Когда в августе 2008 года Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии, многие были уверены, что Москва получит широкую международную поддержку. Мне приходилось высказывать более осторожный прогноз. Вряд ли в ближайшем будущем о признании независимости двух кавказских республик заявит много государств, писал я. Об этом свидетельствует исторический опыт, а факты, как известно, упрямая вещь.
До сих пор массовое признание независимости новых государств происходило, как правило, после того, как от претензий на суверенитет на эти территории отказывалась прежняя метрополия. Это могло происходить в рамках «цивилизованного развода», как в Чехословакии, либо после того, как метрополия признавала бесперспективность дальнейшей вооруженной борьбы со сторонниками независимости, как это произошло в большинстве колоний европейских государств.
Если центральные власти метрополии оказывались слишком ослаблены, последний вариант мог принимать экстремальный характер. Так, война за независимость Эритреи, длившаяся в общей сложности около 30 лет, закончилась после того, как в 1991 году сторонники независимости этой территории поддержали повстанцев, взявших штурмом эфиопскую столицу Аддис-Абебу. Вскоре лидер повстанцев Мелес Зенауи стал президентом Эфиопии – и в 1993 году, после проведения референдума, Эритрея получила независимость.
Собственно, «эритрейский сценарий» был почти реализован в Грузии в первой половине 1990-х годов. После гражданской войны и неудачных попыток вернуть контроль над Абхазией и Южной Осетией даже собственно грузинские территории де-факто получили широкую автономию. Теоретически можно было бы решить вопрос о независимости двух республик. Однако Россия, рисковавшая утратить даже собственные территории, тогда заняла осторожную позицию, поддерживая Абхазию и Южную Осетию и в то же время декларируя положение о «федеративной Грузии», где мятежные республики получили бы широкую автономию. Однако с приходом к власти Михаила Саакашвили этот «поезд» ушел окончательно.
Другой путь – это «косовский прецедент». После того, как многие государства мира во главе с США и большинством европейских стран признали независимость Косова, многие наблюдатели заговорили о появлении «бомбы под Европой». Мол, теперь сепаратисты в самих европейских странах получили возможность международного признания. Мы писали тогда, что «косовский прецедент» повторить будет крайне сложно, поскольку он стал возможным благодаря политической воле сразу нескольких мощных игроков международной политики, локомотивов целых регионов – США, ведущих стран ЕС и влиятельных держав исламского мира.
Наконец, есть и третий путь. По нему уже многие годы идет Тайвань («Китайская республика»). Казалось бы, этой территории помогает множество благоприятных условий: сильные союзники в «первом мире», многочисленные противники Китая, очень хорошие собственные финансовые возможности. Однако добиваться международного признания Тайбэю приходится гораздо более приземленным способом – оказывая финансовую помощь государствам, готовым установить с ним дипломатические отношения. В итоге, Тайбэй признают чуть более 20 государств, в основном такие, как Белиз, Буркина-Фасо, Маршалловы острова, Науру, Сан-Томе и Принсипи, Соломоновы острова, Свазиленд, Тувалу. Особняком в этом списке стоит Ватикан – действительно заметная сила, оказавшаяся в этой компании скорее из-за чрезвычайно прохладных отношений с КНР. Например, Пекину удалось вывести из-под контроля Ватикана заметную часть китайской католической общины, образовав Патриотический католический союз – католических епископов по версии этой организации назначали, не советуясь с папой.
Как можно убедиться на этих примерах, «просто так», «за идею» и «по старой дружбе» никто независимость новых государств, не признанную их бывшей метрополией, признавать не будет. Добиваясь международного признания независимости Абхазии и Южной Осетии, Россия пошла по . Так, недавнее заявление представителей республики Науру об установлении дипломатических отношений с Абхазией и Южной Осетией СМИ уже связали с готовностью России оказать финансовую помощь этой тихоокеанской республике. Тем более что 14–15 ноября как раз состоялась конференция государств-доноров этого самого маленького в мире островного государства, в которой приняли участие и российские дипломаты (в том числе из департамента МИД, курирующего страны СНГ).
В нынешних условиях такая политика действительно является самым эффективным способом найти новых сторонников международного признания Абхазии и Южной Осетии. Правда, само это признание вовсе не является для них жизненно необходимым. На практике непризнанный статус государства может осложнять положение его граждан и должностных лиц во время пребывания в других странах. Но большинство жителей Абхазии и Южной Осетии имеют и российское гражданство. А в случае, если их независимость по-прежнему не будет признана Грузией, даже широкое международное признание не будет служить для них достаточной гарантией безопасности. Развитие же внешнеэкономических связей непризнанный статус государств ограничивает лишь частично – вспомним об опыте того же Тайваня.
Между прочим, Науру – это еще и весьма поучительный пример для России. Люди, учившиеся в школе в 1990-е и при этом умудрившиеся не забыть уроков географии, могут вспомнить, что Науру – «одно из богатейших государств мира». И наверняка с большим удивлением прочитали в недавних выпусках газет, что тихоокеанская республика является «одним из беднейших государств». Действительно, наурианцы (численность которых в 1968 году, когда была провозглашена независимость острова, составляла около 3 тысяч человек, а ныне – около 14 тысяч), неплохо жили за счет экспорта добывавшихся на острове фосфатов. В 1970 году, вскоре после провозглашения независимости, Науру даже добилась передачи всех прав на добычу и продажу этих ресурсов от иностранцев – к собственной Национальной фосфатной компании. Науру стала активно привлекать трудовых мигрантов из соседних государств – Тувалу и Кирибати.
Будучи достаточно разумными людьми, руководители острова понимали, что когда-нибудь запасы фосфатов истощатся, и создали фонды, куда отчислялась часть экспортной выручки. Одна доля этих средств должна была пойти на восстановление земель острова, пострадавших из-за активной эксплуатации природных месторождений, другая вкладывалась в зарубежную недвижимость. Таким образом, эта практика чем-то напоминала о российском Стабфонде. Однако эти накопления не помогли Науру, когда запасы фосфатов истощились. Часть зарубежной недвижимости, на доходы от которой рассчитывало наурианское руководство, пришлось продать за долги.
Долги у острова накопились довольно быстро. Организация на острове оффшорной зоны (кстати, через нее проходили и российские капиталы), видимо, наурианцам не очень помогла. К тому же им не повезло: через два года после известных событий 11 сентября 2001 года Науру была вынуждена запретить деятельность оффшорных структур на своей территории. Именно это заставило Науру в 2002 году обратиться за помощью к Китаю и в обмен на 60 миллионов долларов финансовой помощи, а также оплату наурианского долга перед компанией General Electric (в размере 77 миллионов долларов) разорвать отношения с Тайванем. В мае 2005 года, правда, отношения с Тайбэем вновь были восстановлены – насколько известно, тоже не без помощи финансовых бонусов. Сегодня Науру существует в основном за счет зарубежной финансовой помощи.
Россия, конечно, не Науру, но путь экономики, держащейся на добыче природных ресурсов, наурианская история демонстрирует неплохо. Хочется надеяться, что какие бы пути к международному признанию Абхазии и Южной Осетии ни выбрала Россия, ее собственный путь все же не будет наурианским.
