Со 2-ого июля частично признанная республика Косово (именно такой у нее статус, если быть дипломатичным) ввела визы. Визы для граждан тех государств, которые ее как раз не признают. То есть, в том числе, и для граждан России. Официальные российские институты власти независимость Косово не признают. Однако эта независимость фактически уже состоялась почти десять лет назад. Хотя и не для всей территории региона.
Четыре района (по-сербски «општины», общины) на севере Косова, примыкающие к центральным областям Сербии, населены преимущественно сербами и национальными меньшинствами, изгнанными из других районов Косово, в частности, цыганами. Они тотально не признают албанские власти региона. По разным оценкам, здесь проживают до 100 тысяч человек. Действуют свои органы власти, вроде бы подчиненные Белграду. Декларируется подчинение правительству республики Сербия, однако фактически руководство местных общин подчиняется интересам именно местного населения — правительство в Белграде ориентировано, особенно в последний год, все больше на евроинтеграцию, а проблемы косовских сербов этому мешают. Окончательное мирное решение косовской проблемы, то есть предоставление Косово полноценной независимости — главное условие для вступления Сербии в Евросоюз. А сербское правительство очень стремится в ЕС, стремится быстрее евроинтегрироваться.
После окончания бомбардировок Сербии силами НАТО и ухода сербской полиции и армии из Косова неалбанское население региона вынуждено было бежать из многих районов. Значительная часть переместилась именно на север. Здесь и до войны проживали практически исключительно сербы. Неофициальной столицей северного, неалбанского Косова стала северная часть города Косовска Митровица. В настоящее время Косовска Митровица — это поразительный город.
Он делится на две части узкой речкой Ибар — 15-20 метров в ширину. Южная часть — албанская, северная — сербская. Соединяют их два автомобильных моста, основной, названный французскими военными, ремонтировавшими его в 2005-ом, «Мостом Дружбы», и Восточный; плюс еще пару пешеходных мостиков. Еще есть заброшенный ныне, медленно разрушающийся железнодорожный мост.
Две части города — это два абсолютно противоположных мира. Северная — граффити исключительно на кириллице, множество плакатов с надписью «Косово jе Србиjа» (Косово — это Сербия), флаги Сербии и России, на набережной памятник местным уроженцам, погибшим в боях против албанской террористической организации УЧК («Ushtria Çlirimtare e Kosovës», «Армия освобождения Косова») и при бомбардировках НАТО, сербская речь, автомобильные номера Сербии, расчет и цены исключительно в РСД, «динари Републики Србија», православная символика. Южная — албанская или английская речь, цены в евро, флаги Албании, США и НАТО, граффити на латинице, на албанском или английском, памятники албанцам, погибшим в боях против сербских полиции и армии, номера «республики Косово», разграбленный и опутанный колючей проволокой православный храм, действующая мечеть, вокруг которой сидят старички в албанских национальных шапочках, похожих на цветочные горшочки. В южной части спокойно гуляют военные с нашивками НАТО, есть на улицах полицейские патрули — полиция республики Косово, вообще достаточно много вооруженных людей в различной униформе. В северной — никаких солдат, полицейских, вообще не заметно людей, свободно демонстрирующих оружие. К «Мосту Дружбы» сходятся главные прогулочные улицы южной и северной частей. Северная — улица Царя Душана, южная — Sheshi Mehё Uka. По вечерам там и там полно людей: особенно в кафе, на открытых террасах сидят люди, о чем-то неспешно болтают, попивая кофе, молодежь фланирует парочками и компаниями, родители сидят с детьми на лавочках. Но перед мостом движение заканчивается — поворот в обратную сторону. Мост пуст, освещение улиц обрывается перед мостом. Темное пятно моста, темная лента реки разделяют две части города, два противоположных мира. На «Мосту Дружбы» периодически сходятся в жестоких схватках сербы и албанцы. Осенью 2011-ого сербы перегородили мост баррикадой — трехметровой насыпью из щебня.
баррикада через «Мост Дружбы» в Косовской Митровице © Владимир Милетич
В мире, пожалуй, нет ни одного другого города, подобного Косовской Митровице — где соседствуют и абсолютно не приемлют друг друга два совершенно противоположных мира, где проходит столь явно, вопиюще граница между ними.
Современные левые почти не пытаются вмешиваться со своими оценками в косовский конфликт. Считается, что это конфликт религиозный и этнический. Что касается религиозной составляющей, это не совсем так, даже совсем не так. Албанцы — народ малорелигиозный. Вроде бы они мусульмане, противостоят православным сербам. Однако если вечером зайти на улицу Sheshi Mehё Uka, то там девушки одеты гораздо откровеннее, оголеннее, чем девушки на северном берегу Ибара. С трудом можно найти бородатых мужчин — даже старички, сидящие возле мечетей в благообразных, интеллигентных усах. В Приштине в настоящее время возводится самый большой католический костел в Косово. Настолько большой, что в регионе нет ни одной мечети, которая сравнилась бы с ним по размерам. В самой Албании, особенно на юге страны, достаточно велика доля православного населения. А главный албанский герой, борец с османскими завоевателями Скандербег, был православным. Цыгане же, которых албанцы изгоняли и изгоняют из Косово, в большинстве своем являются мусульманами. Однако эти же цыгане легко и гармонично уживаются с сербами как на севере Косово, так и других регионах Сербии.
Сербы гораздо религиознее, подчеркнуто религиозны. Тут надо заметить, что для них православие сродни национальной идее. Пять веков под турецким игом главным фактором самоидентификации народа, его скрепляющим звеном было именно православие. Если взять русскую историю — во время татаро-монгольского ига русские не подвергались гонениям за свои религиозные убеждения. Сербы — подвергались. У православных время от времени турки изымали самых здоровых и сильных детей, чтобы воспитывать затем из них янычар. Православные обязаны были платить особый налог за свое вероисповедание. За свою веру сербы достаточно претерпели. Разумеется, что со временем она стала неотъемлемым фактором этнической самоидентификации.
Неприятие между албанцами и сербами на Косово носит именно этнический характер. Албанцы и православные церкви и кладбища крушат именно потому, что они являются сербскими символами. Но те из косовских сербов, с которыми мне довелось общаться, скажем так, те из них, кто не перегружен догмами и озлобленностью после 15 лет продолжающегося на Косово конфликта, они говорят, что албанцы — лишь инструмент для США. К примеру, об этом мне говорил преподаватель философии из Косовской Митровицы, сербской Митровицы, Миодраг. Он воевал против «УЧК» в свое время — его мобилизовали, как и многих других военнообязанных косовских сербов. Между делом он показал автомат Калашникова, который прятал за шкафом. Рассуждал он вполне уверенно и спокойно. Он говорил, что до войны покупал продукты и одежду у албанцев — у них дешевле. Он до сих пор общается с местными албанцами. Но есть США — им выгоден конфликт на Косово, создание квази-государства.
одна из сербских баррикад в Косовской Митровице © Владимир Милетич
К чему американцам квази-государство Косово? Нефти тут нет. Зато есть албанская мафия. Это одна из мощнейших преступных структур в Европе. Она специализируется на наркотиках, проститутках и донорских органах. США же оккупировали ключевой регион по выращиванию опийного мака — Афганистан. Сейчас Косово действительно стало эпицентром наркоторговли, по меньшей мере, в масштабах Балканского полуострова. Про связи с «черной трансплантологией» албанского истеблишмента Косова неоднократно сообщали СМИ. Проститутки, переправляемые через Косово, — тоже достаточно медиализированная тема. Я не утверждаю, что «республика Косово» — именно американский проект во имя наркоторговли. Ассанж и Сноуден ничего такого миру не объявляли. Просто привожу факты.
Есть то, что я видел своими глазами — положение сербов в Косово. На севере, в общинах, примыкающих к центральным областям Сербии, положение легче. Легче, чем положение в сербских анклавах Косова. В этих анклавах живут до 50-60 тысяч сербов. И если на севере албанскую власть громогласно не принимают, то в анклавах с ней вынуждены сотрудничать, искать компромиссы. Однако сербов безнаказанно убивают и там, и там. Убийц косовская полиция, албанская, как правило, не находит. Косовская полиция сама иногда задерживает, избивает сербов по надуманным поводам.
По сути, положение сербов на Косово сейчас мало чем отличается от положения индейцев-сапатистов в мексиканском штате Чьяпас в 90-е годы прошлого столетия. Власти, люди, обличенные властью, гнобят и давят их за то, что они хотят быть самими собой — принадлежать к тому этносу, к той религии, к которым хотят. Однако если левые шумно и многочисленно встали на сторону индейцев-сапатистов, то не спешат делать это в случае с косовскими сербами. В первую голову, полагаю, именно из-за национализма сербов. А если разобраться: национализм сербов в данном случае, чем отличается от национализма индейцев-сапатистов? САНО — Сапатистская армия национального освобождения. Национального, а не экономического или классового. Или баскская организация «Euskadi Ta Askatasuna» — тоже националистическая. Или Курдская рабочая партия. В неолиберально глобализируемом мире попытка быть самим собой может носить форму национализма. Если ты не хочешь есть фастфуд «МаКДональдса», а хочешь есть привычные тебе щи — национализм. Если ты не хочешь носить джинсы и футболку, а ходишь в привычных тебе с рождения шароварах и тюрбане — тоже национализм. Попытка оставаться в своей, приемлемой для тебя культуре, сохранять свои этнические признаки в современном мире, проявляются в той или иной степени как национализм. Степень этого национализма зависит от того, как к тебе относится среда. Если среда воспринимает негативно, то сильный человек, принципиальный, попытается свою самоидентификацию защищать, даже, возможно, выпячивать.
Сербы в Косово свою самоидентификацию выпячивают — их за нее бьют, но они показывают, что продолжают оставаться собой. Они же, конечно, могут глобализироваться — заговорить по-английски, отказаться от православности. Многих проблем тогда могли бы избежать. Но желают оставаться собой.
В чем же проблема для приятия их левыми? Косовская война происходила изначально вроде бы именно из-за угнетения албанцев сербами, сербскими армией и полицией, сербской властью. Вроде бы как раз албанцы боролись за свою самоидентификацию, свое право быть самими собой. Но у албанцев, пока Косово фактически входило в состав Сербии, была своя культурная и национальная автономия — регион имел соответствующий статус. Там без проблем можно было разговаривать на албанском, издавались албанские газеты, в органах власти были албанцы. Этнические чистки и гонения с той и с другой стороны начались уже именно входе войны. Сербы разрушали албанские дома, албанцы — сербские. Происходили расправы, убийства по этническому признаку. Но на сегодня этнически угнетаемыми в Косово являются сербы. В первую очередь сербы. Есть проблемы, как я написал выше, и для цыган. Хотя это и не настолько жестко. Для левых интеллектуалов, организаций, движений это остается почему-то незамеченным. Для левых — даже в самой Сербии. «Косово — албанское и должно быть свободным. Сербам надо уйти оттуда, если не могут там жить комфортно», — так поучали меня сербские анархисты, обитающие в единственном сквоте в Белграде, в «Крше». Еще им не нравилось, что косовские сербы сотрудничают с националистическими организациями. «Так вы же им не помогаете. Вы даже не пытаетесь наладить с ними общение», — заметил я. Повторилась тирада, что «Косово албанское и должно быть свободным». Неубедительными для белградских анархистов оказывались примеры про сапастистов и ЭТА.
В завершение, в северной части Косовской Митровицы до сих пор есть албанский район, Босанска махала, там свободно говорят по-албански, там даже висят флаги албанские. Ни один дом в этом районе не был сожжен или разгромлен. Есть на северном берегу Ибара и албанское кладбище — его тоже никто не громил. Православный сербский храм в южной части города был осквернен и разграблен в 2004-ом, через 5 лет после официального завершения Косовской войны. Из года в год оскверняется сербское кладбище возле храма, неизвестные (в смысле, не пойманные косовской полицией) вандалы рушат надгробия, рисуют непристойные граффити.
