Эдуард Гончаров – личность в Латвии известная. Впрочем, не только в Латвии. Глава созданного им же Антифашистского комитета, он пользуется большим авторитетом и среди европейских антифашистов. Авторитет этот выстрадан долгими годами упорной борьбы против попыток восстановления элементов нацистской идеологии в Прибалтике. На счету Эдуарда – организация десятков протестных пикетов, митингов, шествий, обширная публицистическая работа. Его деятельность – кость в горле государства: Гончарова неоднократно задерживали, запугивали, уговаривали… О положении в Латвии, борьбе за права «неграждан», событиях января 2009 года и о многом другом с Э. Гончаровым побеседовал корреспондент Рабкор.ру Владимир Веретенников.
Эдуард, расскажите о начале вашего жизненного пути. Как вы пришли в политику?
Моей родиной был и остается СССР. Это принципиально. А что вы еще хотите, ежели мой отец – советский офицер, типичный «оккупант»?! () Ну а жизненные «институты» мои оказались самыми разнообразными: учеба в рижском железнодорожном техникуме, работа железнодорожником, охранником в гостинице «Латвия», журналистом на коммерческом телеканале, и т.д. Тогда, в начале 90-х, общественная ситуация складывалась куда как плачевно. Государство изначально взяло курс на строительство «латышской Латвии» по аналогии с «Германией для немцев» в 30-х, а национальные меньшинства подлежали насильственной ассимиляции. Стало ясно, что нужно искать какую-то коллегиальную организацию: чтобы, значит, «не пропасть в одиночку». Судьба занесла меня в Русскую общину Латвии в период одного из «смутных периодов» этого объединения – оттуда меня выперли с дивной формулировочкой «за русский национализм». Не знаю, в чем заключался мой «национализм», но я уже тогда считал, что русской организации нужно пытаться влиять на политическую ситуацию в целях защиты нашей национальной индентичности, заниматься проблемами лиц, оставшихся без гражданства. Моя активность подогревалась долгим и негативным общением с государственным Департаментом гражданства и иммиграции: четыре года я пытался получить этот собачий «квадратный штамп» в паспорт, чтобы иметь возможность легально работать в Латвии. Чиновники творили полный беспредел, но борьба за свои права стала для меня хорошей жизненной школой. Я стал искать единомышленников, начал знакомиться с правозащитниками, занимавшимися защитой русскоязычных, вступил в ЗаПЧЕЛ.
То есть стало ясно, что если мы сами не сможем отстоять свои права, за нас это никто не сделает?
Абсолютно точно. Повторяю, у меня с самого начала не было иллюзий относительно этого государства. Соответственно, понятно было, что необходимо идти в политику, чтобы политика не занималась тобой (). При советской власти я был к политике абсолютно равнодушен – даже в комсомоле не состоял, передовицы в газетах наискосок проглядывал… Однако потом жизнь заставила сделать выбор. И сделал я его, когда на первом съезде Народного фронта Латвии вышел один «фашистенок» из какого-то глухого района и сказал: «При нацистах было лучше, чем при Советах!» И весь зал встал и зааплодировал! И тогда я осознал, что надвигается что-то страшное. Ведь можно плохо разбираться в истории, но трудно совсем ничего не знать о чудовищных злодеяниях гитлеризма, о том, что счет жертв нацизма, убитых только на латвийской территории, идет на сотни тысяч человек. И как же можно, зная это, восхвалять нацистов?! Я понял: система, порождающая подобные взгляды, враждебна, с ней надо бороться всеми дозволенными законом методами.
А как вы перешли к практической антифашистской деятельности?
Меня окончательно подтолкнуло к ним начало судилищ над ветеранами Великой Отечественной. И свой первый пикет я организовал в 1998 году, в защиту Василия Кононова. Я тогда работал на телевидении, старался делать программы с людьми, которые придерживались схожего со мною образа мыслей. И благодаря знакомству с ними, их поддержке, я и организовал то мероприятие. Сейчас смешно вспоминать, но в тот момент я чувствовал себя достаточно стрёмно. Мы собрали более 120 человек, встали с плакатами у американского посольства. Мы исходили из мысли, что надо переносить проблему на международный уровень. Нас показали по телевизору, событие получило резонанс. Первый опыт публичной акции подсказал необходимую схему дальнейшей работы: необходимо создавать какую-то структуру, устанавливать контакты с прессой, с международными организациями. И мы стали делать пикеты периодически: в защиту ветеранов, неграждан. Кстати, менты с нами связываться тогда опасались – благодаря «крыше», которую нам обеспечивала фракция ЗаПЧЕЛ в рижской Думе.
В свое время вы принимали очень активное участие в защите русских школ. Что вы можете сказать о том времени?
Эпопея защиты русских школ в 2003–2004 годы вызвала в русской общине невиданный дотоле взрыв пассионарности, причем, что особенно приятно, среди молодежи. Люди не остались равнодушными, столкнувшись с перспективой перевода учебных заведений на латышский язык. Многих активистов запугивали, но подростки отказывались смириться. Школьники толпами выходили на улицы под лозунгами защиты своих прав – это стало для меня приятной неожиданностью. Другое дело, что подкачала организационная часть, не удалось наладить грамотное управление протестными акциями. То есть, вина в том, что борьба за школы окончилась поражением, лежит на нас – взрослых. Мы в штабе защиты русских школ отчаянно спорили, предлагали массу взаимоисключающих вариантов. Всем хотелось быть «генералами», но мало кто готов был быть «лейтенантом» или «рядовым». Я сам еще тогда был достаточно неопытен, мало знал о теории управления массами, о способах манипуляции, применяемых государством: все это позже я узнал из трудов Сергея Кара-Мурзы и других авторов. Но нам тогда удалось вынести и нечто свое, бесценное. Это тот опыт, который так пригодился в следующие годы, при организации новых протестных акций.
Расскажите о борьбе с нацистскими шествиями в Риге.
С историей фашистских шествий 16 марта связано много моих воспоминаний. Фактически, сколько они ходят, столько мы им противодействуем. Во время первого из таких шествий, в 96-м, я просто снимал легионеров на камеру, чтобы потом передать пленку россиянам. В следующий раз навстречу им вышли мои друзья Гена Котов и Леонид Райхман в полосатых арестантских робах, а я их подстраховывал. В тот раз на происходящее обратил внимание Израиль, и под давлением международной общественности шествия свернули. Мы были в восторге: победа, разум восторжествовал! Однако, как показала жизнь, мы были очень наивными. В 2004-м местный «нацик» Райвис Дзинтарс сумел по суду «продавить» возобновление шествий, и противодействие началось заново. Они выходили с официальным разрешением, под защитой полиции – а мы вставали у них на пути.
Неужели полиция вставала на защиту нацистов от антифашистов?
Тут нужно учитывать психологию полиции. Ведь эти шествия всегда привлекали громадное количество зрителей. Любой нормальный мент, видя себя под прицелом камер, замечая находящихся рядом известных людей, политиков, начнет действовать максимально
деликатно. А потом, половина наличного состава полиции Риги – русские. «Нациков» эти люди защищают исключительно в силу приказа, в неофициальных беседах извиняются: «Мужики, не держите зла, всею душою с вами, это служба такая…» Впрочем, мы ведь не с полицией воюем, а с государством, которое поддерживает фашистов. И мы не раз видели, как власти пасовали и не знали, что делать с отчаянными людьми, которые не боятся полицейских дубинок и перспективы ночевки в участках.
Как вы пришли к мысли об организации Антифашистского комитета?
Антифашистский комитет мы начали создавать, когда окончательно стало ясно, что государство покрывает фашистов и, что хуже, общественное мнение начинает воспринимать ситуацию как нечто нормальное. В комитет пришли люди самых разных взглядов – от сталинистов до либералов – понимавшие, что надо предпринимать решительные действия, чтобы не допустить окончательной легитимизации нацизма. И мы в 2006-м осознанно пошли на скандал. Заказали пошив арестантских роб на 30 мужиков и преградили легионерам дорогу у гостиницы Hotel de Rome. Одного из наших «пэбэшники» (работники полиции безопасности. – В.В.) задержали еще накануне, я остался за старшего. Вышли. Драйв чувствовался неимоверный, мы смеялись в лицо легионерам! Полицейские сначала растерялась и лишь потом опомнились: «Эй, ребята, вы куда?! Стоять, разойдитесь!!!» Ну, в русском языке слово «разойдитесь» имеет два значения (). Тут они сделали самое худшее, что могло прийти им в голову: нас начали вязать, ломать руки, запихивать в «воронки». У латышской элиты взыграло «чувство хозяина»: «Да мы вас раздавим!» Полицейское начальство поначалу было настроено решительно: «Ну, теперь вы попали по полной!» Но к тому времени все это уже было заснято на десятки фото- и видеокамер. Вмешалась депутат Европарламента Татьяна Жданок, вмешались другие политики и общественные деятели. Через пару часов кадры того, как крутят антифашистов, разошлись сначала по российским телеканалам, потом по Euronews. И нас уже начали из участка выпроваживать: «Идите, идите отсюда куда подальше…» Потом мне сказали, что Россия заплатила нам за акцию 1,6 миллионов долларов. Ну, думаю, хоть бы мне из этих денег 140 латов дали, чтобы возместить взятый с меня штраф ().
Вы лично знакомы с кем-нибудь из «нациков»? Что приводит людей в их ряды?
Да, конечно, приходилось с ними встречаться, разговаривать «по душам». С тем же Райвисом Дзинтарсом, с Игорем Шишкиным. «Идейных» среди «нациков», кстати, не так уж много. Для большинства из них участие в нацистских организациях – способ самоутвердиться, преодолеть какие-то внутренние комплексы. Просто уже успело вырасти целое поколение, которому внушили представление о «героизме латышского Легиона СС во время войны», о «боли латышского народа». Куда пойти здоровенному восемнадцатилетнему «быку», который обожает наряжаться в камуфляж и берцы и позиционирует себя как «патриота»? Многие со временем взрослеют, умнеют и отходят от этого. На мой взгляд, в той же Франции сейчас куда больше предпосылок для прихода к власти идейных нацистов, чем в Латвии. Вспомним, какой популярностью еще недавно пользовалось движение Ле Пена. Николя Саркози пришел к власти во многом за счет националистической предвыборной риторики, «украв» голоса у того же Ле Пена. Дело в том, что данное государство оказалось наводнено «чужими», у которых другое абсолютно всё: цвет кожи, одежда, обычаи. В Латвии же такого коренного противостояния между русскими и латышами, к счастью, нет: единственное существенное различие – языковое… А наша власть использует национализм сугубо в эгоистических целях, исходя из логики, что в условиях межнационального антагонизма легче ловить рыбку в мутной воде. Протестная энергия уходит на межнациональную неприязнь, что облегчает «верхам» расхищение государственных ресурсов.
Каково ваше отношение к событиям 13 января 2009 года? Стоит ли их рассматривать как попытку социального возмущения против режима?
То, что произошло 13 января прошлого года, все эти «народные волнения» – на мой взгляд, заранее срежиссированный спектакль. существуют две версии, кем именно. Либо это проправительственные силы, решившие скомпрометировать оппозицию, либо это «оранжевая революция», правда, в типичном латвийском исполнении: плохо задуманная и сорвавшаяся на середине. Вспомните, что впервые нечто подобное случилось еще осенью 2007 года – так называемая революция зонтиков. Отмашка на нее была получена из самого «Вашингтонского обкома», когда посол США Кэтрин Тодд Бейли публично заявила, что нужно убирать из системы власти трех олигархов: Айвара Лембергса, Андриса Шкеле и Айнара Шлесерса. Эти люди в той или иной мере не устраивали США, так как проявляли заинтересованность в проведении более самостоятельной политики Латвии. Итог известен: в результате мастерски срежиссированных волнений пало тогдашнее правительство Айгара Калвитиса. Вполне возможно, что и в прошлом январе мы столкнулись с попыткой устроить нечто подобное. Что заставляет меня так думать? В свое время я работал охранником на концертах, и я хорошо знаю психологию толпы. Если толпу в определенный момент начинают «заводить», то задача охраны – резко выхватить из нее «смутьяна». Тогда люди успокоятся. Однако 13 января, по моим наблюдениям, смутьянов не арестовывали. Полиция бездействовала. По крайней мере, до того момента, пока не полетели камни в окна, пока видеокамеры не зафиксировали погромы. Только тогда полиция начала действовать… В Латвии, кстати, отсутствует левое движение как таковое. Есть люди, использующие лозунги и раскрученные бренды, но у них не имеется сколько-нибудь внятных программ и воли к действиям. Да и классовое самосознание почти отсутствует – в отличие от национального. Так что даже если возмущение 13 января и не было срежиссированным, просто некому было направить его в правильное русло.
Какими вы видите перспективы Латвии как государства? И каковы перспективы вашей работы?
Латвия не состоялась как самостоятельное государство – это уже очевидно. Экономический кризис грозит окончательно оставить без мест огромный слой чиновничества. По данным МВФ, у нас 200 тысяч управленцев: в восемь раз больше, чем в Литве, и в четыре раза больше, чем в Эстонии. Пока что у этих людей реальная власть в руках, и неизвестно, как они могут повести себя в экстремальный момент. Опять же, национальный вопрос решить не удалось. Сейчас положение вновь начинает накаляться, не исключена возможность межнационального взрыва. Есть силы, которые совершенно явно в этом заинтересованы. Нагнетается «балканизация» обстановки. В условиях кризиса вновь началось «обострение» у языковых инспекций. Идет совершенно откровенная очистка рабочих мест для «титульных». Необходимо с этим бороться, но очень важно не допустить крови – потому что тогда процесс может стать неотвратимым. Необходимо всячески маргинализовывать «фашиков» и крайних националистов в глазах широкой публики. Но я считаю наши перспективы неплохими. Общественное мнение понемногу меняется. Уже в этом марте тогдашний мэр Риги – кстати, состоявший в крайне правой партии ТБ/ДННЛ! – вынужден был не дать разрешения на легионерское шествие. Фашисты все больше теряют популярность. Многие уже стараются дистанцироваться от «легионеров» – и это тоже результат нашей работы. Но, в любом случае, в будущем надо еще решать проблемы безгражданства, образования, консолидации русской общины. В общем, на наш век работы еще хватит!
А что вы думаете о перспективах Евросюза?
Я не думаю, что у ЕС существует какое-либо будущее. Слишком уж большие противоречия раздирают эту организацию. Идет активная реставрация правых движений, идеология мультикультурализма подвергается жесткой критике. Многочисленные проблемы в управлении, огромная разность интересов государств-членов… К тому же, взяв Восточную Европу, они, на мой взгляд, заглотили кусок, который не в силах прожевать. Кроме того, у ЕС есть очень мощный геополитический конкурент – США, которые заинтересованы в его ослаблении. В общем, я не стал бы рассчитывать на ЕС в какой-либо долгосрочной перспективе. Надо справляться своими силами.
