Нынешний лагерь оппозиционеров на Чистых прудах можно считать самым эффективным способом знакомства москвичей с фигурой казахского просветителя Абая Кунанбаева. О таком не могло мечтать ни одно казахстанское ведомство, отвечающее за культурные связи, хотя на открытии памятника Абаю присутствовали Владимир Путин и Нурсултан Назарбаев, а 2006 год, когда это произошло, был объявлен годом Абая Кунанбаева в России. Теперь у нас, может и не год, но точно месячник Абая. OccupyAbai уже провозглашен. И это даже удачно звучит – ярко, весело и почти скороговоркой. Впрочем, первые слоги скороговорки как раз понятны. Мы теперь тоже Occupy – по крайней мере, нам так кажется. А вот насколько оправданно – здесь лучше разобраться сразу, чтобы не было последующих разочарований.
Сами активисты Occupy Wall Street когда-то черпали вдохновение в событиях арабской весны.
Они и сейчас вспоминают про революцию в Тунисе или в Египте, об этом можно прочесть на их сайтах. Однако вскоре после возникновения, движение оформилось в совершенно самостоятельное явление – в такое, которое можно представить именно на улицах Нью-Йорка, а не на площади Тахрир. Во многом, поэтому, оно, кстати, и стало столь модным (никто не назовет сборище на Чистых «Тахрир у Абая» и даже «Майдан у Абая», хотя это на неискушенный слух это звучало бы органично, по-евразийски, что ли).
Пока у нас наличествуют следующие поводы для аналогий: москвичи и гости столицы так же, как активисты движения Occupy, собираются в публичном пространстве и остаются там надолго – желательно, на постоянной основе. У нас нет палаток, но это уже детали. За окошком месяц май, в конце концов. И вообще народ, умеющий спать на земле, как известно непобедим. У нас, как когда-то и в Zuccotti Park, люди собираются потому, что не согласны с существующим положением вещей, с тем, куда катится эта страна, ну и вообще у них многое накопилось. Аналогии надежные. Однако дальше начинаются не менее убедительные различия.
Сама идея Occupy возникла, исходя из некоторой несложных установок: мы – 99 процентов населения Америки, которым достаются все шишки и мы против того, чтобы пряники во все большем объеме доставались одному проценту – тем более, что их, кстати, всегда не хватает на всех. Шишки при этом у многих были вполне ощутимыми – ипотечные долги, потеря работы, отсутствие перспектив, общее ощущение – оправданное или нет – надвигающегося упадка великой страны. Пряники если судить по данным о росте неравенства в распределении богатств или публично объявляемым суммам ежегодных бонусов финансистам – тоже. Отсюда, в общем, довольно просто появляется идея о том, что мы «возвращаем эту землю себе» – в прекрасном, первозданном смысле этого слова: ставим палатки и сидим, лишь мы владеть землей имеем право, а паразиты никогда.
Каждый, кто приходил в лагерь Occupy и тем более, оставался там волей-неволей (как правило – волей) должен был разделять левые представления о причинах богатства и бедности в мире, о природе государства, о том, что такое счастье человека и человечества.
Степень энтузиазма могла варьироваться, но общий консенсус, так или иначе, существовал. Это, в общем – несмотря на отсутствие видимых результатов – и сделало движение тем феноменом, на который с надеждой смотрят все леваки мира.
У нас OccupyAbai – несмотря на все видимые различия – продолжение Болотной. Туда могут прийти те, кто выступает за ценности крови и почвы и те, кто мечтает о мировой революции, и тихо слоняться там среди «добропорядочных» либералов. На Болотной – особенно, на первой – такое положение вещей было объяснимо – тогда вопрос решали массы и ощущение, что против власти буквально все, кто – не власть. Но теперь, после того, как прошло полгода, мандаты не сданы, жулики и воры не думают никуда собираться, ни за 5 минут, ни за 6 лет, возникает вопрос – а ради чего мы тут все вместе? Что нас объединяет. Почему, допустим, анрхист должен возлечь, допустим с либералом или националистом у ног всепримиряющего Абая ночью на Чистых прудах? Пока такой ответ вроде бы есть – мы все вместе создаем настоятельный зуд для власти. Но что будет, если власть перестанет столь неприлично чесаться в центре города на глазах у всех? (Кажется, перестает помаленьку) Какие еще будут предположения? Или предложения? В каком зеркале мы увидим себя вместе? Если, конечно, не считать таким зеркалом Twitter и Facebook: увидеть себя на страницах социальных сетей, поделиться кратким впечатлением от посещения Абая – важное развлечение многих участников этого протеста.
Кстати, на прудах действительно развиваются процессы, схожие с Zuccotti Park – люди самоорганизуются, налаживают работу кухни, тянут Wi-Fi, просто разговаривают друг с другом и обмениваются идеями. Это среди прочего, похоже на марксистский эксперимент – какие ценности сумеют выработать люди, объединенные общей производственной деятельностью и какие интересы осознать? По идее, когда люди сидят на общей земле и оказывают друг другу добровольные услуги, налаживают коммунальный быт, это может направить ум на идеи о том, как неразрывны между собой вопросы собственности и власти, как отвратительно любое насилие – или не любое, а то, что не направлено на освобождение человека от его оков. Правда, при других условиях может возобладать другая мысль – укладывающаяся в лозунг «русский помоги русскому» и ему подобные. Это крайние варианты. Как бы то ни было, хотелось бы, чтобы что-то возникло. Чтобы мы поняли, ради чего сидим и OccupyAbai уже которые сутки.
