Для популярности такого восприятия мира немало сделал Дэвид Линч (начиная с его дебютного Головы-ластика»)когда-то обеспечивший («Шоссе в никуда») «Раммштайн» мировую аудиторию. Впрочем, Линчу всегда была свойственна и некоторая ирония в отношении собственных приемов нагнетания темной тревоги. Достаточно вспомнить сцену из «Малхолланд драйв», где героини движутся к страшной двери, за которой, кажется зрителю, находится как минимум вход в ад, но дверь оказывается не той, за ней живет неинтересная и совсем не страшная соседка и тогда под ту же музыку и с теми же эмоциями (ужас на грани обморока) героини движутся уже к соседней двери. Этот «сатанинский стеб» и нарочитое обнажение приема вызывают у зрителя уже улыбку и некоторое отрезвление: меня дурачат и дурачат примитивно.
Главный вопрос
Итак, мир для них сделан из стопроцентного и ничем не разбавленного зла. Природные законы «гравитационной тюрьмы» и государственные законы «дисциплинарного концлагеря» одинаково оскорбительны и враждебны духу. Тут пора задать наш главный вопрос: с чем вы сравниваете? Откуда в вас родилось представление об альтернативе, по сравнению с которой окружающая данность оценивается как нечто недостойное и неправильное? Или совсем просто: как мы узнали о «свете» и «духе», если вокруг нет ничего, кроме «тьмы» и ее «власти»? Обычный ответ декадента: альтернатива возможна только в мире «духовном», ну, еще в словах, звуках и метафорах «темной» культуры. И вот за это стоит зацепиться. Любые метафоры и слова хотя бы отчасти реализуемы в действительности. В какой форме реализуемы, при каких условиях и какими методами – это уже технический, а не принципиальный вопрос. Всё, что может быть названо, каким бы «духовным» оно нам ни казалось, может и (до некоторой степени) реально существовать.
Не хочется обсуждать искренность людей «темной стороны», замерять степень их манерности и позерства. Для нас важнее сам пафос современных декадентов – отрицание «действительности вообще» как зла, наказания и проклятия. Они влюблены в это чувство неизлечимой отравленности мира. Но если кто-то наказан и проклят, значит, он, по крайней мере, существует, тоже присутствует здесь, как более или менее воплощенная, пусть и «страдающая», альтернатива. А коли так, значит, проблема отчуждения поддается как частичному (сейчас), так и полному (в перспективе) решению. Частичное решение – это коллективная работа по изменению действительности, полное решение – устранение причин наказания и проклятия и создание условий для развития новой цивилизации, в которой, кстати, для «дарк сайда» не останется мотивов, ибо не будет отчуждения, и люди смогут менять реальность в любую нужную им сторону. Если посмотреть с этой стороны, тогда «дарк сайд» сегодня – это художественный протест и его адепты – наши потенциальные союзники.
Главное различие
Они правы во всем, кроме самого главного. Освобождение состоит вовсе не в том, чтобы «не быть». Точнее так: нам, левым, известна более сложная форма «небытия». Вот она: освобождение в том, чтобы «быть для других». Именно общество людей, добровольно существующих «для других», друг для друга, запланировано у нас вместо апокалипсиса. Парадокс здесь простой: только отказавшись от «себя», как от пассивного потребителя зрелищ и капризного клиента служб, избавившись от буржуазного, поощряемого рынком (трусливого «а вдруг другому всего достанется больше, чем мне?») эгоизма, мы становимся свободными и счастливыми участниками бытия, которым вряд ли понадобится темный декор и сатанинская поза для продуктивных отношений с миром.
Даже у гностиков, верящих, что «слепой демиург» по недоразумению создал этот мир, человек все равно оказывался выше невеселого абсурда реальности и ее творца и вел с властью демиурга непримиримую войну. Но левые могут предложить кое-что поинтереснее. Вместо романтической роли богоборца они всегда предлагали человеку роль бога, то есть хозяина в этом мире, а не недовольного гостя.
Для последовательного декадента и настоящего «чернушника» отчуждение есть условие всякого существования, оно укоренено в бытии и метафизически вечно. С осознания этой неприятности и начинается для «дарк сайда» свободный человек. Такой человек упивается экзистенциальным ужасом собственной «заброшенности», космической тоски по несуществующему и невозможному в «гравитационной тюрьме» и «концентрационной вселенной» (как называл реальность мастер нацистского фэнтези Мигель Серрано). Для законченного декадента любая позитивная программа изменения себя и бытия есть душеспасительная ложь и повязка на глазах для слабых духом. «Наша бездонная депрессия благороднее вашего мелкого социального недовольства и политических надежд, – как бы говорит он, – именно она и делает нас аристократами духа и смелыми рыцарями абсолютной, пускай и разрушительной, свободы». Для такого последовательного декадента левый радикал – это просто недостаточно смелый человек, ослепленный трусливым оптимизмом и ложными надеждами. Для левого же радикала декадент – это человек с обостренным чувством господствующего отчуждения, но без понимания его причин и способов устранения.
Но тогда всё просто. Если декадент не готов с нами работать над устранением экономических причин и социальных следствий отчуждения, значит, он стремится к отказу от жизни и существования как таковых. «Родился / Попробовал жить /Чувствую – / Не мое!» – как написала недавно одна знакомая поэтесса. Если перед нами добровольный самоубийца («непрерывный суицид – для меня!») и саморазрушитель, вопрос только в формах и сроках его самоуничтожения и побега из этой реальности, недостойной чернокрылого гения.
Во всех остальных случаях «дарк сайда», которых большинство, можно констатировать не столь однозначную ситуацию: люди не нашли альтернативы, но у них нет полной уверенности, что альтернатива в принципе отсутствует. У них в глазах осталось любопытство: в этом обществе есть только темные проницательные «чернушники» и зомбированные обыватели? Или все же здесь есть кто-то еще?
Что их смущает? Очень часто то же самое, что и нас. Фашизм власти и прессы, тоталитарность масс культуры, меркантилизм и приземленность людей, репрессивность образования, садизм взрослых и старших, патологическая ложь политиков и бесящий идиотизм управляемых «звездами» толп. Все это можно до некоторой степени изменить, и степень эта зависит только от нашего желания, готовности, креативности и активизма. От способности к коллективным действиям.
Эксперты Госдумы уже называют темные субкультуры «опасными для общества». Иногда даже полная чушь, понятая правильно, превращается в полезную истину. Задумаемся и мы: можно ли поставить весь этот модный декаданс на службу революции? Да, если продемонстрировать декадентам вероятное решение корневой проблемы, озвучить реалистичный сценарий устранения отчуждения, которое они считают главным и неустранимым свойством самой реальности.
Левые примут любую атрибутику, как очень эффектно сто лет назад использовали пентаграмму, если «темные» примут всего лишь одну, но главную установку: отчуждение имеет экономические причины и социальные следствия. Оно существует в истории, имеет начало, а значит, имеет и конец. Конкретная дата зависит от нас. Не надо путать отказ от буржуазного эгоизма (рыночного индивидуализма) с самоубийством. Сколь угодно «демонические» образы есть отнюдь не окошко в тайну бытия, но вторичные и декоративные следствия не устраивающих нас отношений собственности и власти.
Мне известен, по крайней мере, один «популярный» пример подобного идеологического дрейфа. Это Егор Летов, в 90-е годы перешедший от «непрерывного суицида» и мироотрицания к поиску политической альтернативы вместе с коммунистами разных оттенков.
Впрочем, даже если они этой установки не примут и останутся при своих черных крыльях за спиной, вполне возможен альянс, в котором левые уважительно считают декадентов путающими причину и следствие, а декаденты считают левых недостаточными и частичными радикалами, и обе стороны при этом вполне эффективно действуют вместе. «Рассудит история», – только и можно сказать в этом случае.
У этих недовольных лиц, мажущих себя сажей и гордо задирающих нос, может обнаружиться немалый подрывной потенциал. Это газ, к которому нужно найти искру. Они, по крайней мере, знают, что «в аду бояться нечего!», а это знание – не худший старт для будущего революционера.
