Спор о постмодернизме
На «Рабкоре» в рамках ликбеза вышел ролик Сергея Реброва “7 мифов о философии”. Данный ролик вызвал критику со стороны сторонников диалектического материализма, к коим и присоединился ваш покорный слуга. Однако, в этой критике был упущен один аргумент, который Сергей Ребров использовал в своем видео. Сводится он к тому, что у философии в каждую эпоху есть свои отдельные объекты изучения и по сути философию можно свести к сумме взглядов всех философов, пусть даже они в противоречии или в конфликте друг с другом. Так например, если Жиль Делёз не рассматривает основной вопрос философии, то данный вопрос вовсе даже не основной и является элементом тотального дискурса, который навязывает нам марксизм. Данный взгляд на философию как на сумму работ всех философов присущ не только Сергею Реброву, а ныне является мейнстримом философской мысли, которую мы именуем постмодернизмом. Таким образом это является проблемой, с которой нельзя не считаться.
Диалектический материализм подразумевает выявление сущности, рассматриваемого предмета в его историческом развитии, и поэтому я предлагаю читателю попытаться проникнуть в данную сущность в самом общем виде насколько это возможно в рамках одной небольшой статьи.
Постмодерн в философии появился не на пустом месте. Это следует из того, что он имеет как минимум две предпосылки: он тесно связан с прошлой интеллектуальной традицией, которая планомерно пришла к своему существующему состоянию и данная интеллектуальная традиция имеет материальные предпосылки в социуме, а точнее в расстановке классовых сил.
Рассмотрим эти моменты более подробно.
Послевоенная Европа прошла путь значительных перемен, которые в совокупности составляют “революцию” общественного сознания и резкое изменение моделей общественного поведения от бытовых моментов до политических практик. Победа над фашизмом являлась серьезным успехом коммунистов, что предопределило резкий рост популярности как, собственно, коммунистических, так и социал-демократических взглядов. Во многих странах стали приходить к власти социал-реформистские правительства, которые провели ряд серьезных реформ в рамках капитализма. Данные реформы не вмешивались в саму суть производственных отношений, несмотря на национализацию целых отраслей промышленности в ряде стран (например, национализация угольной промышленности в Великобритании). Под влиянием советского опыта были проведены реформы в сфере образования. Значительная масса выходцев из низов общества и подавляющая часть формирующихся средних слоев получили широкий доступ к высшему образованию. А доступ к образованию для выходцев из рабочих семей являлся своего рода переворотом, ведь классовое господство до этого момента реализовывалось в том числе через неравноправный доступ к знаниям. Глубина этих реформ породила “новую нормальность”, ведь для развития капитализма тоже нужна была более квалифицированная и даже более интеллектуальная рабочая сила. Поэтому когда правые правительства в дальнейшем приходили к власти, они не откатывали назад реформы образования — вплоть до появления неолиберализма.
Все это привело к тому, что интеллектуал перестал быть равен представителю элиты. Сама интеллектуальность пролетаризовалась. Однако система образования является инертной в рыночной экономике. Иными словами, мы не можем быть знать наверняка, сколько выпускников ВУЗов будут трудоустроены в рамках рыночного цикла. К 1960-м годам послевоенный рост экономики замедляется и мир сталкивается с большим количеством неустроенных высококвалифицированных специалистов. Это явление во времена Маркса было трудно представить.
Вместе с этим социал-реформисты, сделав как пресловутый мавр свое дело по модернизации капитализма, ушли со сцены, передав власть правым правительствам к середине 1950-х. В качестве итога реформ в социальной сфере рабочий класс оказался включен в возникшее общество потребления, что позволило отдельным интеллектуалам заявлять, что классовое деление устарело и “все стали средним классом”. Такая социально-политическая ситуация привела к появлению в 1960-е годы такого явления как “новые левые”. По своей сути “новые левые” были поколением послевоенных выходцев из рабочего класса. Классические социал-демократические и коммунистические партии не смогли интегрировать в себя новое поколение леваков, т.к. к этому времени встроились в систему, отказавшись от революционной борьбы. Основные пункты программ этих партий к тому моменту были уже выполнены буржуазными правительствами и по замечанию Б.Ю. Кагарлицкого, данному в работе “Политология революции”, эти партии перестали быть партиями революции и даже партиями реформ, а стали партиями мелкой работы на местах. На теоретическом уровне новое поколение не может опереться на советский марксизм, т.к. к ХХ съезду он прекратил быть живой теорией и мумифицировался. Молодое поколение обращается к Франкфуртской школе, маоизму, экзистенциализму, ситуационизму, анархизму, неотроцкизму и отдельным марксистским и прочим околомарксистским концептам из стран третьего мира (Фанон, Дебре и Че Гевара).
Анализировать данные направления мысли мы не будем, т.к. это выходит за рамки данной статьи. Ограничимся наиболее общим: большинство этих концептов отвергали положения о ведущей роли партии авангарда, не особо надеялись на рабочий класс и отдавали предпочтение “революционной” стихии, о чем вы наиболее подробно можете прочитать все в той же “Политологии революции”.
Носители новых революционных идей оказались не в состоянии сломать хребет капитализму, но смогли прорваться в парламенты и стать частью новой политической элиты. Фактически новыми левыми бунт был использован для решения своих личных карьерных задач. Прошлая революционная фразеология абсолютно не сочеталась с новым социальным статусом, а т.к. не все новые левые смогли пробиться наверх, пробившимся необходимо было решить данное противоречие, и именно отсюда растут социальные корни постмодернизма в философии. Сохраняя радикальный дискурс мы обращаем его на службу либеральному мейнстриму.
Постмодернизм в философии обладает следующими существенными чертами: эклектичность, борьба с “тотализацией дискурса” и “большими нарративами”, потеря субъектности и отказ от объективности и познаваемости истины. Все вышеперечисленное предполагает краткое раскрытие.
Эклектичность постмодернизма проявляется в сочетании несовместимых прежде концептов из относительно стройных теорий прошлого, а также создание новых, плохо сочетающихся между собой с точки зрения критериев рационального познания.
Борьба с “большими нарративами” и “тотальностью дискурса” представляет собой отказ от системного мышления как такового. Системное мышление априорно считается чем-то плохим, антигуманным и ограничивающим человеческую свободу. Разумеется, с таким подходом возможность рационального познания представляется сомнительной.
Бессубъектность предполагает как отказ от бинарного способа мышления через противопоставление (субъект-объект, центр-периферия, искусство-антиискусство), так и размытие границы между объектом познания и субъектом познания (т.е. появляется философия бессубъектная философия).
Отказ от объективности и познаваемости истины вытекает уже из всего вышеперечисленного и в подробной расшифровке не нуждается.
В совокупности все это означает смерть философии как науки и замену ее на бессмыслицу, оформленную в виде грамматически верно связанных предложений.
Как же философия пришла к своему плачевному состоянию? С великим прискорбием вынужден признать, что первый шаг к этому сделал Маркс. В рамках марксистской философии имеется серьезная критическая составляющая, направленная на всю предшествующую философию. Эта критическая традиция ясно показывает относительность истинности многих философских школ прошлого. Другое дело, что марксизм интегрирует достижения этих школ процессом диалектического снятия. Также в рамках марксизма помимо прочего впервые была раскрыта тема отчуждения на всех уровнях капиталистического общества. Это касается как отчуждения людей друг от друга, так и самоотчуждения человеческой личности. Иными словами, в классовом обществе человек во многом является функцией, т.к. находится во власти объективных социально-экономических отношений. Критическая часть марксизма тем не менее не порывает с классической философской традицией, а продолжает ее. Постмодернизм же обращает эту критическую традицию на саму философию без удержания позитивного.
- Следующим течением философии, повлиявшим на возникновение постмодернизма являлся объективный иррационалистический идеализм, в частности, Ницше. Как известно, Ницше свойственен философский нигилизм. Он задолго до Фейерабенда выступил против рационального познания, а также отбросил гуманизм. Основная идея философии Ницше — “воля к власти”, воспринимаемая как процесс вечного становления. К слову, линия преемственности от Ницше тянется не только к постмодернизму, но и к через т.н. “консервативных революционеров”, таких как Артур Мёллер ван ден Брук, к Гитлеру. Помимо всего прочего, Ницше отказался от определенности категорий для своей философии. Философский релятивизм в области познания заимствован постмодернизмом полностью.
Еще одним источником постмодернизма в философии является психоанализ Фрейда. Основа теории Фрейда заключается в том, что история и общество имеют в своей основе не рациональные и объективные факторы, а бессознательное. Именно бессознательное в виде полового влечения у Фрейда, архетипов у Юнга, коллективного бессознательного у фрейдомарксистов лежит в основе бытия человека как индивида и общества. Психоанализ через структурный психоанализ Леви-Стросса и Лакана оказал прямое влияние на философию постмодернизма.
Все вышеперечисленные течения являются своеобразными “дедушками” постмодернизма. Поговорим об “отцах”.
Структурализм, появившийся из структурной лингвистики де Соссюра. К слову, у самого Фердинанда де Соссюра есть положение, что язык — это система знаков, однако все связи между словами и предметами, знаком и означаемым, являются абсолютно произвольными. Сам структурализм утверждает примат бессознательных структур над субъектом, синхронией над диахронией. Собственно, вся культура рассматривалась структуралистами как система знаков.
Неопозитивизм, особенно в рамках т.н. аналитической философии также является родителем постмодерна. В частности, Витгенштейн утверждал, что задача философии заключается не в достижении истины, а в анализе логических структур языка. В том числе через Витгенштейна в постмодернизм проникли отдельные положения феноменологии и герменевтики.
Ещё один источник — субъективный иррационалистический идеализм в лице экзистенциализма. Мартин Хайдеггер дал критику философской метафизике. Он отбросил классические философские категории, такие как дух и материя, объект и субъект и т.п. Хайдеггер подверг критике рациональность феноменологическим методом. Истина, в понимании Хайдеггера, — это не соответствие наших представлений об объекте самому объекту, а бытие как таковое, она тождественна ему.
Неорационализм Гастона Башляра и отчасти Мишеля Фуко (последний работал на стыке философских направлений неорационализма и постструктурализма). Тут необходимо сделать ремарку, что крупные естественнонаучные открытия XX века, в частности теория относительности, вызвала кризис школ философского рационализма. Ответом на кризис стало возникновение философских течений, релятивистских относительно вопроса познания. Часть школ в качестве ответа попытались подогнать рационализм под новую реальность. Одной из этих попыток являлся постпозитивизм. Другой попыткой являлся неорационализм Башляра. Взгляды неорационалистов и постпозитивистов в основном сходны, но есть и существенное отличие. В вопросе демаркации неорационалисты стояли на позиции, что у науки есть особый гносеологический статус: истинность научной теории проверяется соответствием этой теории фактам. Мишель Фуко выделил три эпистемы европейской гносеологии: Возрождение, классический рационализм и современность. Под эпистемой в данном случае мы понимаем познавательное поле. Если для эпистемы Возрождения язык выступает как вещь среди вещей, то для классического рационализма язык является средством выражения мысли, а для современности язык является самодовлеющей самостоятельной силой.Сам Фуко очень не любил, когда его называли постмодернистом.
Жак Деррида уже является представителем и постструктурализма и постмодернизма. Постструктурализм являлся ответом на кризис структурализма, который не решил своих задач и утратил влияние к 1970-м годам. Постструктурализм тесно завязан на разочаровании в науке и рациональном познании. Деррида отбросил принципиальную возможность установить единственный верный смысл для текста. Также он изобрел способ прочтения и “осмысления” текста, которое называется деконструкция. Суть деконструкции заключается в том, что человеческая культура понимается как совокупность текстов. Новые тексты создаются на основе предыдущих, следовательно тексты имеют самостоятельное значение, равно как и смысл, который отличается от того, что хотел нам сказать автор определенного текста. При этом сам автор как бы становится обезличенным и теряется в прошлом. Деконструкция на практике заключается в поиске одного текста внутри другого текста. Исследователь текста не может выходить вне рамок текста и любая критика извне объявляется несостоятельной.
Как вы можете увидеть, если мы непоследовательно принимаем марксизм в его историческом развитии, а заимствуем только отдельные концепты, то в силу логики развития мы придем к постмодернизму. Если мы отвергаем марксизм и встаем, например, на неокантианские позиции, то линия развития пройдет по следующим этапам и школам: неокантианство -> феноменология. Дальше возможны варианты: либо мы уходим в экзистенциализм и в особо экзотическом случае персонализм, либо мы уходим в объективный иррационалистический идеализм, либо мы уходим в философскую герменевтику. Через последнюю мы можем попасть в неопозитивизм. Через Мерло Понти мы можем так же попасть в структурализм. Если мы пойдем чисто по позитивистскому пути, то логика исторического развития приведет нас в постпозитивизм, который плавно переходит в постмодернизм, например, через работу Фейерабенда “Прощай разум”. Как мы видим на этих примерах, на какую дорожку от диалектического материализма, составляющего философское ядро марксизма, ни свернуть, мы все равно придем к постмодернизму.
Вернемся к постмодернизму. Помимо Фуко, Дерриды, Фейерабенда в постмодернисты можно записать Лиотара, Бодрийяра, Делёза, Гваттари, Бадью, Жижека и других. Меж их взглядами есть отличия, но есть и общее: их объединяет определенный стиль мышления и некоторые черты — такие как эклектичность, борьба с “тотализацией дискурса” и “большими нарративами”, потеря субъектности и отказ от объективности и познаваемости истины. Мы приходим к тому, что окружающая реальность недоступна нашему познанию, истинность полностью относительна, знание нестабильно, реальность непознаваема, толкование не может быть исчерпывающим, на нас оказывают влияние равновесные факторы, среди которых нет определяющего (пол, класс, этнос, образование, сексуальная ориентация равны как факторы), реальность не существует отдельно от интерпретатора оной, границы между объектом и субъектом стерты.
Зачастую от адептов какого-либо из вышеперечисленных авторов можно услышать вопросы: “А как вы вообще определяете носителя философии постмодернизма?” или “А почему у разных авторов определение постмодернизма в философии разное?”. Ответом на оба этих вопроса будет следующее: стиль мышления в рамках данной парадигмы исключает какое-либо четкое соответствие взглядов и позиций по различным вопросам. Постмодернизм по своей сути фрагментарен и бессистемен и только наличие вышеупомянутых черт явно или имплицитно встречающихся у перечисленных выше авторов дает нам интеллектуальное право клеить ярлыки.
Исторический смысл постмодернизма заключается в интеллектуальном вандализме по отношению ко всем философским течениям и школам. Парадоксально, но это также направлено на саму постмодернистскую философию. И ведь, действительно, постмодернизм отрицает сам себя. Эта философия противопоставляет себя философии модерна. Адепт постмодернизма считает, что сильная сторона его воззрений заключается в том, что постмодернизм обосновал бессилие разума в вопросе познания истины. Следовательно, постмодернизм отрицает свою собственную истинность. Не противоречие, но не логичность. Нельзя обосновать импотенцию разума, обращаясь при этом к самому разуму, равно как непонятно, зачем с помощью разума доказывать невозможность разума к познанию. В этом нет никакого смысла, если это верно. Если снять сей момент, то от постмодернизма остается только критическая теория, направленная на модерн. В данной ситуации дальнейшее развитие возможно только при применении деконструкции на сам постмодернизм. И если это сделать, то придется признать историческую относительность его принципов и истин, что означает, что мы не можем двигаться дальше в своем развитии, не усвоив все позитивные достижения предшествующей философии, вершиной которой является диалектический материализм.
Список источников:
- Ю.И. Семенов. “Введение в науку философии”
- Д.Т. Базаргани, В.Н. Ларсари. “Постмодернизм: может ли современная ситуация быть описана термином “постмодерн”?”
- Б.Ю. Кагарлицкий. “Политология революции”
- Б.Ю. Кагарлицкий. “Марксизм: введение в социальную и политическую теорию”
- Г.А. Завалько. “Проблема революции в социальной философии”
- Г.А. Завалько. “Понятие “революция” в философии и общественных науках: проблемы, идеи, концепции”
- В.П. Ратников. “Постмодернизм: истоки, становление, сущность”
- Г. Кузнецова. “Новая французская философия: марксизм, фрейдизм и структурализм”
