Для чего люди протестуют? Вопрос, казалось бы, абстрактный и риторический, но обретающий политическую конкретность в условиях сегодняшней России. В то время как либеральная оппозиция и часть левых радикалов с утомительным однообразием воспроизводят поставленные на конвейер однотипные и безрезультатные акции, то тут, то там мы видим примеры успешного общественного сопротивления власти, которые, однако, находятся в разительном контрасте с действиями «профессионалов» от уличной и всякой прочей политики.
Успеха достигают те, кто ставит перед собой конкретную достижимую цель, не пытаясь превратить ее в повод для пропаганды неких абстрактных идей или пиара какой-либо организации. Побеждают те, кто способны объяснить окружающим, чего они хотят, и убедить людей, что их требование может быть выполнено. Короче говоря, те, кто протестует, пытаясь не просто выразить свое недовольство властью или системой, а добиться перемен на практике.
Уголовное дело, возбужденное в мае против участников браконьерской охоты, состоявшейся на Алтае в январе нынешнего года — типичный пример того, как общественные протесты, четко сфокусированные, организованные и продуманные, могут привести к успеху. Авария вертолета, на котором высокопоставленные чиновники летали расстреливать занесенных в Красную книгу животных, произошла еще в январе — и предоставила прокуратуре достаточно доказательств браконьерства. На месте крушения убитые горные бараны лежали вперемежку с погибшими и ранеными бюрократами. Прокуратура старательно не замечала этих улик, разбираясь исключительно с фактом аварии.
Однако пикеты и митинги, общественные собрания и публикации в прессе, начавшиеся в Горном Алтае и поддержанные в Москве, дали результат. Дело не удалось замять, замолчать. Губернатор Республики Алтай Александр Бердников вынужден был отправить в отставку своего заместителя Анатолия Банных, которому повезло выжить после злополучной охоты. Сам Банных факт охоты не отрицал, а лишь настаивал, что сам не стрелял и ружья у него не было (зачем он без ружья вообще поехал на охоту, остается психологической загадкой, которую теперь, быть может, раскроет следствие). Прокуратура продолжала молчать, дело о браконьерстве открыто не было. Были зато агрессивные статьи против организаторов митингов и пикетов, которых пытались обвинить в проведении проплаченных акций или уличить в связях оппозиционными центрами (хорошо, что не с иностранными разведками). Протесты не затихали. Наконец, в мае Федеральная служба по надзору в сфере природопользования обратилась в прокуратуру с просьбой о возбуждении уголовного дела. На сей раз прокуратура, наконец, отреагировала. 4 мая 2009 года уголовное дело было возбуждено.
Нельзя, конечно, исключить, что неожиданное пробуждение интереса прокуратуры к алтайскому браконьерству вызвано не только общественными протестами, но и политическими интригами вокруг губернатора Бердникова. Но это отнюдь не умаляет успеха активистов, развернувших кампанию. Правильно выбранные цель и время для атаки — условие победы.
Будет ли дело доведено до суда, какие будут вынесены приговоры — всё это вопросы будущего. Борьба не закончена, потребность в общественном давлении сохраняется.
В феврале, когда активисты левых и экологических групп вышли на первый пикет, посвященный алтайскому делу, в рядах протестующих постоянно звучали слова: «Это битва, которую можно выиграть». Опыт подтвердил правильность такой оценки.
И это не единственная подобная битва. Те же люди, что вышли в Москве на акции против браконьерства, осенью 2008 года проводили пикеты в защиту мультсериала «South Park», которому грозил цензурный запрет. Протесты, начатые небольшой группой активистов, быстро приняли массовый характер, в них приняло участие несколько тысяч человек. Кампания завершилась успехом.
Разворачивается борьба вокруг реформы образования, отвергаемой большей частью учителей и школьников, вокруг новой редакции Гражданского кодекса, ограничивающей свободу пользователей интернета. А рост безработицы тем временем ставит в повестку дня требование принять меры по защите занятости и обеспечить рабочий контроль за их исполнением. Список требований уже был сформулирован в ходе Уральского Социального Форума, поддержан профсоюзными лидерами Всероссийской конфедерации труда. Это тоже «битвы, которые можно выиграть».
Успех кампаний, имеющих четко сформулированные требования и адрес, резко контрастирует с бессмысленными акциями либеральной оппозиции, которая как заклинания повторяет слова об «отставке правительства» или «свержении кровавого режима». Население относится к подобным мероприятиям с демонстративным равнодушием, прекрасно сознавая, что никакого отношения к его жизни, проблемам и интересам эти акции не имеют. Другое дело, что побочный эффект подобной политической деятельности оказывается весьма плачевным. Втягивая слабые еще социальные движения в лобовую конфронтацию с властью, организаторы таких акций, независимо от своих намерений, ставят под удар пошедших за ними активистов, дают властям поводы и основания для репрессий.
Требования должны быть соразмерны силе и влиянию движения. Когда 30 тысяч человек на центральной площади столицы требуют отставки правительства — это политический протест. Но когда подобную акцию проводят 30 человек — это политическая провокация.
Население отнюдь не безразлично к политике. Но оно не доверяет политикам.
В том числе и даже в первую очередь — оппозиционным. Люди прекрасно понимают смысл происходящего и свои возможности. Они готовы участвовать в выступлениях протеста, когда речь идет о защите своих непосредственных интересов, когда они четко понимают, для чего все делается. Они не хотят быть пешками в чужой игре и пушечным мясом для чужих сражений. Но они готовы вступить в собственные битвы. Когда понимают: «Это битвы, которые можно выиграть».
Пример успеха, даже локального, даже по второстепенному и крайне ограниченному поводу — доказательство эффективности борьбы, реальный и убедительный аргумент, привлекающий к общественной деятельности новых участников, активистов и сторонников. Лучшая пропаганда — это практические достижения. А их становится все больше.