19 мая 2009 года президент России Дмитрий Медведев подписал указ о создании Комиссии по противодействию фальсификации истории. Ее появление сразу же вызвало бурю споров. Одни увидели в ней средство для борьбы с очернителями памяти героев войны. Другие – некую «историческую инквизицию», которая будет преследовать неугодных историков, как «фальсификаторов» и продавливать установленную сверху государственную идеологию.
Интересно, что из 28 членов высокой комиссии всего несколько являются профессиональными историками, занимающимися исследовательской работой. Один из них, Андрей Сахаров (естественно, не покойный диссидент, а директор Института российской истории РАН), 26 мая 2090 года был приглашен на радиостанцию «Эхо Москвы» для участия в передаче «Народ против» для обсуждения сущности этой самой комиссии.
С обсуждением, впрочем, сразу возникли сложности. Сам гость признался: «Я член комиссии только, я не был ни разу на заседании комиссии, не знаю работы ее программы и то, чем будет заниматься эта комиссия». И А. Сахаров не разъяснял слушателям, в чем же сущность созданной комиссии, а фактически пытался угадать ответ на этот вопрос вместе с ними.
Так, по мнению Андрея Сахарова, новая комиссия является «общественной». Однако только четверо ее членов не являются представителями органов государственной власти, а остальные – это два депутата-«единоросса», один член Совета Федерации и 21 чиновник – от Администрации президента до МВД.
С составом комиссии вообще все оказалось непросто. Так, по мнению директора Института российской истории, «только ученые и синклит ученых, или общество ученых. Или конференция какая-то, или заключение экспертов, обсужденное на ученом совете нашего института, или института всеобщей истории – вот это авторитет». Как в таком случае о «фальсификациях истории» может судить группа чиновников, непонятно.
Кроме того, на вопрос одного из гостей студии, предпринимателя Юрия Кулешова, зачем в составе комиссии представители ФСБ и МВД, Андрей Николаевич ответил, что это необходимо для доступа к архивным материалам спецслужб. И тут же добавил, что «эти материалы сейчас в основном рассекречены. Кстати говоря, которыми мы пользуемся – они рассекречены давно», а «архивы ФСБ сейчас открыты, там может работать любой человек – вот кому-то нравится – дайте заявку, оформите официально, приходите и работайте, читальный зал известен, где, есть там десятки столов». Зачем тогда нужна специальная комиссия на высшем уровне, так и неясно.
Высказанные затем личные взгляды директора Института российской истории на отношения между государством, наукой и обществом, наверняка смогли бы удовлетворить скептиков самых широких оппозиционных взглядов. «Историку-любителю» Сергею Середину, посетовавшему, что сегодня не существует официального курса истории, «генеральной линии партии» Андрей Николаевич заметил: «А зачем нужна генеральная линия партии? Либо генеральная линия партии, либо наука. Наука и линия партии – вещи несовместимые». Уже упомянутому Юрию Кулешову, выразившему опасения, что комиссия будет кого-то «приструнивать за колебания, перпендикулярные линии партии», заявил: «Если эту комиссию понимать так, как вы ее понимаете, это действительно ужасно, это действительно плохо, антидемократично». А отвечая на вопрос студента Александра Кондрашина по поводу методов оценки исторических знаний, сказал следующее: «ЕГЭ является здесь определенной ловушкой для студента, школьника, прежде всего – я полагаю, что это вещь неприятная. Я противник этого ЕГЭ».
Однако мы уже увидели, что все, что сказал Андрей Сахаров о новой комиссии, – все же мнения человека, который к ее созданию не имел прямого отношения. Так любой может выдвинуть свои предположения по поводу нового детища Администрации президента. Или хотя бы вопросы. Например, такие.
Во-первых, в состав комиссии включено несколько высших чиновников, связанных со сферой внешних сношений России. Видимо, это значит, что значительная часть деятельности комиссии также будет направлено вовне. То есть вместо туманных обсуждений «попыток фальсификации истории» можно предположить конкретную функцию – поддержание международного имиджа России как страны-победительницы во Второй мировой войне. Если понимать смысл работы комиссии так – он вполне приемлем. Впрочем, учитывая высокое положение членов комиссии, может быть, им стоит поручить более масштабную задачу – поддержания международного имиджа России, пропаганды русской культуры и русского языка? Но тогда «фальсификация истории» будет не при чем.
Во-вторых, как уже было сказано, в составе комиссии присутствуют представители спецслужб (ФСБ и СВР). Если они необходимы для того, чтобы предоставить историкам оперативный доступ к архивам спецслужб, это можно понять. Если «фальсификации истории» понимать очень широко и подвести под это определение преследование ветеранов войны в отдельных постсоветских республиках (а российские спецслужбы смогли бы помочь этим ветеранам), это также понятно. Но если кто-то задумал использовать спецслужбы для борьбы с «фальсификаторами истории», то такое намерение выглядит… очень странным. Ведь те, кого можно было бы обвинить в «фальсификациях истории», никуда не прячутся, а напротив, заявляют о своих взглядах открыто. То есть выявлять их, привлекая спецслужбы, нет никакой необходимости.
В-третьих, в тексте указа нет четкого определения этих самых «попыток фальсификации истории». Возможно, это подготовка каких-то работ, ненаучных по сути, построенных на заведомо не соответствующих действительности фактах и поддельных документах? Но не логичнее ли тогда оказать поддержку добросовестным профессиональным историкам, историческим факультетам и научным институтам, чтобы они смогли полноценно заниматься подготовкой качественных научных работ, а также издавать их и заниматься популяризацией настоящего, научного исторического знания?
Но нужно ли для этого создавать специальную комиссию? И по какому критерию она будет о них судить?
Так что, судя по всему, вероятных пути развития истории с комиссией минимум три. Первый подсказывает: учитывая, что комиссия должна собираться «не реже двух раз в год», а ее члены – очень занятые люди, то работа вскоре примет формальный характер, и об этой инициативе скоро забудут.
Второй предполагает, что комиссия сориентируется на работу по поддержанию имиджа России на международной арене. Но тогда ее связь с задачами по борьбе с «фальсификациями истории» постепенно исчезнет.
А вот третий заставляет опасаться, что расплывчатость в формулировках указа может подтолкнуть отдельных влиятельных лиц к использованию комиссии для борьбы с неугодными публицистами и учеными, которых будут объявлять «фальсификаторами истории». Причем это могут оказаться вовсе не тайные и не очень поклонники Гитлера и прочих исторических злодеев, а совсем наоборот. Ведь признаются в России антифашисты «экстремистской организацией», борьба с фашизмом – «не соответствующей тематике праздника Дня Победы», а в эфире центральных телеканалов 9 мая критику советской армии найти проще, чем критику нацизма. Очень не хотелось бы, чтобы реализовался именно последний вариант.
Олег Никитин
