Майкл Лебовиц – канадский марксист, профессор экономики Университета Симона Фрэзера, директор венесуэльской программы «Трансформирующая практика и развитие человека» Centro Internacional Miranda. Предлагаем вниманию читателей Рабкор.ру интервью, которое он дал Кристоферу Керру (www.greenleft.org.au) во время конференции «Мир на распутье» в Сиднее 10–12 апреля 2009 года. Перевод Дмитрия Колесника.
Можно ли говорить в свете нынешнего экономического кризиса, что марксизм все еще имеет значение?
Даже более чем когда бы то ни было. Марксизм пытается объяснить глубинные причины происходящего и найти ему альтернативы.
Либерализм, неоклассическая школа не рассматривают глубинные причины исторических событий, например, таких, как современный кризис. Они берут тот или иной феномен и либо рассматривают его как случайность, либо винят в нем каких-то злодеев, плохих политиков, банкиров, спекулянтов и так далее.
Только марксизм действительно пытается понять саму природу капитализма; старается разобраться, почему же капитализм порождает кризисы, эксплуатацию и деформирует, калечит людей, а не помогает процессу их саморазвития.
Вы часто говорили о социализме XXI века как об омоложении социалистического проекта. Необходим ли марксизм XXI века как часть этого проекта?
Несомненно, нам необходимо омолодить, восстановить марксизм. Во многом это означает возврат к марксизму Карла Маркса. Нам необходимо вернуться к предпосылкам и цели Маркса, то есть к концепции человеческого развития. В «Манифесте Коммунистической партии», написанном Марксом и Энгельсом в 1848 году, не случайно говорилось, что свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Под свободным развитием подразумевается развитие человеческого потенциала, всех возможностей человека. В своих работах с 1848 по 1858 года, в том числе в «Капитале», Маркс постоянно писал о развитии обогащенной индивидуальности, об обогащенном человеке. Он говорил, что капитализм извратил развитие человека и для нормального развития человека необходим социализм.
В XX веке эта мысль была утрачена. Марксизм стали понимать как развитие производительных сил, главным стал вопрос экономического развития. В свою очередь, вопросы природы отношений между людьми в процессе экономического производства и природы обстоятельств, в которых мы действуем, либо забывали, либо просто игнорировали.
Одно из ключевых понятий Марксовой концепции человеческого развития – то, что это развитие происходит лишь посредством практики. В этом заключается и концепция революционной практики – одновременное изменение как обстоятельств, так и себя.
И если вы понимаете важность этого звена в процессе человеческого развития, то вы должны также понимать, что невозможно построить социализм без рабочего самоуправления, без контроля сообщества – без контроля всего общества снизу.
Это важно не потому, что такое общество выглядит привлекательнее или более эффективно, а потому что лишь так люди могут трансформировать себя, развивать себя, приближая тем самым возникновение общества нового типа.
Насколько уместно говорить о Венесуэле как о примере для марксизма XXI века?
Я думаю, Венесуэла в данном случае – хороший пример. Взгляните на конституцию Венесуэлы, в качестве цели там ставится всеобщее человеческое развитие. В этой конституции сказано, что люди должны развивать свой потенциал, все свои творческие возможности, и добавлено, что это возможно лишь посредством практики.
И это не просто красивые слова – мы можем наблюдать, как это положение воплощается в жизнь. Самый наглядный пример – коммунальные советы, где небольшие группы, представляющие тысячу горожан и несколько меньшее число крестьян, обладают возможностью принимать решения. Люди могут сами определять, что им необходимо, планировать решение своих проблем и, затем уже исполнять запланированное.
Реализация этого принципа происходит и посредством поддержки кооперативов и в управляемых рабочими компаниях, которые называются «социалистические предприятия».
Существует множество латиноамериканских проектов, направленных на региональную интеграцию, таких как Союз южноамериканских народов (Unasur), Рынок Юга (Mercosur, включающий Бразилию, Аргентину, Уругвай, Парагвай и Венесуэлу) и Боливарианская альтернатива Америк (ALBA, включающая Кубу, Венесуэлу, Боливию, Никарагуа, Гондурас, Доминиканскую республику и Сент-Винсент и Гренадины). Банк Юга (Bancosur) пытается создать контролируемую латиноамериканскими государствами альтернативу кредитным организациям типа МВФ. До какой степени эти движения представляют собой разрыв с прошлым?
Отнюдь не все они являются разрывом с прошлым. Эти инициативы различаются и по своей природе и по назначению.
Различия между Mercosur и ALBA – хороший пример. Mercosur – региональный торговый блок, в котором правят наиболее сильные государства. Поскольку таковыми в данном случае являются Бразилия и Аргентина, то и в организации доминируют бразильский и аргентинский капитал. Цель этого блока – создание свободной торговой зоны между странами-членами. Как в контексте Mercosur Венесуэла может развивать внутреннее производство и пользоваться благами новой экономической модели (кооперативы и социалистические предприятия) с помощью соглашений с такими странами, как Бразилия, где доминирует бразильский капитал? Бразильские капиталисты, желающие иметь доступ к Венесуэле, будут считать новые экономические модели нарушениями торговых соглашений.
Совершенная иная концепция лежит в основе ALBA. Это концепция солидарности.
Если одна страна испытывает потребность в чем-то, а другая может эту потребность удовлетворить, то ALBA пытается наладить между ними сотрудничество. В рамках этой организации Куба оказывает медицинскую и культурную помощь Венесуэле. Венесуэла, в свою очередь, оказывает Кубе экономическую помощь, в том числе в области жилищного строительства, предоставляет инвестиции.
Существуют и другие программы, например «Операция Милагро», в рамках которой благодаря совместной кубино-венесуэльской программе больным со всего континента в Венесуэле делают бесплатные операции на глаза. Кубинские врачи производят операции, а венесуэльские самолеты перевозят людей из различных стран. Это делается не на основе коммерческих торговых соглашений, а на основе концепции солидарности.
Аналогично можно увидеть разницу между солидарностью и капиталистическими торговыми отношениями в концепции Bancosur. И хотя эта организация еще не оформлена окончательно, Бразилия и Аргентина уже хотят поставить ее на капиталистические рельсы. Целью же «Банка ALBA», напротив, является солидарность. При всем различии, эти два направления могут сойтись в общей борьбе против неолиберальной политики «северного монстра» – США. Но, тем не менее, это два разных пути.
Unasur основана на концепции представительства всех южноамериканских государств. Эта организация становится сейчас весьма важной, так как признает, что все эти страны могут объединиться на определенных условиях и выбить с континента «монстра». «Монстр» заявляет, что он должен определить, что же происходит в Латинской Америке, и затем исключает Кубу. Подобную политику отвергает вся Латинская Америка.
Несмотря на глобальный экономический кризис, Венесуэла полагается на сокращающиеся сейчас доходы от продажи нефти. Какую политику проводит ее правительство для преодоления кризиса?
Здесь пока нет никаких фундаментальных перемен. У Венесуэлы есть хорошая «подушка безопасности» в виде 40 миллиардов долларов в иностранных резервах. Следовательно, при сокращении доходов, а нефть – важнейшая статья бюджета, я думаю, около 80 % – государственный бюджет был несколько урезан и расходные статьи сокращены.
Правительство Венесуэлы взяло из резервов 12 миллиардов, которые могут быть использованы на поддержание социальных программ для малоимущих. С этим все нормально, но некоторые другие аспекты еще не до конца ясны. Минимальная зарплата поднялась на 20 %, но все равно она не успевает за инфляцией, хотя и налог на добавочную стоимость, регрессивный налог был увеличен.
Ходили разговоры об увеличении цены на бензин, который сейчас очень дешев. Предполагалось, что эта мера увеличит доходы и сократит излишнее потребление бензина, нанеся удар не по бедным водителям, а по состоятельным владельцам «хаммеров». Я думаю, если цены поднимутся, правительство сможет субсидировать весь общественный транспорт, чтобы защитить малоимущие слои населения.
Правительство не решается также девальвировать боливар, что помогло бы решить целый ряд проблем, так как каждый доллар доходов от нефти стоил бы больше боливаров, и таким образом можно бы было решить некоторые бюджетные вопросы. Но Али Родригес, министр финансов, заявил, что не будет девальвировать боливар ради решения бюджетных проблем. Тем не менее, сказал он, этот вопрос будет рассмотрен в рамках других стратегических экономических вопросов. Переоцененный боливар (а он, несомненно, переоценен) подразумевает очень дешевый импорт товаров, и конкурировать с импортом в этих условиях местному сельскому хозяйству, местной индустрии, включая кооперативы, уже очень тяжело.
Девальвация сократит импорт и усилит местное производство и сельское хозяйство. Стратегически, это очень важный вопрос, поскольку цель правительства – покончить с опорой лишь на добычу нефти. Тем не менее, правительство не решается девальвировать боливар, так как олигархи вывели свои деньги из страны и хранят их в долларах. Следовательно, если они затем переведут деньги обратно в боливары, то получат дорогой подарок. Можно понять, почему все оппозиционные газеты призывают к девальвации – олигархи, несомненно, будут от этого в выигрыше.
Я слышал также о планах проведения избирательной девальвации, которая будет зависеть от того, что конкретно импортируется. Например, роскошные автомобили. Почему их покупатели должны платить по более выгодному для них курсу? Избирательный подход к товарам, которые должны ввозиться по текущему курсу боливара, позволит провести избирательную девальвацию, что не принесет прибыли тем, кто хранит доллары за границей.
Я думаю, что вскоре последуют новые реформы. То, что уже сделано сейчас, выглядит не совсем адекватно: увеличение налогов и сокращение правительственных расходов во время экономического кризиса не противостоит кризису, а лишь усиливает его.
Скоро последует сокращение доходов от экспорта нефти и, соответственно, снижение возможности импорта. Все это может заставить правительство предпринять более решительные шаги на пути увеличения сельскохозяйственного производства (что предполагает и возрождение латифундий, используемых для удовлетворения внутренних нужд). Это же может коснуться и монополий, контролирующих производство продуктов питания. Кризис – это всегда возможность.
