26 января 2010 года в Москву с официальным визитом должен был прибыть секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана Саид Джалили. Буквально в последний момент этот визит неожиданно был отменен, и о нем столь же легко можно было бы забыть. Однако это несостоявшееся событие заставляет вспомнить о гораздо более интересном явлении – бесконечном геополитическим сериале под названием «Иранская ядерная программа и борьба с ней».
Если взглянуть со стороны на поведение главных действующих лиц в последние несколько месяцев, может показаться, что оно слишком уж напоминает поведение подростков, настроение которых меняется, как весенняя погода. В конце декабря 2009 года пресс-секретарь иранского МИД заявляет, что его страна готова к обогащению урана за границей, а 25 января 2010 года президент Махмуд Ахмадинежад снова говорит, что Иран готов сам производить ядерное топливо. В свою очередь, российские представители в Совете управляющих МАГАТЭ 27 ноября 2009 года голосуют за резолюцию, осуждающую Иран, и требуют «без малейшего промедления остановить все работы, связанные с обогащением урана, в частности, с исследованием и разработкой на уровне верификации со стороны МАГАТЭ», – а уже в начале января заявляют о недопустимости введения санкций против Ирана. Ведущие страны ЕС поодиночке требуют введения жестких санкций против ИРИ, но 25 января на Совете глав МИД Евросоюза отвергают их введение. Представители США продолжают выносить Ирану «последние китайские предупреждения», но так и не вводят санкции. Поведение мировых лидеров могло бы показаться нелогичным, если бы не одна важная деталь: в природе, кроме урана, есть еще нефть и газ. А их наличие в Иране точно объясняет, если и не всё, то кое-что в поведении мировых лидеров.
Не стоит специально напоминать, что к сочетанию «газопровод “Набукко”» едва ли не намертво прилип эпитет «многострадальный». Пока трубопровод может рассчитывать только на газ азербайджанского месторождения Шах-Дениз, однако, по утверждению экспертов, его ресурсы не смогут обеспечить полную загрузку газопровода и окупить расходы на его создание. К тому же у Азербайджана существуют значительные обязательства перед другими потребителями, прежде всего перед «Газпромом». То же самое относится и к туркменскому газу. В итоге, сами европейцы в глубине души согласны с главой МИД Манучхером Моттаки, который 8 декабря прошлого года заявил: «Разговоры о трубопроводе “Набукко” без участия Ирана не приведут ни к чему, кроме как к трубопроводу без газа». В результате, решение представителей ЕС становится вполне объяснимым: не стоит ссориться с партнером, который может помочь диверсифицировать поставки газа в Европу.
При этом степень понимания Ирана удивительным образом пересекается со степенью надежд на газ «Набукко» в конкретной стране. До сих пор «праведный гнев» по поводу иранской ядерной программы одолевал в основном те страны ЕС, которые и не собирались рассчитывать на введение в эксплуатацию многострадального трубопровода, – прежде всего, Британию и Францию. Позиция последней объясняется как желанием укрепить свое традиционное влияние в Ливане, в борьбе за которое Тегеран конкурирует с Парижем, так и все той же нефтегазовой сферой: французская компания «Total», желавшая вести разработку иранских недр, встретила крайне холодный прием у соратников Ахмадинежада.
Другая позиция у Германии – она-то как раз претендует на газ «Набукко». Поэтому Ангела Меркель, встретившись в январе этого года в Берлине со своим израильским коллегой Биньямином Нетаньяху, крайне жестко отозвалась о политике Ирана – и в то же время Иран и Германия подписывают соглашение о поставке в Исламскую Республику 100 газовых турбокомпрессоров для производства сжиженного газа. Очевидно, что в серьезных санкциях Германия в данном случае не заинтересована. Кстати, ФРГ в этом смысле всегда была весьма прагматична. Достаточно напомнить, что сотрудничество ФРГ с Ираном не прекратилось даже после событий 1982 года – высылки из Германии иранских студентов и закрытия в Тегеране «Института Гёте».
На поведение России, в данном случае, влияет два фактора. С одной стороны, Россия настроена против «Набукко», и не исключено, что прошлогодние заявления по поводу Ирана – эта попытка надавить на Тегеран. В этом смысле, договоренность Ирана о закупках газа в Азербайджане и Туркмении России как раз не особенно страшны – ведь все усилия Москвы по закупкам газа в республиках бывшего СССР были связаны с желанием монополизировать поставки на европейские рынки. С другой стороны, российские компании оказались заинтересованы в разработке месторождений в Ираке – а без благосклонности США этого было бы трудно добиться. Россия ужесточила свою позицию по Ирану как раз в то время, как решался вопрос о разработке иракских месторождений, так что не исключено, что это был важный, хотя и не единственный мотив для поведения Москвы. Однако в самом Иране Россию ждет разработка ряда важных газовых месторождений и строительство трубопровода «Мир» для поставки газа в Индию. Словом, интересы России и Ирана сейчас слишком близки, чтобы Москва пошла с Тегераном на серьезный разрыв.
Именно этим и может объясняться отступление США: Вашингтон уже несколько раз переносит сроки «окончательного решения» по иранской ядерной программе, а госсекретарь США Хиллари Клинтон говорит уже не о масштабных, а о «бархатных» санкциях против Ирана, которые затронут лишь его высших руководителей.
Между тем политика «удушения Ирана в объятиях», к которой США приступили под примирительную риторику Обамы, так и остается не слишком удачной. Вашингтон не смог оторвать от Ирана Сирию. Политика США и ЕС в отношении Армении имела обратное действие – традиционно тесные контакты Тегерана и Еревана только укрепились. И даже Грузия, традиционно работавшая с США, объявляет, что настаивает только на дипломатических методах работы с Ираном.
Правда, если не в США, то в Европе могут найтись силы, которые извлекут выгоду и из этой ситуации. Хотя бы в отдаленной перспективе. Ведь укрепление влияния Ирана означает, что могут начаться волнения в провинциях Саудовской Аравии, населенных шиитами. Если процесс зайдет слишком далеко, Эр-Рияд потеряет над ними контроль. Это – нефтеносные районы, а значит, саудовской нефтью теперь будет распоряжаться сразу несколько центров силы. Это может повлиять на рынки нефти. А правый израильский политолог Овадья Шохер даже считает, что доступ к этим ресурсам получат западные компании. Так что атом атомом – а на судьбы мира пока влияют прежде всего углеводороды.
