На часах 18:55. Кофе из «Бургер Кинга» горячий настолько, что выпить его до 19:00 я точно не успеваю. Переживаю, прилично ли будет пройти на территорию со стаканчиком. Вздыхаю, иду к служебной калитке, расположенной сразу за БК. Успокаиваюсь: там уже толпится около 15 девушек, самого разного возраста, дресс-кода и степени заинтересованности будущим собеседованием.
В 19:15 из калитки выходит худощавая женщина со стремительной походкой и очень тихим голосом и быстро прогоняет нас через пост охраны, где всех сверяют со списком. Меня там не было. Пропустили. Приходилось держаться к женщине как можно ближе, по дороге она едва слышно объясняла, как нам в дальнейшем следует проходить этот пост, куда звонить, если не будут пропускать. А также, что выходить желательно тоже через него, чтобы не создавать толпу на выходе. Она немного не от мира сего, но глаза сразу загораются, стоит речи зайти о животных.
Мы прошли через едва приметную дверь в здании главного входа, на третий этаж в ныне пустующий детский лекторий. Из жаркой саванны июльской Москвы мы попали не иначе как на Северный полюс.
Видно было, что Ирине (а именно так зовут нынешнего главного куратора волонтеров Московского зоопарка) некомфортно за экраном компьютера, но то, что подобные собеседования проводятся два раза в неделю, выработало необходимую привычку. В презентации история зоопарка, волонтерского движения, а также то, что я сразу подчеркнула двумя черточками: «Зоопарк – музей живой природы». После презентации – стандартные вопросы и заполнение документов. Взяли всех. Люди ужасно нужны, особенно летом, когда у детей каникулы и много туристов.
Зоопарк – музей живой природы
На первую смену я опоздала на 10 минут, ужасно переживала, что выгонят. В итоге выяснилось, что смена – понятие весьма условное, ненормированное и больше дело совести, чем реально существующее разделение рабочего времени. Можно прийти позже, закончить раньше и наоборот (были и те, кто проводил по 8 часов в зоопарке). Соображать приходилось быстро. Все волонтеры, с которыми я сталкивалась в коридоре, уверенно проходили мимо рабочего стола Ирины (некоторые даже не здоровались) в подсобку, брали фирменные голубые накидки с надписью «Волонтер», мегафоны, оставляли сумки и шли на рабочие места. Тогда (да и сейчас частично) мне это казалось магией, территория зоопарка немаленькая, и чтобы держать его карту в голове, нужно иметь некоторый опыт. У меня его не было.
Перед тем как прийти волонтером, в Московском зоопарке я была в последний раз в 6 классе. Но что-то дернуло записаться сразу после того, как увидела чей-то репост в Фейсбуке.
На бегу хватаю протянутую мне камеру за 100 тысяч рублей (этот факт был особо отмечен, когда мне велели надеть ремешок на руку, чтобы не уронить ее). От проявленного неожиданно доверия руки предательски начинают трястись еще больше. Ну а как еще? Ни тебе расписки в 5 экземплярах с приложенной копией паспорта, ни документов в залог. Как-то не по-московски даже.
Ирина: Где медведь-губач, знаешь?
Я: Нет…
Ирина: А оранжерея?
Я: Нет…
Она провожает меня прямо до «рабочего места». Моя первая задача: снимать сессией длиной ровно в 60 минут поведение медведя-губача для научного отдела. Зверя пришлось перевести из открытого вольера в закрытый, так как он совершенно «звездно», как мне рассказала Ирина, попрошайничал, в результате чего заработал себе серьезные проблемы с кишечником. Как выяснилось, таким поведением животные промышляют от скуки, а совсем не от скудости рациона, как свято верят наши сердобольные граждане, кидая не такому уж всеядному медведю куски специально купленной перед походом в зоопарк булки. И почему-то никому не приходит в голову, что зоопарку нет смысла покупать ужасно дорогих животных, чтобы потом их плохо кормить.
В результате подобного общения с посетителями у медведя выработалось нехарактерное для его вида поведение (оно же попрошайничество). Съемка нужна, чтобы фиксировать, как оно меняется, когда не получает подкреплений в виде лакомств, и как зависит от количества людей вокруг вольера (от 0 до 5 – 1 балл, от 5 до 15 – 2 балла, от 15 – 3 балла).
За 2 часа у вольера (час съемки и час ожидания пока медведь проснется) я успела отметить, что реакция людей на спящего медведя удивительно одинакова.
Топ распространенных фраз: «Смотри, это Балу!», «Спит», «Жарко ему», «Ему жарко, спрятался», «Видишь мешок шерсти в гамаке? Это медведь», «Медведь в гамаке спит!», «Какой ленивый». Но самыми любимыми у меня стали различные вариации на тему: «Ну вот, обманул нас медведь, спит он, смотреть не на что». В «волонтерскую» я вернулась крайне задумчивой.
И: О, вижу, уже успела познакомиться с посетителями.
Я: Ага… (дальше последовала долгая и не очень связная тирада, с описанием эмоций).
И: А представь, каково сотрудникам зоопарка, которые с этим сталкиваются каждый день.
Искренне посочувствовала этим, без преуменьшения, святым людям. У меня еще оставалось свободное время, поэтому, поменяв камеру на мегафон (с явным облегчением, надо сказать), я отправилась к местной «горячей точке» – вольеру жирафа Самсона.
Уважаемые посетители, кормить жирафа запрещено!
Эта фраза накрепко въедается в мозг за двухчасовую смену. Мне, но не посетителям. Со всех сторон к обладателю библейского имени тянулись руки. Словно к мессии. В голове беспрерывно играл отрывок из рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда»: сцена в храме, где Христа окружают больные и тянут к нему руки, умоляя исцелить («Погляди, я почти ослеп!/Погляди, я едва стою!/Прикоснись, исцели меня!/Поцелуй, чтобы мне помочь!/Поцелуй, ибо мне невмочь!»), что завершается потрясающей кодой, где мессия кричит «Оставьте меня! Вас слишком много!».
Но Самсон не может сказать «хватит». Напротив, он ходит по периметру вольера, опускает голову на длинной шее к тянущимся рукам, смотрит огромными влажными глазами (грустными и наверняка голодными! как же иначе!), облизывает решетку фиолетовым языком (точно не кормят, изверги!). Завидев голубые накидки волонтеров, быстрым шагом идет в противоположный конец вольера, где его поджидает другая половина предусмотрительно разделившейся толпы людей.
Я: Кормить жирафа строго запрещено! Да, я к вам обращаюсь! Да, именно к вам, женщина в красной кофте, уберите от жирафа морковку! Да, ему нельзя даже морковку. Даже с дачи. Нет, это не мы злые. Этот жираф кушает лучше, чем большая часть населения нашей страны. Он не голодный, ему просто скучно!
Кричать приходится буквально в ухо, иначе тебя старательно игнорируют. И только когда подходишь вплотную, неохотно убирают еду в кулак и отходят в сторону, выжидая момента, когда ты отвлечешься или жираф добежит по прямой к противоположному концу вольера быстрее, чем ты по окружности. Я наконец поняла, как выглядели в глазах школьных учителей наши «хитро спрятанные» в кулак подсказки и записки.
Даже при наличии волонтеров спасти жирафа от доброты граждан не удается. При условии если все же успеваешь добежать, некоторые начинают доказывать, что это ты не права. Мол, милочка, что это вы нам тут рассказываете. Вы обслуга, вам, наверное, платят (на самом деле нет) за то, чтобы вы обижали добропорядочных граждан, не давая им покормить голодного жирафика, которому от яблочка «без пестицидов, специально выбирали»/морковки/хлеба (!)/печенья (!!)/куска торта с кремом (!!!) ничего не будет.
Вынашиваю идею нарисовать плакат с наглядной пропорцией, где будет показано, сколько бы предлагалось в день угощения человеку весом 80 кг, если бы ему давали пропорционально столько же, сколько и жирафу весом 700 кг.
А еще сделать указатель к медведю-губачу примерного содержания: «Медведь, которого пришлось перевести в закрытый вольер из-за проблем с кишечником, вызванных подкармливанием».
Загвоздка в том, что по периметру вольера уже висят таблички «Кормить животных запрещено», да только вот доброта человеческая неистребима. Теперь, каждый раз споря с человеком, пользуюсь вынесенным из этой печальной ситуации уроком: проверяю, а не пытаюсь ли я доказать, что лучше знаю, чем кормить жирафа.
Второй раз в «волонтерскую» я вернулась еще более задумчивой. Ледяной воздух кондиционера воспринимался как благословение господне. Сизиф казался мне бездельником, не заслужившим своей славы.
Заключение
Я, конечно, продолжала еще некоторое время приходить в зоопарк, надевать голубую накидку, наматывать километры вокруг вольеров и даже читать по собственной инициативе мини-лекции о Самсоне, в особенности о его рационе. Но радость от общения с животными и работы с прекрасными, преданными своему делу людьми, не может вытеснить ощущение тщетности доброго дела.
Все же не прошло еще достаточно времени, чтобы вытеснить синдром «блокадника»; живы в памяти истории, как во время войны люди отдавали последнее, чтобы спасти хотя бы некоторых животных зоопарков от голодной смерти. Но, что самое важное, посетители не видят разницы между зверинцем и зоопарком. Музей живой природы – это место, где люди могут наблюдать за повседневным течением жизни животных. В идеале.
Животным нужно спать, питаться рационом, максимально приближенным к природному, отдыхать от внимания толпы. Но народ требует хлеба (для животных) и зрелищ (для себя) за уплаченные в кассу зоопарка деньги.
Многие приходят с детьми, а детей нужно развлекать, иначе они начинают капризничать. Их нужно поставить на ограждение, чтобы им было лучше видно, подсадить и перенести через забор, чтобы ребенок покормил «вон того симпатягу». «Слезинка ребенка» священна, как же его расстроить? Однако понять, что животное, возможно, укусит ребенка или как-то иначе ему навредит, удается не всем.
У каждого волонтера и сотрудника зоопарка есть телефон дежурной медсестры, потому что зоопарк – место повышенной опасности, и каждый работник должен ознакомиться с техникой безопасности и расписаться в журнале. Этот документ не является секретным, не скрыт в сейфе за семью печатями: в тезисном виде он висит перед входом и называется «Правила поведения в зоопарке». Купленный билет и проход на территорию – подпись посетителя под ними. И, вероятно, когда уровень гражданского самосознания достигнет понимания этой простой истины, можно будет говорить о возможности формирования гражданского общества.
Вместо постскриптума
А знаете ли Вы, что в Московском зоопарке живут сурки-людоеды?
Посетители обожают пушистых милых животных и любят подкармливать их, просовывая пальцы через прутья клетки. А сурки очень любят посетителей, а особенно их пальцы. Собственно, сами они и являются лучшим угощением. Все началось с того, что периодически сурки случайно кусали посетителей, неаккуратно беря еду. Укусы учащались. Поступали жалобы и угрозы. Сотрудники решили огородить вольер по периметру на уровне роста сурка картонкой, чтобы избежать дальнейших инцидентов. Но сурки уже почувствовали вкус крови… Картонка стабильно прогрызается, чтобы посетители могли свободно продолжать совать им свои такие вкусные мягкие пальчики…
А знаете ли Вы, что еноты Московского зоопарка могут разобрать ваш айфон быстрее, чем сотрудник фирменного сервиса?
Еноты-полоскуны – очаровательные животные. Очень милые и чистоплотные. Питаются плодами. Когда они находят что-то потенциально съедобное, сначала извлекают его из внешней, скорее всего несъедобной, оболочки, пробуют на зуб. Если твердое – окунают в воду, чтобы размочить и таким образом сделать мягким и съедобным. Как же не сфотографировать такое очаровательное животное?
Очень просто. В интернете есть множество прекрасных фотографий на любой вкус. С вероятностью в 90% лучше, чем те, что можно сделать на свою технику с расстояния ограждения. Если все же хочется своих фотографий, держитесь за свои девайсы крепче: уронив, вы их потеряете окончательно и бесповоротно. Почему?
В вольер падает телефон. Енот мгновенно его хватает (серьезно, быстрее, чем можно успеть даже подумать, что надо бы что-то с этим сделать), тщательно осматривает, разбирает до той стадии, пока он еще разбирается. Пробует на зуб. Твердое. Надо вымочить! Все еще твердое? Повторить цикл, пока не станет мягким или просто не надоест.
Хорошо бы снять это зрелище и выложить на ютуб. Жаль только, что уже нечем.
Александра Пулинец
