Идеальный магазин
Что такое ежегодная Non/Fiction в ЦДХ для любого культурного москвича? Возможность выпить кофе в окружении писателей, критиков и издателей, послушать неизвестную финскую поэзию (в этом году почетный гость ярмарки – Финляндия), купить пару стоящих книжек по цене ниже рыночной и взять автограф у любой литературной знаменитости. Для нас, работавших на ярмарке – это труд с разгрузкой машин, набитых книжными пачками, расстановкой книг, раздачей рекламных флаеров, непрерывной суетой, хрустом скотча и монотонными ответами на повторяющиеся, как орнамент, вопросы покупателей.
В этом году устроители Non/Fiction предложили «Фаланстеру» и «Гилее» организовать на ярмарке «Идеальный магазин». Модель книжной лавки для самого взыскательного читателя, где все было бы прекрасно и современно – достойный ассортимент, искушенные работники, оригинальный принцип рубрикации. В России вообще и в Москве в частности таких мест остро не хватает – вот и решили совместными усилиями создать «обучающую модель». На утреннем собрании работников Борис Куприянов предложил смелый принцип рубрикации – не по темам (стандартно), и не по алфавиту (формально), а по эпохе, которой посвящена книга (не путать с эпохой, в которой жил автор). Так мы получили карту интересов гуманитария, развернутую во времени.Расстановка двух тысяч книг превратилась из физического труда в коллективное интеллектуальное упражнение с постоянной полемикой об историческом содержании товара «Идеального магазина». В итоге, Ленин и Троцкий стояли на одной полке с альбомами дадаистских коллажей и справочниками по немому кино, пьесы Беккета соседствовали с автобиографией Мао, Кожев притиснулся к Элиаде, а романы Умберто Эко оказались на совершенно разных полках. Устойчивые смысловые поля распались, и аналитика Хомского перемешалась с прозой Рушди. Подойдя к шкафу, посетитель получал сразу всю «ситуацию десятилетия» целиком. Впечатление легкой шизофрении поначалу, конечно, у многих возникало, но, поняв правила, посетители быстро и с удовольствием включались в предложенную игру. Для облегчения ориентации в новом пространстве Борис сделал указатели со стрелками, на манер уличных: «1968», «1917», «1848» и «1789», то есть разделительными знаками «Идеального магазина» стали даты важнейших революций. 68-й год (фотографии Патти Смит, стихи Евтушенко, Маркузе, альбом архитектурных утопий хиппи…) расползся аж на три полки. А на проем между двумя стенами пришлась Вторая мировая война. Отдельно, то есть вне времени, были выделены только современная поэзия (издательство «Арго-риск») и петербургский литературный андеграунд («Красный матрос»), а также книги для детей и полка хардкор-анархо-автономистской прессы. По не требующим объяснений причинам работники «Идеального магазина» решили бойкотировать всю продукцию издательства «Европа», вне зависимости от своего отношения к отдельно взятым книгам.
Почему организацию такого «показательного» проекта предложили именно «Фаланстеру» со товарищи? Ну, во-первых, все тамошние сотрудники сами что-то переводят, редактируют, готовят к изданию или, как минимум, обозревают в прессе, то есть лучше других знают книжный контекст. А во-вторых, «Фаланстер» сейчас, несмотря на все кризисы, превращается в сеть (Пушкинская – «Винзавод» – «Гаражи»), доказывая преимущества анархо-кооперативной формы хозяйствования и управления, где каждый работник, пройдя первичный испытательный срок, имеет право стать совладельцем, участвовать в самоуправлении и даже не подчиняться решениям большинства коллег.
Лидеры продаж
Наиболее заметным и выигрышным образом, мы, конечно, выставляли «алгоритмовскую» серию «Левый марш», только что изданных «Гилеей» «Мазерфакерс» и Джерри Рубина, Кропоткина, стильные книжки-малышки «Нового марксистского издательства» Кирилла Медведева плюс Наоми Кляйн с ее «Доктриной шока» – интересной книгой о связях между пытками и неолиберальным экономическим курсом. Но не будем выдавать желаемое за действительное: в абсолютных лидерах продаж все равно оказались Пелевин, воспоминания Натальи Трауберг, «Рождение Европы» Ле Гоффа и «Две Москвы» Рустама Рахматуллина, действительно уникальный и увлекательный краеведческий труд. Многие, прослышав о наших европейских связях, пришли за эксклюзивом и даже не в смысле почитать, а скорее посмотреть альбом по ранней американской мультипликации или истории французского дизайна, где, следя за эволюцией уличной рекламы, неожиданно натыкаешься на обложки антикварных «Либерасьон» с уникальными фото Сартра и комиксами про Баадера и Майнхоф.
Из левых книг наибольший спрос был на делёзовского «Анти-Эдипа», «Черную книгу корпораций» и новый труд Александра Шубина по советской истории. Кстати, о Шубине. Мы нашли у него гипотезу, что новые социалистические отношения («конкурирующий сектор») возникают сейчас отнюдь не в среде индустриальных рабочих, но в «сфере распространения информации и культурных услуг», и всерьез решили, что это именно про таких, как мы.
Еще все брали диски с лекциями «Рабочего университета», потому что они (и лекции, и диски) были бесплатные. Темы такие: Лукач / Барт/ Луман / Негативная диалектика / Рабочий / Ситуационисты / Вальтер Беньямин в СССР / «Немецкая идеология» Маркса / Теория партизана / Субъект просвещения и т.п. От дисков не отказался даже модный поп Андрей Кураев, пришедший взглянуть на живых анархистов.
Призрак советизма
Кроме обычных для таких мест развлечений – чайные церемонии, авторская песня, презентации комиксов, семинары по каббале, раздача талисманов и автографов – бросалось в глаза в этом году повсеместное обсуждение «советскости» почти на всех площадках и стендах.
Издательство РОССПЭН ежедневно и с аншлагом представляло свою «Историю сталинизма в 100 томах», отдельные книги которой посвящены сталинскому радио, крестьянам, ГУЛАГу, Восточной Европе, военнопленным и т.п. Обсуждение «Черновых протоколов стенограмм ЦК КПСС» плавно переходило в том же зале и с наполовину теми же людьми в презентацию мемуаров академика Капицы, а кто-то уже спешил на семинар «Семья на фоне сталинской эпохи» – музыка, фото и повседневная жизнь времен «большого стиля». Перед входом в «Идеальный магазин» прямо на стене нон-стоп показывали «КиноГлаз» и другую раннесоветскую классику, а журнал «Эсквайр» и вовсе оформил свой большой стенд инсталляцией в виде типизированной советской кухни с дуршлагами, мясорубкой и алюминиевым чайничком на старенькой плитке. В рифму этому художник Бильжо и поэт Иртеньев рассказывали тем, кто подзабыл или уже не знает, какая интересная еда и выпивка была в советские годы и как она стимулировала человека к творчеству, а ее поиск превращал жизнь в непредсказуемую авантюру.
Активно раскупались только что модно переизданные советские мыслители – Ильенков, Давыдов, Воронский. Причем отношение к ним было, как к «возвращенной литературе» двадцать лет назад: умиление по поводу «советской мысли, которую мы потеряли». Владимир Войнович переписал и переиздал свою, еще советскую, книгу о Вере Фигнер и ее соратниках (в прошлый раз эта книга выходила в серии «Пламенные революционеры»). На презентации автор рассуждал об использовании образов террористов в советской пропаганде, но читатели все больше вспоминали, какие он сочинял хорошие песни про космонавтов – «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы!» – и спрашивали, нет ли у автора желания вернуться к написанию подобных хитов? Иронии в голосах не чувствовалось.
Собственное собрание сочинений представил и Михаил Сергеевич Горбачев. Протестуя против Горбачева и желая испугать его, поэт-сюрреалист Дима Пименов бросил в президента СССР петарду, которая немного оглушила всех и сильно оживила происходящее. Охрана потащила бунтаря на улицу, на этом терновом пути поэт, окончательно вошедший в роль героя, метнувшего в царя бомбу, стал мастерски биться головой о стены – и вскоре во все стороны брызнула кровь. Заинтригованная публика снимала получившийся скандальчик телефонами, перепуганная охрана беспомощно оправдывалась: «Но все же видят, что мы его не бьем? Это он сам!», но Дмитрий был уже весь в крови, харизме и фотовспышках.
На семинаре «Института общественного проектирования» редактор «Эксперта» расстраивался в том смысле, что «моральный кризис привел к развалу СССР», но намекал, что не все еще потеряно. В «литературном кафе» Сева Емелин и Сергей Шаргунов внимательно слушали, как телеведущий Леонтьев, представляя свой бестселлер «Большая игра», рассуждает об особенностях тактики новой «холодной войны» между бывшими советскими республиками. Леонид Парфенов представлял очередной том своей собственной советской истории – книжную, дополненную и улучшенную, версию документального сериала «Намедни 1961–91». Хороший образец того, как надо приватизировать недавнее прошлое в пользу своего класса. Впечатление от Парфенова было, будто находишься на предвыборном митинге Барака Обамы, а на языке крутились слова: «Красавчег жжот!». По поводу субъективного отбора фактов Леонид политически шутил: «У нас ведь нет никакой единой России, кроме той, которая неспроста пишется в кавычках!». Проводил исторические параллели: «Последняя награда, врученная Брежневу – это перуанский орден золотого солнца, на днях вот Медведев его получил, мы тогда тоже дружили с Латинской Америкой против США». Если вопросы задавали слишком тихо, Леонид демонстративно выходил из-за стола и отправлялся в зал, подчеркивая свою близость к публике, а когда вопросы у его поклонниц кончились и руки вверх стала тянуть группа некорректного вида молодежи с задних рядов, он по-голливудски улыбнулся и свернул встречу: «Не хочу никого задерживать, я готов подписать вам книги и общаться в частном порядке». Непонятно, почему он до сих пор не избирается куда-нибудь от правых либералов?
Хоть сколько-нибудь серьезный и интересный разговор был на ярмарке либо про СССР, либо на советском языке. Это ни в коем случае не «советофилия» и, уж конечно, не ностальгия. Желание вернуться в историческую плаценту тут не при чем. Скорее – общее чувство важности всего советского, стартового для нас всех, признание окончательного возвращения «этого периода» в массовую и элитарную память после долгого травматического вытеснения. «Важнее и интереснее ничего в нашей истории не было», – ярмарка наглядно подтверждала победу этого банального наблюдения.
Аутотренинг
Второй после советизма темой стал, конечно, кризис. Все дружно занимались самовнушением, повторяя в микрофоны, как мантру, что кризис есть хорошо и полезно для культуры, литературы, творчества и вообще духовной жизни. Причем каждый, кто это говорил в сто первый раз, явно чувствовал себя очень оригинальным, неожиданным и спасающим всех от паники. Тон задала Екатерина Деготь из Openspace.ru, устроившая конференцию на тему «Кризис = расцвет культуры». Аргументация такая: наконец-то лопнули раздутые аукционами «Сотбис» и «Кристис» цены на современных художников, обрушен злокачественный вторичный рынок, и это позволит оценивать творчество более адекватно, интеллектуально, а не спекулятивно. Закроются никому не нужные галереи, открытые малоумными буржуазками, далекими от искусства. «Мои студенты-архитекторы наконец согласятся проектировать квартиры меньше 400 метров, до кризиса их невозможно было убедить, что небольшие квартиры тоже бывают стильными и интересными», – надеялся профессор. Издатель Саша Иванов («Ад Маргинем») вообще предложил всем иметь одни штаны, одни сапоги, потреблять меньше еды и воды, и тогда в мире будет больше вкуса и меньше олигархического безумия. В общем, «дни гламура сочтены!». Тему подхватили на семинарах по «актуальной эсхатологии» и «общественному проектированию». Там тоже надеялись, что без «потребительской истерии больших городов» наступающий год окажется гораздо продуктивнее как для восприятия, так и для производства культуры, и вообще опыт подобных кризисов в других странах (назывались Аргентина и Япония) показывает, что когда нефть, металл, автопром и строительство падают, книжный рынок, наоборот, растет.
Тем, кому надоедало это хоровое самовнушение, мы предлагали брошюру «Их кризис – наши выводы» с анализом новой ситуации ведущими современными марксистами. «Наши выводы» не столь оптимистичны.
Финская рыбалка
Финны были официальными гостями. Поэтому Боре Куприянову пришлось участвовать в круглом столе о национальных особенностях рыбной ловли двух соседских народов. Правда и эту тему он ловко использовал для пропаганды своих идей, быстро устав разговаривать про степень закрытости крючка и слушать про добрую традицию отпускать свой улов обратно в воду. «Я предпочел бы никого не отпускать и ловить себе столько рыбы, сколько нужно для еды, но не покупать ее в супермаркетах, бойкотировать корпорации и тем самым спасти моря от опустошения», – разоблачил Борис ложь буржуазного гуманизма. На что финны неожиданно горячо откликнулись и вспомнили, что во времена СССР семгу восстанавливали в речных бассейнах советских рек, а сейчас ее только вылавливают. И беседа заскользила вокруг двух привычных осей: было ли рыбе лучше при советской власти и как скажется кризис на заселенности морских глубин?
