Через тернии к звездам: сказки для взрослых
Once upon a time… примерно лет двадцать назад мой дедушка щелкал на кнопки телевизора в поисках какой-нибудь спортивной или общественно-политической программы. И листая каналы, наткнулся на некую персону, которая отчетливо произнесла: «Мы, звезды…». Дедушка персону не узнал, и потому продолжение его не заинтересовало. Но само построение фразы показалось весьма примечательным. (Позже выяснилось, что это была Алена Апина, гремевшая тогда с песней про бухгалтера в составе группы «Комбинация»).
Презумпция звездности стоит у самого основания многочисленных желтых журналов. Желтая пресса по умолчанию делит людей на два лагеря: звезды (ее персонажи) и обыкновенные люди (ее читатели), а остальных как бы просто не существует. При посредничестве многочисленных желтых изданий между звездами и обыкновенными людьми происходит сложное взаимодействие, направленное на то, чтобы звезды всегда оставались манящими, одновременно далекими и близкими.
Далекий образ создается за счет скандалов и светской хроники. Он конструируется, например, в газете «Жизнь», читая которую, начинаешь верить, что в звездном стане все время происходит что-то необыкновенно волнующее и, можно сказать, нездешнее.
Приближенный образ возникает в журналах, подобных «Каравану историй», где звездам предоставляется слово для того, чтобы самим рассказать о своей жизни.Они перестают быть неопознанными летающими объектами, приближаются к читателю и являют заинтересованным лицам свою человеческую сущность.
«Каравану историй», в отличие от «Жизни»» и ей подобных изданий, свойственна некая сладкая протяженность, приятный налет сентиментальности, необременительный привкус морали, счастливые финалы и т.д. Поэтому описывать его куда интереснее.
Журнал предлагает читателю познать тайники души, сенсационные откровения и интимные переживания звезд. «Караван» делится на две части: «прозу звезд» (истории звезд, их (бывших/тайных/тайных-бывших) жен и мужей, любовников, подруг, братьев, кумов и т.д.) и «фантазии», воплощенные в тематических проектах Екатерины Рождественской.
«Проза» представляет собой сложную конструкцию, в которой причудливым образом смешиваются истории автобиографического толка и рассказы о чувствах.
«Караван» повествует о переживаниях любви и предательства, удач/неудач, сложных периодов в жизни (когда герой выступал в отрицательной ипостаси: наркотики, тусовки, потеря себя), о нелегком пути от обыкновенного человека (талантливого и трудолюбивого мечтателя) к звезде, пути из тьмы к свету. При этом в журнале начисто отсутствует какой бы то ни было комментирующий голос — предполагается, что это кристальный и ничем не замутненный монолог звезды…
Абсолютное большинство историй строится на противопоставлении звездной оболочки и человеческого содержания: «Все думают, что я — снежная королева, а я очень переживаю», «все видят во мне только секс-символ, а я очень много тружусь» и т.п.
При этом образуется волшебное пространство, в котором со звездой все время что-то случается — само собой. Вот, к примеру, случай из жизниписателя Дмитрия Липскерова: «Я не жил с Машей, но приезжал заботиться о ребенке, в результате чего детей стало двое» («Караван историй» от 03.2012).
Такое ощущение, что ветер муссон выносит того или иного персонажа в большую историю. Персонаж тяжело переживает, а ветер дует-дует, и с персонажем случается всяко-разное. Исключением служат только успех и звездный статус — их звезда добилась сама… не благодаря, а вопреки. Каждую историю сопровождает тяжелое признание в том, что шумиха, публичность, папарацци, пресса — это неотъемлемая часть профессии, бремя, которое приходится нести. И только здесь, на страницах «Каравана историй» можно наконец спокойно рассказать о частном и сокровенном.
Но не только «тернии» и трудности на пути к успеху/заветной мечте/смыслу жизни придают истории необходимую драматичность. Если сюжеты «Караван» заимствует из сказок (персонаж последовательно проходит стадии преодоления/волшебных даров/возвышения), то интонацию — из любовных романов и мыльных опер.
Самое главное в любой караванной истории — чувства. Каждое событие сопровождается подробным описанием соответствующих ему глубинных переживаний (но глубина, конечно, ограничивается количеством доступных риторических приемов). Пунктиром (в скобках) отмечу, что мысли, которая могла бы противостоять чувствам, в «Караване» не наблюдается…
Интересно, что сами по себе события (которые в сенсационных откровениях, по идее, и должны составлять костяк сенсационности) мало на что влияют. Вся сенсационная откровенность сводится к этой чувствительно-признательной составляющей. Именно разговор о чувствах обеспечивает проникновение читателя в тайники звездной души.
Хотя, конечно, ничего нового в этих тайниках не обнаруживается. На самом деле, их содержание оказывается на удивление однообразным. И хотя каждый номер «Каравана» состоит из нескольких историй и, соответственно, нескольких звездных голосов, создается впечатление, что это все — одна и та же бесконечная история и один и тот же голос, тянущий одну и ту же ноту. Даже мужские и женские монологи/истории строятся и звучат абсолютно идентично. Этот единый голос, пронизывающий журнал, нельзя назвать иначе, как монологично-исповедальным плачем, в котором сладостная чувствительность смешивается с житейской душевностью.
Но это еще не все. Тут в дело вступают фантазии Екатерины Рожденственской.
Раздел «Фантазии» предлагает различные вариации изображения звезд в образе — известных картин, других звезд и т.д. Это своеобразный жанр превращения… конечно, с кафкианским превращением его роднит только одно — беспричинность. Непонятно, почему Грегор Замза превратился в насекомое с мерзкими лапками. Так же и мотив превращения картины Анри Руссо «Портрет Пьера Лоти» в фотографию Евгения Петросяна с котом Мурзиком остается неясным.
В предложенных картинках нет никакого ключа, никакой разгадки (собственно, и загадки тоже нет). Они, кажется, служат переложением игры «Найди пять отличий». Или предлагают оценить широкие возможности фотошопа.
Впрочем, иногда фантазии бывают невероятно изощренными: вот, например, Dj Грув в образе художника Сурикова с картины Валентина Серова. Здесь уже в голову закрадывается крамольная мысль, что, быть может, «Караван историй» вовсе не лишен чувства юмора и мысли о сложном пути современной культуры… возможно в журнале есть какая-то тонкая и парадоксальная ирония, заметная лишь при очень вдумчивом чтении.
Впрочем, заканчивается «Караван» традиционным гороскопом. И в этой финальной точке звездный путь и жизнь обыкновенных людей соединяются и отдаются на откуп тем, другим, звездам.
