя сознания: от нового Средневековья нет спасения, кроме как в партии и через партию. Партию, сознательно меняющую всё ветхое строение классовой цивилизации.
Человечеству уже не нужны безумцы, навевающие сны. Человечеству требуются люди разума, способные пробудить общество от затянувшейся спячки.
