Скажу сразу – я не был среди непосредственных участников и свидетелей случившегося в понедельник на книжном фестивале в ЦДХ. И у меня нет никакого желания продолжать увлекательный спор о деталях всей этой истории – тем более что они были исчерпывающе описаны в заявлении ВПЕРЕД, опубликованном на нашем сайте. Когда я оказался на месте событий примерно через час после злополучного мероприятия Liberty и выслушал первые сбивчивые впечатления товарищей и знакомых, меня посетили определенные сомнения – правильно ли были выбраны форма и место акции и насколько уместным и внятным было наше послание?
Сейчас никаких сомнений уже нет. Именно последующая реакция, четко разделившая бесчисленных обитателей русского интернета, знакомых и незнакомых, окончательно убедила меня в том, что все получилось, так, как нужно. Как должна выглядеть и работать настоящая политическая акция. Разговоры о «буре в стакане», о богемных разборках, не имеющих отношения к реальной жизни, об отсутствии связи с рабочим классом – не в счет. В данном случае (как и во всех остальных) важен не масштаб события, а реальные и совсем ненадуманные вопросы, которое оно ставит, действительные отношения, которые вскрываются в том, что кажется с большой дистанции незначительным и приходящим. Взгляд, улыбка, брошенное на ходу слово, полученный за пару минут неожиданный опыт солидарности или конфликта – все это и делает политику. И главное, делает нас ее участниками.
Собственно, практически полное отсутствие этого человеческого измерения в политике в нашем российском контексте и является одним из главных симптомов деполитизации общества, сетовать на которую стало уже признаком хорошего тона для левых и нелевых публицистов. A. дружит с B., B. работает на C., а С. работает на Кремль.A. обличает капитализм и отчуждение в своих статьях, B. в чем-то с ним согласен, но возлагает определенные надежды на Медведева и модернизацию, и вообще считает, что все немного сложнее, чем представляется A., а C. уже все равно и он просто любит деньги, которые помимо B., дает еще D., который не любит чурок и симпатизирует национал-социализму. A., B. и C. часто встречаются за чашкой кофе – потому что у них иногда бывают общие дела, они неплохо лично друг к другу относятся, да и вообще – почему бы и нет? И почему иногда еще не выпить чего-нибудь покрепче с иногда присоединяющимся к ним D. – в конце концов, это бывает даже забавно. Буквы «реальных отношений» причудливо складываются в разных комбинациях, выстраивая поле параллельной жизни, – жизни, находящейся по ту сторону публичного пространства, где A., C. и D. являются оппонентами. Но наступит вечер – и они опять встретятся вместе, снова и снова утверждая специфическую культуру отношений, обесценивающую любое высказывание, отравляющую вот уже много лет российское политическое пространство.
Это блатная культура не имеет ничего общего с неизбежными в политической практике компромиссами, уступками и тактическими отступлениями. В этом параллельном мире политические смыслы давно уже уступили место инерции, повседневной рутине, привычному и комфортному способу существования. Согласно сложившемуся этикету, любая попытка воспринимать друг друга всерьез автоматически приравнивается к «хамству» или, как выражается уважаемый колумнист Рабкора, «нежеланию увидеть (за A., B., C. и так далее) человека».
Так вот, жесты, подобные акции ВПЕРЕД на книжном фестивале, возвращают нам – пусть и ненадолго – это чувственное, серьезное, ответственное и по-настоящему политическое восприятие. В очередной раз, обдумывая эту историю, я вдруг вспомнил случай, который произошел несколько лет назад. Его свидетелями стали всего несколько человек, а непосредственными участниками – всего лишь двое. В одном известном месте с минуты на минуту должен был начаться какой-то круглый стол, посвященный обсуждению важных общественных проблем. Из тех столов, на которые буквы политического алфавита обычно мирно сбредаются, как обитатели джунглей к водопою. Уважаемые гости уже рассаживались по своим местам, когда в зал вбежал запыхавшийся человечек. Приветливо улыбаясь, он, продвигаясь к своему креслу, механически протягивал свою пухлую руку поочередно каждому из участников. Когда он дошел до Бориса Кагарлицкого, случилось нечто непредвиденное – рука не протянулась в ответ. Ни одного слова, ни одной лишней эмоции – просто быстрый холодный взгляд и все. Человечек опешил. Дежурную приветливую мину как ветром сдуло с его округлой физиономии. Он растерянно хихикнул и пошел дальше. Ничего особенного как бы не произошло – но, признаюсь, этот жест Бориса для меня значил больше, чем десяток его прекрасных политических текстов. Или, точнее – его тексты стали значить для меня еще больше.
Одним из популярных пунктов обвинения в адрес радикальных левых сегодня является их склонность к выстраиванию строгой этики, системы труднодоступных «нормальному» пониманию правил и самоограничений. Установление подобных правил принято объяснять пуризмом, граничащим с ханжеством, и считать верным свидетельством политической маргинальности, неумелой попыткой «не запачкаться» в нашем грязном, сложном и таком несовершенном мире. Открою секрет – никакой особой «левой этики» у нас нет. Просто политика отношений для нас неотделима от политики в обществе в целом, между этими двумя сферами для нас не существует никаких границ. Это прозвучит для кого-то странно, но за любыми отношениями марксисты видят отношения разных классов. Они, эти отношения, существуют и дают о себе знать в реальности – в большом и малом, на всех уровнях нашей жизни. Классовая композиция сложна, неочевидна, и внимательный глаз может обнаружить в ней массу полутонов. Наша же задача состоит не только в том, чтобы констатировать ее многомерность и сделать из этого соответствующие личные выводы, но в том, чтобы делиться своими наблюдениями с окружающими самыми разными способами. И реплики вокруг скучного конфликта на веселом книжном фестивале наглядно свидетельствуют – послевкусие от встречи с реальностью осталось у многих.
Я убежден, что российским левым сегодня очень недостает настоящего, объемного ощущения масштаба классовых противоречий – и в том числе на уровне своей собственной жизни. Не достает того, что один не вполне левый мыслитель определял как «вражду», придающую четкость и осмысленность каждому нашему действию. Не достает последовательности и смелости увидеть и провести черту там, где ее должно провести. Смелости бить по головкам тогда, когда гораздо привычнее их просто гладить.
