В медицине есть такое понятие, как оппортунистические инфекции, то есть заболевания, которыми заражаются те, кто уже чем-то серьезно болен. Самый известный пример — саркома Капоши у больных СПИДом.
Человеческое общество тоже порой оказывается жертвой оппортунистических инфекций, роль которых в этом случае играют те или иные социальные институты, и сам факт существования их есть результат разного рода негативных процессов, имеющих место в социуме. Одним из таких институтов, безусловно, является религия, сохранившаяся до наших дней во многом благодаря длинному списку проблем, стоящих перед человечеством. В первую очередь, конечно, экономических, ибо никакая «Сторожевая башня» и никакая телепроповедь не толкает людей к алтарям и иконам сильнее, чем нужда или страх перед ней. Исходя из этого, кажется вполне логичным, что большинство левых как отечественных, так и заграничных сосредотачивают свое внимание именно на экономическом вопросе, уделяя все меньше внимания атеистической и антиклерикальной пропаганде. Однако такой подход представляется автору крайне ошибочным.
Несмотря на то, что саркома Капоши — оппортунистическое заболевание, врачи относятся к нему серьезно и не ограничивают борьбу исключительно атакой на вирус иммунодефицита. В противном случае и без того ужасное состояние больного может ухудшиться еще сильней.
Похожая ситуация и с таким институтом, как религия. Он не только возникает как запрос общества на надежду, но и всеми силами стремится законсервировать или даже ухудшить ту обстановку, в которой рождается, ибо она для него жизненно важная питательная среда. Поп, мулла, пастор, лама и прочие по самой природе своей деятельности не заинтересованы в улучшении качества жизни масс, так как чем хуже живут последние, тем больше прихожан набежит в очередное капище, где культивируются порядки бронзового века.
В то же время сегодня тема разоблачения лжи, ханжества, самого гнусного и отвратительного лицемерия священников, кажется, полностью отдана в руки таких сомнительных личностей, как Александр Невзоров или Александр Никонов. Левые ограничиваются отдельными выступлениями против клерикализации общества, но по большей части выражают негласную готовность к союзу с той или иной разновидностью теологии освобождения, появления которой, как мне кажется, ждут с большим энтузиазмом. Проще говоря, бастион атеизма, один из важнейших в социалистической идее, сдают, по сути, без боя, хотя сегодня может быть как никогда раньше важна борьба за умы и сердца людей.
Вместо этого в тех или иных левых публикациях все чаще встречаются призывы борьбы не с религией, а, например, с исламофобией. Иными словами, вместо того чтобы воспользоваться этим явлением для усиления своей пропаганды, левые льют воду на мельницу исламизма, ибо именно его проводники больше прочих заинтересованы в том, чтобы «исламофобия» закончилась. Разумеется, если это случится, взрывать и убивать «неверных» им станет намного проще.
Мне могут возразить, что времена изменились и институты религии уже не те, что прежде. Церковь стала гораздо более либеральной и свободной, а «подлинный ислам» вовсе не такая страшная штука, как пытаются нас убедить.
Однако, во-первых, далеко не все конфессии пошли по пути либерализации. Напротив, я готов утверждать, что в массе своей они остались все такими же наглыми, необразованными, враждебными идеям просвещения и науки, жестокими и тоталитарными учениями. Притчей во языцех стала политика, например, католической церкви в Африке, где, несмотря на эпидемию СПИДа, ее кардиналы и епископы по- прежнему выступают категорическими противниками средств контрацепции. В России протоиерей Дмитрий Смирнов призывает родителей не отдавать детей в детские сады и не верить такой вещи, как демократия, а церковь, к которой он принадлежит, кажется уже вошла во вкус, занимая под свои нужды то больницу, то детский дом. Обратите внимание — это не какие-то группки экстремистов. Истерику против Салмана Рушди или карикатур на одного завоевателя VI—VII веков устроили тоже не подпольные ячейки.
Во-вторых, религии если и становятся либеральными, то вовсе не потому, что попы, муллы и прочие вдруг резко добреют и осознают нелепость своих канонов. Нет! Напор свободомыслия, жесткая критика, давление светского государства — вот что заставляет этих жрецов меняться. Они не могут бросить вас в казематы инквизиции или заточить в монастыре до конца жизни не потому, что понимают, сколь варварски и жестоки такие вещи. Их сковывают нормы закона и права. Пока сковывают, но больше всего на свете церкви хотелось бы сбросить с себя эту дисциплинирующую длань «безбожных режимов» и вернуть себе прежнее влияние. Этого никак нельзя допустить.
