Рамзи БарудПрофессор Роберт Б. был моим первым преподавателем по политике Ближнего Востока в Вашингтонском университете. Спустя какие-то минуты после начала лекции, он произнес слова, заставившие меня вжаться в кресло от смущения. Он сказал: «Арабский мир – это сильные вожди и слабые народы».
Хотя тогда я и не мог открыто возразить ему, я знал, что профессор был неправ. Притесненные народы иногда могут казаться слабыми, однако, когда притеснение становится невыносимым, они всегда заявляют о своей силе и именно они творят историю.
Фрагментарное восприятие арабского мира в американских академических кругах одновременно и подверглось влиянию американской внешней политики, разделяющей мир на блоки, и повлияло на нее.Здесь целые нации становятся пешками в «Большой Игре»: «слабые народы» забудут или будут ими управлять, а «сильных вождей» купят, посадят за решетку или уничтожат в войне. Основными «приемами» в этой игре являются «жесткая сила» (танки и ракеты) и «мягкая сила» (дипломатия и финансовое давление).
Такое разделение типично для западного образа мысли. Оно позволяет ученым давать четкие и простые ответы на сложные вопросы, а властям – принимать быстрые решения в ответ на прогрессирующий кризис. Их позиция определяется не гуманностью и ответственностью, а скорее собственным интересом и материализмом.
США не единственная страна, которая относится к миру подобным образом. Французское правительство выступило против Тунисской народной революции, что явно видно в предложении, сделанном парламенту тогдашним министром иностранных дел Мишель Аллио-Мари: «Франция должна рассмотреть возможность отправки в Тунис спецподразделений полиции с тем, чтобы обучить тунисские войска подавлять мятежи» (газета «Вашингтон пост» от 27.02.2011). Заявление Аллио-Мари во многом отражает направление французской внешней политики, которая поощряла борьбу «сильных вождей» со «всеобщим врагом» в обмен на различные политические и экономические привилегии.
«Началась новая эпоха», – сказал в своем телевыступлении президент Николя Саркози в день перестановок в правительстве. И он был прав, потому что народ доказал, что он намного сильнее, чем считал мой преподаватель политики. И Франция действительно сменила политический курс, но только в определенных, общепринятых рамках. Она назвала своего давнего союзника – ныне изгнанного президента Туниса Зина эль-Абидина Бен Али – врагом. Она поддержала тунисскую молодежь как вестников демократии. Франция также возглавила борьбу против еще одного своего союзника – Муаммара Кадаффи, дабы обеспечить себе место в меняющемся мире Ближнего Востока.
США также были захвачены врасплох, но сразу же учли свои ошибки. Их позиция по отношению к «Арабской весне» казалась неясной во время революции в Египте, который долго являл собой пример арабской страны с «сильным вождем» и «слабым народом». Теперь же США неожиданно изменили свою позицию. Еще за несколько дней до 11 февраля, дня, когда Хосни Мубарак сложил с себя президентские полномочия, американские эксперты по внешней политике не могли ни по-настоящему узнать силу египетского народа, ни признать слабость их ранее сильного и надежного союзника.
Это было роковой ошибкой. СМИ топтались на месте, пока их аналитики говорили о невероятных угрозах. Политики высказывали противоречащие друг другу заявления. Президент Барак Обама, казалось, понимал ситуацию по-другому, чем вице-президент Джо Байден. Вплоть до конца января Байден был против ухода Мубарака. Он описывал революцию в Египте как самовыражение «людишек из среднего класса, желающих больше возможностей и больше доступа к политической жизни своей страны» (вебсайт Fox News, 28.01.2011). Естественно, и ученым в этом случае сказать было нечего.
Хотя арабские восстания и пробудили чувство гордости и коллективной силы во многих людях арабского мира, им не удалось пробудить воображение власти, СМИ и ученых Запада. Пока западные режимы называли себя сторонниками ливийского восстания, превращая мирный призыв к переменам в кровавую войну, СМИ искали ответы на очевидные вопросы: почему арабы восстали? Они говорили о социальных сетях и высказывали мнение, что ничтожная финансовая помощь Запада и является причиной массовых восстаний. Но лишь немногие действительно понимали степень давления, оказанного на восставших арабов, и то, каковы были отношения между свергавшимися диктаторами и их западными покровителями. Более того, многие комментаторы не сочли нужным упомянуть, что сила народа действительно способна изменить положение вещей и бросить вызов любым общепринятым нормам.
Даже «левые» комментаторы – пусть в целом лучше понимавшие арабские восстания и относившиеся к ним с большей симпатией – попадали в ту же самую «элитарную» ловушку. Они также пытались показать, что западный империализм был невидимой рукой, направлявшей доверчивых арабов. Хотя политическое вмешательство и кооптация США никогда не были секретом, эти важнейшие выводы заставляют нас поверить в то, что 15 миллионов египтян из различных классов вышли протестовать в один день потому, что некоторые люди, связанные с «Движением 6 апреля», якобы получили какие-то деньги или подготовку в США.
Долгое время внешняя политика Запада, политические школы и новостные сводки не могли распознать главного игрока в «Большой игре Запада на Ближнем Востоке». Этого игрока зовут «народ».
«Народ» иногда может выглядеть слабым, но, когда он един и собран, он – сила, которую невозможно оспорить.
Прошло почти 20 лет с той самой лекции по политике в Вашингтонском университете. Наконец я отстоял свою точку зрения.
Перевод с английского Даниила Пиунова
Текст написан специально для Рабкор.ру
Рамзи Баруд
