Рабкор.ру публикует ответ Михаила Нейжмакова на статью Елены Шварц «Закат европеоида».
Статья Елены Шварц «Закат европеоида или Подведение итогов "эры белого человека"» – одна из многих на эту модную ныне апокалиптическую тему. Однако если какое-то мнение очень распространено, это еще не значит, что оно не является спорным. Появление данной статьи – хороший повод поговорить об этом.
Начнем с деталей, но именно в них, если верить пословице, скрывается лукавый. Уже в названии статьи говорится о закате «европеоида». Судя по всему, Елена понимает под этим термином только представителей «титульных» наций Европы (возможно, даже исключительно западной ее части). Между тем в «большую» европеоидную расу традиционно включают также арабов, персов, курдов, пуштунов, таджиков, осетин, индусов и т.д., не говоря уже о русских. Значительная часть населения Латинской Америки – также европеоиды, и подавляющая часть – потомки европейских мигрантов, правда, с примесью крови местного индейского (монголоидного) и пришлого африканского (негроидного) населения. Но даже без латиноамериканцев численность европеоидов оказывается очень большой, а их доля в населении Земли – значительно больше, чем в данных, приведенных Еленой. На ум приходят заявления некоторых моих знакомых, что «кавказцы портят нашу расу», – им приходится напоминать, что белая, европеоидная раса в научных трудах конца XIX – начала XX века как раз и называлась «кавказской».
От Елены Шварц досталось и бедному Фридриху Ницше: «Свободолюбивые европейцы… в "прогрессивном" XX веке, начитавшись певца индивидуализма и свободы Ницше, построили страшный тоталитарный режим в самом центре Европы». Собственно, Елена нанесла этому философу не первый удар, объявив его предтечей фашизма, но пощечина эта вряд ли заслуженна. Ницше не был немецким националистом – он говорил, что негоже «метать бисер перед немцами», и неоднократно подчеркивал свои польские корни. Он не был расистом и не был сторонником усиления государства до уровня тоталитарной системы. «Сверхчеловек» у Ницше – это подчеркнуто штучный экземпляр, ставший им благодаря личным качествам, а не целая раса «сверхлюдей», являющихся таковыми благодаря происхождению по крови. Да, Гитлер был знаком с работами Ницше, но тогда практически не остается мыслителей, которых нельзя было бы обвинить в том, что они стали предтечей фашизма. Обвинить в этом можно даже Будду Гаутаму – ведь нацистские делегации ездили в Тибет к тем, кто считает себя его последователями.
Елена сетует, что «в Европе процвела омерзительная порноиндустрия». Но почему она вспоминает только о Европе? Может быть, потому, что как раз резкое осуждение порноиндустрии – черта культур, развивавшихся под сильным влиянием авраамических религий, в том числе – постхристианской Европы. Между тем изображение подробностей половых актов без особой цензуры, скажем, в Индии, исторически осуждением не пользовалось. А каких размеров и порноидустрия, и распространение проституции (в том числе детской) достигли во многих странах Азии и Латинской Америки, и напоминать не стоит. Эти страны явно дадут Европе сто очков вперед. Сравнивать «порочную» родину с высоконравственными далекими землями – как раз европейская черта, проявлявшаяся еще в античности. Но если посмотреть на вещи спокойно, Европа явно не выглядит единственным бастионом порока, этакой «вавилонской блудницей».
Впрочем, это лишь детали. Насколько можно понять из статьи, Елена говорит о закате не «европеоида», а «европейца». Точнее, европейской культуры в самом широком смысле – демократии, этики, европейской науки, европейского искусства и т.д.. Причем закат этот, по мнению Елены Шварц, произойдет именно в результате вымирания европейцев – как единственных носителей данной культуры, данных ценностей, данных достижений: «Европейская культура с ее индивидуализмом и отработанной процедурной демократией, с ее свободой и правами человека, – пусть столь часто дурно реализуемыми – наконец, с ее дерзким "вольнодумством" в течение следующего столетия запросто может исчезнуть».
Что ж, обсудим эту идею. Ее можно разделить на несколько составляющих. Во-первых, что «видовые признаки» культуры связаны с определенной расой или народом. Получается, что пока существуют биологические потомки создателей культуры – культура гарантированно сохраняется, если нет – умирает. Между тем история свидетельствует об обратном. Подавляющая часть населения итальянской области Тоскана – потомки этрусков, заселявших эту область в древности. У них тот же антропологический тип, тот же баланс групп крови, многие гробницы, созданные еще древними этрусскими аристократами, использовались для захоронения тел их потомков даже в Новое время. Однако уже к 1 веку до нашей эры практически они забыли родной язык, народные традиции и многие достижения своей культуры. Сегодня мы знаем об этрусках только из археологических исследований и обрывочных сведений древних авторов, но никак не из данных, сохраненных их потомками.
Другой пример – современная Греция. Сегодня ее жители гордятся своей славной историей и гордо называют себя «эллинами». Но мало кто помнит, что в XIX веке обретшая независимость Греция была вовсе не такой. Ее жители называли себя «ромеями» (то есть римлянами, как и подданные Византийской империи), а эллинами именовали отрицательных персонажей собственных сказок – злых и тупых великанов, живущих в скалах. Эллинская культура была восстановлена силами британских и французских романтиков, некогда сражавшихся за независимость Греции. Лишь позже к ним присоединились энтузиасты из числа греков.
Этот пример демонстрирует и другое: носители культуры как раз необязательно являются генетическими потомками ее предыдущих носителей. Еще яснее это видно на примере религии (а ведь это тоже целый культурный комплекс). Христианство, зародившееся в Иудее, и буддизм, появившийся в Индии, не нашли своих последователей на родине, но принесли очень многие элементы «родительских» культур туда, где они распространились.
То, что этническое происхождение является для культуры второстепенным, показывает пример Индии и Пакистана: в обеих странах доминируют представители одного и того же народа, в социальной иерархии Пакистана даже сохранились искаженные пережитки кастовой системы. Но насколько различны эти государства по культуре, политической системе и образу жизни населения!
Во-вторых, из статьи Елены можно понять, что свободомыслие, демократия и целый ряд других атрибутов европейской культуры являются исключительно европейскими. Между тем это спорное утверждение.
Демократия? Но задолго до того, как появились полисные республики античной Греции, еще во II – начале I тысячелетия до нашей эры, существовали «конституционные монархии» (где власть царя была ограничена городским Советом) и олигархические республики в городах Финикии (современный Ливан) и колониях в Северной Африке, Сицилии и Испании. В некоторых из них даже действовали народные собрания, хотя они и не играли большой роли. Подобные режимы в финикийских городах и колониях продолжили существовать и много веков спустя, в том числе в эпоху эллинизма (в 4-1 веках до нашей эры), когда демократические элементы в самих эллинских государствах оказались уже серьезно ограниченными.
Примерно то же можно сказать и о городе Ашшур (откуда вышло знаменитое Ассирийское царство) в 20-16 веках до нашей эры. Власть наследственного правителя города (титул которого в строительных надписях звучит как «ишшиакум», а на найденных печатях – как «ваклум») ограничивались жреческими обязанностями и председательством на заседаниях городского Совета, без санкции которого он не мог предпринимать сколько-нибудь серьезных шагов.
Конечно, все это были олигархические республики, где властью обладала знать, либо более обеспеченные слои. Однако и в Древней Греции афинская демократия, где к управлению государством оказались причастны все граждане мужского пола, независимо от имущественного положения, – это скорее исключение из правил.
Отметим также, что достижения классической античности в области политической демократии были уничтожены еще в поздней античности – и без всяких варваров. Уже поздняя Римская империя (эпохи домината) превратилась в жесткий режим с богоподобным императором, окруженным пышным двором (включая такой классический элемент восточного антуража, как евнухи на дворцовых должностях), огромной бюрократической системой и характеризовалась кризисом городов, прикреплением к земле крестьян и т.п.
Что касается демократии современной, представительной, то и она укоренилась в Европе не так уж давно. Лишь несколько веков назад – в Британии и Голландии, около 200 лет назад – во Франции (а установилась окончательно еще позже). В XX веке десятки лет держались у власти тоталитарные режимы в Испании, Португалии и Италии, длительное время находилась у власти диктатура в Греции. Не говоря уже о Центральной Европе, где режимы разной степени авторитарности сменились фашистскими диктатурами и затем – авторитарными социалистическими режимами.
А если говорить о всеобщем избирательном праве для всех взрослых граждан, без ограничений по имущественному, половому или расовому признаку (как в случае с сегрегацией в США), то оно по историческим меркам и вовсе находится в «грудничковом» возрасте – ему всего несколько десятков лет. Вспомним, что в прогрессивной Франции даже в 1970-х годах внесение в законодательство положений о «равенстве мужчины и женщины» вызывало яростный протест в обществе. А по предоставлению всеобщего избирательного права многие европейские державы опередили «не совсем европейская» советская Россия и «почти не европейская» кемалистская Турция.
Культура и наука? Но средневековая Европа училась всему этому у арабского и персидского Востока. Кстати, училась и тем античным знаниям и достижениям, которые европейцы потеряли, а арабы и персы сохранили – это к вопросу о том, могут ли те же арабы стать носителями «европейских» достижений вместо европейцев.
Более того, вспомним, почему именно Эллада первой оказалась у истоков европейской культуры, а, например, не древняя Италия? Не потому ли, что оказалась географически ближе к высокоразвитым цивилизациям Ближнего Востока и Египта? Недаром даже во времена классической античности легенды рассказывали о путешествиях великих философов Греции к мудрецам Египта, Вавилона или даже Индии, у которых они черпали знания.
По достижениям в области технических, естественных и точных наук арабы, персы и Китай все Средневековье опережали Европу. Скажете, отставание науки и техники в странах Востока от Европы уже непреодолимо? Однако взгляните на Японию: это уж точно не «европеоиды», но давно опередили европейцев в области самых передовых технологий. Обратите внимание и на то, что сегодня на первые позиции на школьных международных олимпиадам по естественным наукам выходят подростки из Китая, Сингапура и даже Ирана.
В-третьих, Елена Шварц очень сомневается, что европейские достижения «может вместить» кто-то, кроме европейцев. Данный тезис во многом уже был опровергнут в этой статье. Не только воспринять, но творчески развить достижения одной культуры возможно представителям другой – как это произошло с европейцами, воспринявшими достижения Востока накануне Античности и в средние века, и как это случилось со странами Востока, сохранившими античные достижения и сегодня активно осваивающими научно-технические достижения, а где-то уже и опережающими Европу.
К тому же вестернизация самых разных регионов мира – давний процесс. В большей степени ей, конечно, подвергается элита. Но не только. В рамках этой тенденции, скажем, происходит секуляризация снизу, которая затронула даже теократический Иран. Постепенно расширяются права, возможности и притязания прежде дискриминируемых групп. Так, в том же Иране в ходе прошедших два года назад муниципальных выборов женщины стали депутатами во многих крупных городах, а в некоторых даже составили более трети некоторых городских советов.
Происходит и религиозная экспансия западного мира в страны Востока – в основном силами протестантских церквей. Так, в Южной Корее уже более трети населения принадлежит к различным протестантским общинам.
Данные тенденции касаются и мигрантов, проживающих в Европе. Прежде всего, это касается секуляризации. Так, во Франции лишь 5 % мусульман посещают мечети регулярно, не более трети молятся хотя бы раз в день. Вспомним также, что во время волнений французских мигрантов ими практически не выдвигались исламские лозунги.
Хотелось бы коснуться и «цветного населения в США», доля которого к 2050 может приблизиться к 50 %. Эти прогнозы известны, но значительную часть этих «цветных» составят афроамериканцы – а они уже многие поколения проживают в США, исповедуют христианство (как и белое население), а многие представители этой группы встроены в американскую элиту. Действительно, вряд ли можно назвать Барака Обаму, Колина Пауэла или Кондолизу Райс представителями незападной культуры.
Другая, и даже более быстрорастущая часть «цветного» американского населения – это «латиносы», в основном мигранты из Мексики. Однако по вере и антропологическому типу (что также снижает взаимное неприятие местного населения и приезжих) они близки «белому» населению. Вспомним также, что в первой половине XX века проблемой для США стала новая волна мигрантов, которые, в отличие от протестанских мигрантов из Англии, Нидерландов и протестанской части Германии, представляли католические страны (например, Ирландию и Италию). Они составили костяк малоимущего населения страны и вполне могли стать детонатором для социальной напряженности, но США все же «переварили» эту волну.
Напоследок хотелось бы коснуться еще одной проблемы. В своей статье Елена Шварц сетует, что среди народов Востока в области свободомыслия «отчасти исключением является Индия, но, увы, упрощение ее культуры в последние десятилетия сильно настораживает». Но не настораживает ли нас и упрощение западной культуры в последние пару десятилетий, снижение уровня образования на Западе? Стоит напомнить еще раз: упадок цивилизаций очень часто был связан вовсе не с вторжением диких завоевателей, уничтоживших носителей культуры. Цивилизация даже чаще может прийти в упадок в рамках внутреннего кризиса – как-то произошло с античной культурой. Так что не стоит ли поставить вопрос и по-другому: не только кто сможет нести «бремя белого человека», но и сможет ли он сам нести это бремя? И не будут ли через много десятилетий публицисты из Ирана или Китая рассуждать о том, что вряд ли «этим европейцам» дано освоить новейшие достижения науки и культуры?
Европейцы все-таки – противоречивые люди. С одной стороны, именно они первыми сделали слово «европоцентризм» почти ругательным, а европейские интеллектуалы стали высмеивать его в своих книгах. С другой – многие из них до сих пор сохранили представление о «бремени белого человека» времен Киплинга, несущего «варварам» свет цивилизации. Однако здесь с ними стоит не согласиться. Может быть, «бремя европейца» европеец и нес один, но «бремя цивилизации» он никогда не нес в одиночку, а иногда и вовсе отдыхал от этой тяжести. И если европеец в очередной раз свалится от усталости, наверняка снова найдутся народы с разных концов планеты, которые не дадут упасть этой драгоценной ноше в грязь и, снова творчески развив, на своих плечах понесут ее дальше. Возможно, чтобы снова поделиться с европейцем – этим часто чванливым, иногда эгоистичным, но неплохим, в сущности, парнем.
Михаил Нейжмаков
