Maxximum exxtremum. М.: Кислород, 2011.
В новой книге Алексея Шепелёва Maxximum exxtremum мы видим великолепный антропологический экскурс в «недалекое прошлое великой России», в конец 90-х, именуемых ныне «лихими». Пшик национальной идеи, то бишь самодержавия, православия, конечно же, в политкорректных рамках межрасового сосуществования современных мегаполисов – да что душой кривить, и городов поменьше – оборачивается некоторой неудовлетворенностью, скажем так, маргинальностью титульного населения РФ. Вариант превращения (бывшей) великой державы в Веймарскую республику не состоится, надеюсь, в силу чрезвычайной терпимости русского народа, но есть и то что-то, что пока не подходит под понятие «реально потреблять»: впитывать духовное просто необходимо для культурного выживания нации.
Если под духовным понимать в том числе художественное, то здесь мы и приходим к опусу А. Шепелёва. К сожалению, в сложившихся конъюнктурных условиях книги – тоже товар, ему нужна упаковка. Всем известна ситуация с небольшими издательствами и начинающими авторами (подчас стартующими в большую литературу, как Шепелёв, несколько раз с нуля), да и с литтусовками, критиками и премиями. «Неформат» – это приговор, почти как в советское время, а может, и круче. Если бы парня из Сосновки звали Ирвин Уэлш!.. Знали бы мы о Горьком или Салтыкове-Щедрине, если бы не случился Октябрь? Вряд ли.Но современный нонконформист не хочет революции, по крайней мере, социальной. Его книга – это зарисовки отдельных представителей социума, в этот социум пытающихся вписаться своим трудным путем, но общество позволяет им только бухать и дурачиться, – спасибо свободе печати и слова!..
Но это же любопытно. А в какой-то мере даже и дидактично. Фильм Trainspotting собрал миллионы, и люди, посмотревшие его, никогда не будут наркоманами. Я думаю, что стоит многим сильным мира сего прочитать книгу Шепелёва, чтобы понять, куда катится безыдейная немотивированная молодежь, не озабоченная зарабатыванием денег. Почитать писателям и литераторам, потому что это книга – в литературном плане настоящая творческая лаборатория – не в последнюю очередь и для них.
Реальные персонажи книги живут за гранью. Нет четкого разграничения по регистру fiction/nonfiction, в этом, может быть, некий недостаток прозы Шепелёва: если бы он взялся за чистый жанр, это были бы бестселлеры. С другой стороны, фокус как раз в смешении фокусов восприятия. Бестселлер не нужен. И мы проходим мимо, закрываем глаза, даже не хотим об этом читать. Возможно, этот парень и вправду гений, как пишет о нем на обложке книги Павел Крусанов.
Трэш – это полупустой стакан. Живя лажово – соловьем не запоешь. Я, читая роман, не заметил перепевов. Так же у Стью Хоума, Джона Кинга, так же у Буковского и Бэрроуза, Миллера и Уэлша, так же у Кафки, Достоевского и Гоголя…
Плач – это катарсис. Синдром Стендаля – причащение великим полотнам. Ощущение жуткого и вместе с тем чего-то отдаленно светлого притягивает и завораживает. И верно, все герои, или почти все, замечательных романов либо небогаты, либо бедны некорректно. Так же, как акула – постоянно голодны. – говорит Шепелёв в одном недавнем Красочно описанная бедность и спонтанная антибуржуазность становятся принципами метафизическими. Отсюда и бешеная жажда жизни, эксперименты, экзистенциальные и креативные. Такие персонажи не спят в хомуте, ординарная жизнь в принципе не для них. Без встряски не прет. Такая же эмоциональная встряска нужна и нам, читателям, ведь для чего мы читаем – не для того же, чтобы отчитаться на уроке о прочитанном за лето.
А любовь? Как написать про любовь и кто действительно может? Сравнение Любви с героиновой зависимостью. Кто в России это когда-либо делал? Булгаков? Даже «Роман с кокаином» Агеева кажется детским по сравнению с Maxximum exxtremum. Но времена изменились.
У России особый путь… Нам просто необходимы свои Уэлши, Буковски, Керуаки, Хантеры Томпсоны. В России трэш не пишет никто, а этот жанр заостряет насущные проблемы. Берджесс своим новоязом поднял проблему немотивированного насилия в молодежной среде. После «Бойцовского клуба» Паланика общество стало терпимее. Понимание непохожести людей, внимание к их проблемам характеризует развитое общество. Как и в его предыдущем изданном произведении, романе Echo (2003), Шепелёв не следует западным образцам, а создает нехарактерный для отечественной словесности жанр по-русски практически с нуля.
Текст Шепелёва – интересная стилистическая загадка. Сочным, смачным, бездонно-глубоким, как у Платонова, бесконечно богатым и послушным, как у Набокова, русским языком, с остроумнейшей иронией, с ерничеством интеллектуала и народным лукавством, описаны такие обыденные и необыденные вещи, от которых подчас мурашки по коже. За кажущимся отсутствием сюжета мы видим матрешку: автор раздевает жизнь и оголяет нерв бытия, сознательно перемешивая главы. И пазл складывается.
Отличие работ Алексея Шепелёва от маловыразительных русскоязычных трэш-попыток Ширянова или Стогоff'а и Факoffского не только в своеобразном чувстве родного языка писателя, но и в каком-то органическом оптимизме, который все равно просвечивает сквозь текст несмотря на пессимизм романных концовок. Как и в лучших вещах Уэлша, побеждает жизнь. Как сказал Ник Кейв
Всеволод Вульф
